Возвращение - Дюпюи Мари-Бернадетт
— Я обхожу пациентов и совсем замерз… Кстати, Жан-Батист, я хотел поговорить с вами о вашем рабочем, Мило Коваче. Я как раз от него. У него сильный бронхит…
Адриан объяснил, что венгр нуждается в нескольких днях отдыха, потом попрощался и отправился дальше. Мари в это время стояла у окна столовой в ожидании приезда Поля. При виде своего супруга, тяжелым шагом пересекавшего площадь, она вздохнула и сказала себе: «Он даже не посмотрел в сторону дома! Думаю, он плохо себя чувствует. Он устал. Каждую зиму одно и то же — слишком много работы! Мне не нужно было задавать ему этот вопрос вчера вечером. Ну, по крайней мере, не так, не в присутствии Камиллы и Нанетт. Лучше мне немного подождать… Сегодня Мелина будет на полуночной мессе. Я сделаю так, чтобы он ее увидел. Они должны познакомиться, прежде чем я снова затрону эту тему. Я повела себя неуклюже, слишком поторопилась!»
От дыхания Мари стекло затуманилось. Она протерла стекло и снова погрузилась в созерцание заснеженной площади. Каждое Рождество в их доме походило на предыдущее, менялись разве что праздничное меню и украшения на елке… Она всегда с нетерпением ждала приезда своих взрослых детей и переживала, зная, что они едут по скользким дорогам. И она всегда старательно, с любовью готовила праздничный ужин. Поль недавно купил последнюю модель «рено» — «4 CV». Этот практичный автомобиль имел большой успех на автомобильной выставке в Париже. Мари очень хотелось посмотреть на это новое приобретение сына, о котором он ей столько рассказывал.
— Что еще нужно сделать? Нанетт поставила гуся в печь. Мне осталось только запечь паштет и приготовить трюфеля… — перечисляла с озабоченным видом Мари себе под нос.
В комнату ворвалась Камилла.
— Мам, ты что тут делаешь совсем одна?
— Собираюсь идти в кухню, дорогая!
— Готова спорить, ты поджидаешь Поля! — улыбнулась девочка. — Или грустишь из-за папы…
Такая проницательность удивила Мари, и она внимательно посмотрела на дочь. Камилла повязала большой белый фартук, чтобы не испачкать свое черное бархатное платье. Ее светло-каштановые волосы были зачесаны назад и скреплены двумя гребешками, оставляя на виду гладкий красивый лоб.«Как она выросла! И похорошела…» — подумала Мари.
Грациозной походкой дочь неторопливо подошла к окну. Стоя рядом с матерью, она посмотрела ей в лицо, омраченное печалью, причиной которой стал отказ Адриана.
— Скажи, мам, ты расстроилась из-за вчерашнего разговора? Сейчас, когда мы только вдвоем, я хотела спросить: ты имела в виду какую-то конкретную девочку, когда заговорила об усыновлении ребенка из аббатского приюта? Знаешь, я часто видела их на улице, когда их выводили на воскресную прогулку. Я была бы очень рада, если бы вы решились взять кого-нибудь из девочек моего возраста. Тогда у меня была бы подружка!
Для Мари ее слова стали неожиданностью. Она какое-то время покусывала губы, не зная, как ответить. Чтобы выиграть время, она поправила гребешок, который соскользнул с положенного ему места на волосах дочери, потом сказала:
— А что, если бы она оказалась младше тебя? Этой девочке двенадцать, но она такая маленькая и миниатюрная, что я с трудом дала бы ей и девять…
Камилла растерялась: весь день она представляла себе жизнь с приемной сестрой своего возраста, с которой могла бы делиться секретами и мечтами…
— Ей двенадцать! — повторила она. — Но о ком ты говоришь?
Мари увлекла дочку за собой к канапе. Они сели рядышком, держась за руки.
— Слушай, дорогая! Я хотела рассказать это папе, но он так отреагировал, что я не осмелилась. Похоже, он по-настоящему рассердился! Вчера я пошла в аббатство отнести твои старые вещи и в церкви услышала, как кто-то плачет. За могилой святого Этьена спряталась маленькая девочка. Она пришла попросить у него маму. Знала бы ты, как я растрогалась! Я готова была разрыдаться. Эта крошка надеется на чудо, ей так хочется иметь семью! Это, конечно же, замечательно, однако так мучительно для нее… Я постаралась утешить ее, как могла, потом мы немного поговорили. Там, перед статуей святого Этьена, я поняла, что встретились мы неслучайно, и это может означать только одно: мне дано указание свыше взять ее за руку и всегда идти рядом по жизни. Когда мы расстались, видела бы ты, как она на меня посмотрела! Сколько в этом взгляде было надежды и тоски! Тогда я подумала о нашем огромном доме, о двух пустых комнатах… В будние дни ты в колледже, в Бриве, и мне, признаюсь, бывает одиноко. Понимаешь?
— Как зовут эту девочку? — спросила Камилла.
— Мелина. У нее черные волосы и красивые голубые глаза, такие же сияющие, как у тети Леони. И она такая хрупкая, такая грустная, что о ней сразу же хочется позаботиться! Видела бы ты, как она прижималась к моим коленям… Я все время о ней думаю…
— Бедняжка! — прошептала Камилла. — Значит, мы увидим ее сегодня на мессе?
— Да, я рассчитывала увидеться с ней и показать ее твоему отцу. У него щедрая душа, он не сможет остаться равнодушным!
Камилла поцеловала мать. Они были очень близки и понимали друг друга лучше, чем когда бы то ни было. Девочка как раз собиралась сказать матери, что та не должна расстраиваться заранее из-за отказа отца, когда из кухни донесся легкий запах гари. Девочка вскочила с криком:
— Мой пирог! Если он подгорел, все пропало!
— И все из-за меня! Ты печешь миндальный пирог?
— Да! Я пообещала Полю в последнем письме, что приготовлю самый лучший — с миндалем и начинкой из каштанов с сахаром и ванилью, под шоколадным кремом! Скорее, мам, скорее на кухню!
***
Через час серый «Рено 4 CV» Поля остановился перед домом. Мари, которая как раз возвращалась из мясной лавки Дрюлиолей, ускорила шаг — она увидела сына. Он крикнул с улыбкой:
— Только не упади, мам! Под снегом часто оказывается лед! Ну, как тебе моя машина?
— Она забавная! Я так привыкла к «Траксьону» Адриана, что не осмелилась бы сесть в такой маленький автомобиль!
Лора открыла дверцу и вышла из машины. На молодой женщине был серый костюм и шляпка в тон. Изысканным туалетам она предпочитала удобство. Эта ее черта нравилась Мари. Они поцеловались и негромко заговорили о подарках и детях. На пороге нетерпеливо переминалась с ноги на ногу Камилла.
— Быстрее входите! — с улыбкой позвала она. — На улице так холодно! Вы сможете поговорить и в доме, у елки!
Поль взял жену за руку и помог подняться по ступеням. Камилла сделала маленький реверанс и вежливо сказала, обращаясь к невестке:
— Добрый вечер, Лора! С Рождеством тебя!
Адриан все еще не вернулся. Мари уже начала волноваться. Ей нравилось, когда вся семья собиралась вокруг нее в теплом доме, особенно в сочельник.
— Где же папа? — забеспокоилась и Камилла. — Он ведь сегодня ушел пешком! Он уже минимум час как должен быть дома!
— Может, случилось что-то непредвиденное. Это не редкость, особенно зимой, — со вздохом отозвалась Мари.
Она сама не знала, насколько оказалась права: Адриан в это мгновение как раз входил в дом своего товарища по движению Сопротивления Ги Маролло. За годы войны мужчины стали хорошими друзьями.
Дочка Ги серьезно заболела. Она слегла еще вчера с сильным жаром и кашлем. Осмотрев ее, Адриан поспешил успокоить отца:
— Не волнуйся, Ги, Виолен нужно просто полежать в постели, пока не спадет температура, а потом еще недельку побыть в тепле, чтобы утих кашель. Я прописал ей средства, которые быстро поднимут ее на ноги. Ее бронхит пройдет без последствий, можешь мне поверить!
— Спасибо, Адриан! Подумать только, понадобилось кому-то в доме заболеть, чтобы мы встретились! И это после всего, что мы пережили в маки… Как грустно! Мы с тобой в последний раз виделись летом.
— Это правда! Время летит слишком быстро, и у меня прибавилось пациентов, особенно с тех пор, как в городок переехали новые семьи. И зима выдалась холодная, многие болеют…
Ги кивнул, соглашаясь. Они улыбнулись друг другу, вспоминая церемонию, состоявшуюся 14 июля 1947 года на кладбище в Бриве. Все участники Сопротивления из Корреза собрались возле склепа семьи Лер. Эдмон Мишле, некогда командир региональных сил, воздал честь аббату Шарлю Леру, и слова его глубоко взволновали присутствующих: «Прекрасно воспитанный человек, который оказался прекрасным солдатом…»
