Жан-Кристоф Руфин - Глобалия
Байкал долго не хотел присоединяться к трапезе. Заметив его колебания, Фрезер толкнул юношу локтем, и тот наконец решился. От паленого мяса его сразу затошнило, он с трудом подавил приступ рвоты.
Через час от барана остались одни кости. Руки, вооруженные ножами, уже не так жадно тянулись к добыче, и им приходилось действовать все более умело, чтобы вырезать крошечные кусочки мяса, казавшиеся особенно вкусными.
Снова зазвучала речь, но это были уже не те короткие, нервные реплики, какие предваряли трапезу, а длинные монологи. Порой кто-то задавал вопросы, а кто-то отвечал, так что иногда получалось даже некое подобие беседы. Большинство говорило на исковерканном, почти непонятном англобальном языке, и Байкалу пришлось попросить Фрезера переводить ему на ухо отдельные фразы.
— Они говорят о деревне, которую бомбили. Мы мимо нее проходили.
Все глаза были обращены к лысому старику, который держал речь.
— Похоже, бомбили позавчера.
Помогая себе жестами, старик рассказал, как на рассвете прилетели вертолеты. Он изобразил удивление обитателей деревни и их бегство.
— А они знают, почему напали именно на эту деревню? — спросил Байкал.
Фрезер задал вопрос, и в ответ другой беззубый старик разразился длинной тирадой.
— Он говорит, вроде бы здесь где-то скрываются террористы.
Потом заговорили о мародерах. Ненависть к ним явственно читалась на лицах собеседников и подстегивала воображение. Воинственному племени приписывали самые невообразимые и ужасающие деяния. Пока разговор крутился вокруг этой темы, Байкал вдруг почувствовал себя неуютно, но не сразу понял, откуда взялась эта безотчетная тревога.
Он поймал на себе пристальный взгляд мужчины, расположившегося у центрального прохода. Незнакомец полулежал, опираясь на локоть, и ковырял в зубах, не сводя глаз с Байкала. Может быть, он заметил, как юноша заколебался, прежде чем вместе со всеми наброситься на мясо? Или ему показалось странным, что Байкал не понимал англобального, на котором говорили вилланы? Байкал никак не мог догадаться, что же его выдало. И вдруг ему пришло в голову, что, как следует поработав над его костюмом, они с Фрезером совершенно забыли про ботинки. И вот сейчас он сидел, протянув к огню новые подошвы. Кто знает, может быть, они и насторожили того мужчину.
Фрезер тоже заметил что-то необычное и тронул Байкала за руку:
— Пошли отсюда, — сказал он.
Чтобы выйти из круга, им пришлось чуть ли не перепрыгнуть через незнакомца.
Войска и сотрудники гуманитарной миссии уже отбыли домой. Они прекрасно знали, что на рассвете толпа спокойно разойдется сама.
Глава 5
АНРИКУ ТАК ПОНРАВИЛОСЬ писать от руки, что теперь он дни и ночи напролет проводил за этим занятием. В первое время ему не сразу приходило в голову, о чем писать. Он начал с того, что много раз подряд переписал последние сообщения, сохранившиеся в памяти мобильного телефона. А потом, когда рука уже с легкостью выводила буквы, принялся импровизировать. Анрик написал о своем детстве, рассказал о матери, которую видел всего два раза до того, как она погибла в автокатастрофе, описал дом в Каркассоне, где в столовой висела самая настоящая картина, подлинник «Убийства герцога Гиза». Каждый раз, когда в дом приходили чужие люди, ее надо было снимать со стены и прятать под буфет. Министерство социальной адаптации запрещало гражданам хранить у себя подобные исторические реликвии. Но бабушка Анрика проигнорировала запрет, как большинство жителей Каркассона.
Прошло совсем немного времени, и перо Анрика обрело такую легкость, что он мог больше не ограничиваться одними воспоминаниями. Молодой человек принялся сочинять стихи, в которых речь шла только о чести и о любви. Обращены они были к незнакомке, которую Анрик видел во сне.
Стопка бумаги таяла на глазах. Анрик предчувствовал, что скоро наступит роковой момент, когда запасы подойдут к концу. Только эта мысль и заставила его наконец выйти из дома и заняться своими денежными делами. Мобильный был отключен, так что Анрику ничего не оставалось, кроме как самому отправиться в банк. Компьютер в безлюдном вестибюле подтвердил, что ежемесячный «минимум, необходимый для процветания», уже поступил на его счет. Первым желанием Анрика было сразу же отправиться за бумагой. Пока он был увлечен письмом, ему не хотелось ни есть, ни пить. Но после небольшой прогулки голод все-таки дал о себе знать. Молодой человек одумался и решил сначала запастись кое-какой едой.
По дороге он успел обо всем как следует поразмыслить. Если он снова пойдет за бумагой, ему опять зададут тот же вопрос: состоит ли он в какой-нибудь ассоциации? Вряд ли снова попадется такой же понимающий продавец, так что повторить трюк с забытым членским билетом наверняка не удастся.
И Анрик решил заглянуть в ассоциацию, о которой упомянул продавец. Почему бы и в самом деле не вступить в нее, чтобы всегда покупать бумагу подешевле? С помощью уличного автомата с надписью «Справки по городу» он без труда нашел название «Уолден». В Сиэтле у ассоциации оказалось множество филиалов. Анрик выбрал ближайший к своему дому и незамедлительно отправился по указанному адресу.
Это оказалось очень старое здание, построенное из недолговечных материалов, — восемнадцатиэтажная башня, облицованная серой плиткой, которая отвалилась во многих местах. Вокруг вырос новый безопасный квартал, и над старым зданием высился обычный стеклянный купол. Рядом сохранилось еще несколько таких же древних построек, наверняка в самое ближайшее время обреченных на слом. Они ждали своей участи, как тунцы, попавшиеся в сеть. Офис ассоциации располагался на пятнадцатом этаже. Здание было построено в те далекие времена, когда еще не существовало высокоскоростных эскалаторов, так что Анрик вызвал добрый старый лифт. Дверцы его медленно раздвинулись, словно сонные кошачьи веки.
На пятнадцатом этаже в гулком безлюдном коридоре пахло синтетической тушеной капустой. Анрик миновал вереницу совершенно одинаковых дверей и остановился у той, чей номер значился в адресе. Никакой таблички на двери не было. Анрик позвонил.
За дверью послышалось шуршание. Анрику показалось, что его разглядывают в глазок. Из квартиры донеслись еще какие-то глухие звуки, стук закрывающихся дверей, и вот наконец ему открыли. На пороге стоял человек очень высокого роста, почти великан. Но привычка жить в тесном помещении научила его съеживаться и ужиматься, чтобы занимать как можно меньше места. Мужчина сильно сутулился и двигался немного боком, чтобы казаться не таким огромным.
— Простите, я вам не помешал? — пробормотал Анрик.
— Нет. Что вы хотели?
Голос великана, наверняка очень зычный, тоже звучал приглушенно, хрипловато. Весь вид его словно бы говорил: «На самом деле я совсем не страшный».
— Я пришел... Я хотел узнать насчет ассоциации.
— Какой ассоциации?
Внезапный провал в памяти помешал Анрику припомнить название.
— Для тех, кто увлекается письмом.
Приговорив это, он подумал о своих галантных стихах и покраснел.
— «Уолден»? Это здесь. Входите.
Если не считать крошечной прихожей, где было совсем пусто, передвигаться по квартире оказалось делом непростым. Оказавшись внутри, Анрик вынужден был протискиваться между горами книг, брошюр, просто листов бумаги и разных других нагроможденных друг для друга предметов. Полутьма, царившая в квартире, еще больше затрудняла продвижение. Великан шел за Анриком, указывая путь: «Направо, налево, мы уже почти пришли».
Наконец они вошли в более или менее просторную комнату, стены которой от пола до потолка закрывали стеллажи с книгами в кожаных переплетах. Посередине стояли друг напротив друга два кресла, куда и уселись Анрик и его провожатый. На пристроившемся здесь же маленьком столике разместилось невообразимое количество очков. Мужчина взял одни и нацепил на нос. За стеклами очков глаза его увеличились и стали напоминать две медали из позеленевшей бронзы.
— Я бы хотел... Сначала немного разузнать о вашей ассоциации, — откашлявшись, проговорил Анрик. — Чем вы занимаетесь, как к вам записаться...
— Чего вы ищете? — спросил мужчина, на лице у которого играла таинственная улыбка.
— Понимаете... Я бы хотел иметь возможность писать.
Наконец-то Анрику удалось хоть как-то сформулировать мысль. Он ухватился за нее, чтобы почувствовать себя увереннее.
— Да, именно. Прежде всего, я хочу писать. Чтение меня пока не особенно интересует.
От громоздившихся повсюду книг пахло пылью, от которой першило в горле. Собеседник Анрика долго молчал, а потом снял очки и потер глаза.
— Читать и писать, по сути, одно и то же, — сказал он безразличным тоном, как человек, которому тысячу раз приходится повторять одну и ту же фразу. — Если вы останетесь у нас, то поймете, что одного без другого не бывает. Вот, возьмите. Для начала прочтите это.
