Все для вас - Хоён Ким
Глядя на старшеклассника, который наведывался в магазин по вечерам в попытке спрятаться от жары, Кынбэ вспоминал свои школьные годы: как был таким же грузным и пугливым подростком-одиночкой с проблемами в семье. В отличие от многих других детей, Мингю не только целыми днями смотрел «Ютьюб», но и читал книги, поэтому Кынбэ в знак восхищения делился с ним едой, которой грозило списание, и литературой. Ему хотелось, чтобы одно из главных произведений в его жизни помогло и этому подростку. К счастью, парень оказался смышленым, хоть и излишне эмоциональным.
Когда школьник признался, что просто не хотел возвращаться домой и потому проводил все время в магазине, Кынбэ стало жаль его, и он рассказал парнишке о своей любимой библиотеке на Намсане. С того момента, открыв для себя новый увлекательный мир, Мингю перестал здесь появляться. Ну, вот и хорошо. Конечно, жаль, что Кынбэ больше не сможет угостить его котлетой или лапшой, зато подросток не будет прозябать днями напролет в круглосуточном магазине. А от летнего зноя его спасет прохладный уголок библиотеки.
По выходным с Кынбэ работала девушка, которая активно искала постоянную работу. Она оказалась очень экономной, и они частенько не могли поделить просроченные товары, пока в конце концов не решили, что Кынбэ будет забирать корейскую еду, а девушка – европейскую.
Она устроилась сюда после Кынбэ, но у нее уже был опыт работы в круглосуточном магазине, и это помогало ей прекрасно справляться со своими обязанностями. Даже он позаимствовал у нее пару хитростей и стал лучше разбираться в общем деле. Ему хотелось чем-то отблагодарить ее, но никак не подворачивалось подходящего момента, пока однажды вечером она не пришла в магазин и не расплакалась на его глазах.
Кынбэ выслушал ее и поддержал. Девушка рассказала ему, что любит чипсы с лобстером, которого папа путал с толстолобиком, а он ей – о том, как недавно прочитал об этой рыбе в одной статье. Потом это даже помогло ей на собеседовании! Кстати, собеседование в магазин с ней проводил именно Кынбэ: так случайно получилось. Он поставил ей сто баллов, чем, похоже, вселил в нее уверенность. Хотя жаль, что она отблагодарила его только чипсами с лобстером, а не тунцом.
Спустя два месяца и десять дней после окончания показа «Корректировки орбиты» окончилась и жизнь его мамы. Кынбэ закрылся от всех в беспросветной тьме. Забросил театр и целыми днями сидел в комнате. Он не отвечал на звонки и сообщения и только спал, свернувшись калачиком, а просыпаясь, набрасывался на еду и вскоре снова набрал вес и опух.
Сколько прошло времени? Когда его здоровье оказалось под угрозой, к нему пришел Ким Соцгор и сообщил неутешительные новости: на прошлой неделе генеральный директор Пак погиб в аварии и труппу распустили. Кынбэ потерял товарища, с которым бок о бок провел последние годы, и по совместительству работодателя. Он даже не проводил его в последний путь. За это на Тэханно Кынбэ называли неблагодарным негодяем, хотя прекрасно знали, что он потерял маму. Тот не мог ничего поделать и, поглощенный болью, снова замкнулся.
Скорректировать его орбиту было невозможно. Он не решался вновь выйти на сцену, а больше Кынбэ ничего не умел делать.
Как-то раз к нему наведался мамин благоверный. О похоронах мужчина позаботился сам, сын лишь скорбел, а после они почти не виделись. Он объяснил, что приехал, так как Кынбэ не отвечал на звонки, а нужно было обсудить некоторые юридические вопросы. По его словам, он с его мамой так и не сыграли свадьбу, но брак зарегистрировали. Хотя Кынбэ все это мало заботило.
– Соберись! Ты должен жить дальше. Подумай о маме, – сказал он и протянул ему банковскую книжку.
В нее было вложено и письмо, которое она написала для него: в нем говорилось об ее небольших накоплениях и деньгах за страховку. Мужчина сделал все согласно ее воле и сам привез наследство для сына. Глядя на письмо и банковскую книжку, Кынбэ подумал, что мама приготовила ему «топливо», которое нужно залить в бак и снова взлететь – скорректировать орбиту и продолжить свой путь.
С того момента Кынбэ брался за любую работу. Чистил гриль в мясном ресторане, поджигал древесный уголь. Получив ожог, устроился на стройку. Поругавшись с бригадиром, перешел на рыбный рынок. Там на складе таскал коробки с замороженной рыбой, однако поскользнулся и повредил тазовую кость, после чего месяц сидел дома, пока не поправился. Затем он мыл посуду в кафе, а устав от этого, стал работать грузчиком в доставке. Вот только от чрезмерных нагрузок у него появились серьезные проблемы со здоровьем, и пришлось снова сделать перерыв. Несмотря на это, Кынбэ решил продолжить работу в доставке, но на этот раз купил себе мопед и следующие полгода развозил посылки. Отказался он от этой затеи, только когда чудом избежал аварии из-за собственной невнимательности. Вскоре после этого случая мопед обрел нового владельца. Покончив с доставкой, Кынбэ подумал, что можно попробовать себя в ресторанном бизнесе, и стал собирать гамбургеры. Через некоторое время он понял, что европейская еда ему не по вкусу, и устроился помощником в кафе корейской кухни.
Сменив множество работ после смерти мамы, Кынбэ осознал, что жизнь – это всего лишь жизнь и особого смысла она не имеет. Зависть – это рак, а тревоги – яд. Прошлого не вернуть, будущего нет, есть только настоящее. Он не держался за жизнь и готов был в любой момент от нее отказаться.
В это время разразилась пандемия. Кынбэ даже порадовался, что мама не застала это удушающее время: ей нужен был воздух. Будь она жива, ей бы пришлось, как и всем, носить маску, без конца пользоваться антисептиком для рук и вести учет всех мест, которые посещала.
«На небесах ведь все лучше? Как ты там, мама?»
Как-то раз позвонил Ким Соцгор – спрашивал друга, как он поживает, но в ответ слышал лишь: «Нормально». Все поговаривали, что из-за пандемии улица Тэханно будто вымерла, поэтому Кынбэ тоже поинтересовался делами товарища. Сначала тот пожаловался на тоску смертную, а потом все же рассказал, что его театральный проект получил грант. Кынбэ потянуло во внешний мир.
– Ты со мной?
– Да зачем?
– Помнишь, что я тебе сказал, когда ты вступил в наш театр? Что актерская игра не даст тебе умереть с голоду.
– Я и без того не голодаю.
– И как ты живешь?
– Сказал же: нормально.
– Все, кончай давай. Роль подходит тебе идеально. Чон тоже одобрила.
– Это еще кто?
– Чон Ингён. Она сама написала сценарий и будет лично режиссировать.
– Сама? И одобрила мою кандидатуру?
– Ну, это я посоветовал, само собой. Пора вытаскивать тебя из этой ямы, а то совсем как живой труп.
– Ха-ха… Это я-то труп?
– Именно. Все спрашивают, где там наш Хун Камбо, который раньше тенью слонялся по вечерней Тэханно.
– А как дела у Ингён?
– Присоединяйся к нам – и узнаешь. Пьеса хорошая. Зря, что ли, одобрили?
После разговора с Кимом в голове Кынбэ закрутилось множество воспоминаний: о том, как он слонялся тенью по Тэханно, о Хун Камбо, о директоре Паке и его любимых сигаретах с ментолом, о Киме Соцгоре с собранными в хвост волосами и эксцентричной Чон Ингён. От мысли о ней его сердце забилось сильнее, а в висках запульсировала кровь.
Внезапно ему захотелось жить, но не «нормально», а по-настоящему. Это желание поднималось откуда-то из глубины души и подкатывало к горлу, словно тошнота.
На следующий день Кынбэ покончил со всеми подработками и вернулся на Тэханно. Ким Соцгор, а точнее теперь генеральный директор Ким, встретил его с довольным лицом, будто ни секунды не сомневался, что он вернется. Драматург Чон Ингён, а ныне еще и режиссер, передала Кынбэ текст. Название показалось ему ироничным и даже в какой-то степени неудобным.
Около полуночи в магазин зашел грузный мужчина – на вид ровесник Кынбэ. На нем была гавайская рубашка, просторные шорты и шлепки, будто он только что встал с кровати. Может, безработный? Кынбэ решил понаблюдать за ним.
