Алексей Санаев - Золотая книга. Пурана № 19
Все мы, собравшиеся в ту ночь на своё первое и последнее совещание в банановых кущах Южного Сентинеля, знали это, и не имело ровно никакого смысла пересказывать кому-либо из нас, что такое Мохенджо-Даро. Однако удивление, что здесь, в тысячах морских миль от устья Инда, мог быть обнаружен крупнейший по своему значению памятник древнеиндского письма, меньше от этого не становилось. Поначалу мы с Савитри не могли поверить в услышанное, но профессор, правоверный католик, готов был поклясться на Библии, что как минимум часть знаков на золотой странице являются точно такими же, как на печатях из Хараппы. Впрочем, как они могли очутиться здесь, на самом отдалённом из Андаманских островов, не мог ответить и он.
– Если так, у нас есть шанс восстановить текст, – осторожно предположил я. – Мы сможем сравнить его с уже известными печатями и постараемся сделать расшифровку. С точки зрения лингвиста, задача это трудная, но при наличии большого и связного текста вполне себе осуществимая. Вопрос только во времени.
– Вот именно! – поднял вверх палец профессор. – Время. Его у нас совсем… Сегодня утром я сделал туземцам своё самое гениальное предсказание.
– Какое же? – озадаченно спросил я.
– Я сказал, что на остров пришли чужие люди.
Мы застыли.
– Они и так знали об этом. Вчера вечером в деревне было жуткое волнение, все указывали на север острова, точили оружие. Я и без знания их языка мог понять, что на острове появились пришельцы. И честно говоря, грешным делом надеялся, что это можете быть именно вы.
– А не было ли у вас впечатления, что выжил кто-нибудь ещё, кроме нас? Быть может, дикари захватили кого-то в плен или убили?
– Вы имеете в виду вашего пропавшего друга, Алексей? Нет. Вряд ли. Если бы им удалось поймать белого человека, я бы наверняка знал об этом: для них здесь такое событие наверняка большой праздник.
– Но теперь они не успокоятся, пока не найдут нас! – ахнула Савитри.
– Пожалуй. И найдут, будьте уверены. Этот островок они знают как свои пять пальцев. Так что на всё про всё у нас сутки. Сегодня же ночью, до рассвета, ваше снаряжение нужно перетащить сюда. Сентинельцам в банановых зарослях сейчас нечего делать – плоды ещё не созрели, они сюда и не ходят. Завтра ночью я сбегу от них, мы вскроем саркофаг и сделаем копию золотой страницы с помощью вашего фотоаппарата: мой у меня отняли и разбили эти дикари. А потом захватим лодку и попробуем туда втроём… – Он с сомнением окинул взглядом хрупкую фигурку Савитри Пали.
– У нас должно получиться, – поспешно сказала она. Неужели она могла подумать, что я оставлю её одну на острове?
– Другого пути нет, – сказал я и повторил вслед за ней, – должно получиться.
Но у нас не получилось.
Вначале всё вроде бы шло по плану. Летас Гедвилас отправился «к себе» как был, в одних своих модных сандалиях. («Идёте налегке?» – спросил я его на прощание.) Снова оставшись вдвоём, мы с Савитри, даже не успев толком удивиться всем происходящим событиям, к утру пробрались – или, лучше сказать, продрались – через джунгли к своему убежищу и обнаружили его, слава всемогущему Вишну, в целости и сохранности. Савитри предложила искупаться в море, и хотя я некоторое время ныл, что мне лично жизнь дороже, но отпускать её одну на съедение не хотелось, поэтому купались мы вдвоём, зорко глядя в сторону леса, а вот стирал следы на песке я один. Вернувшись к нам на дерево и заново намазавшись мерзкой чёрной ваксой, я нашёл свою спутницу уже спящей, и мне ничего не оставалось, как устроиться рядышком: никаких других мыслей после такой бурной ночи, честно говоря, уже не возникало.
Однако аборигены, к моему большому сожалению, не спали. И обнаружилось это слишком поздно. Видимо, либо кто-то из них выследил нас в ходе перемещений по острову, либо наши следы на песке всё же были замечены поисковой группой туземцев, но в результате около полудня следующего дня меня разбудил ужасающий вопль. Вскочив, я больно ударился о ветку над своей головой, а когда открыл глаза, прямо передо мной находилось совершенно чёрное, с жёлтыми зрачками глаз, как-то по-детски удивлённое лицо настоящего сентинельца. Нас взяли в плен.
Лицо Летаса Гедвиласа, сидевшего, по-японски скрестив ноги, на площадке посреди крупного поселения, в которое нас привели торжествующие охотники, выражало даже не огорчение и не удивление, а какую-то вселенскую усталость. Его можно было понять: выпутываться из этой жуткой ситуации придётся теперь именно ему.
К этому моменту я был уже весь исцарапан копьями, которыми четверо пигмеев подгоняли меня сзади: наконечники у них и впрямь были железные, да при этом ещё и здорово ржавые. Руки мне связали за спиной какими-то лианами, и хотя разорвать эти бутафорские наручники не было проблемой, но что делать дальше? Бежать на этом острове особенно некуда, да и бросать Савитри одну тоже не хотелось, особенно при виде того, какими плотоядными взглядами награждают её туземцы. Ещё бы, их можно было понять: признаков стеатопигии у моей спутницы не было никаких.
Поэтому я скорее доверил себя своему антропологическому чутью. Ну кого из великих путешественников не брали в плен туземцы? Кто из первооткрывателей не подвергался риску быть сожранным по частям неблагодарным населением открытой им страны? Без этого опыта я всё равно никогда не считал бы себя равным Фернану Магеллану или Джеймсу Куку. А так у меня хотя бы будет шанс написать к старости мемуары с героическим названием, вроде «На волосок от смерти», «Затерянный мир-2» или «Пьющие отравленную воду».
Впрочем, пока никакого коварства они чисто внешне не демонстрировали. Скорее вели себя как дети: десяток охотников с луками через плечо радостно вопили, в лицах рассказывая своим соплеменникам о том, как именно были пойманы странные белые люди, и при этом «исполняли» такие ужимки, которые я в своё время благоразумно забросил ещё в старшей группе детского сада. О нас с Савитри при этом совершенно забыли, и мы стояли возле одного из банановых навесов, наблюдая за происходящим и готовясь в любой момент начать неравную борьбу за последние минуты своей жизни.
Когда нас ввели в деревню, Летас Гедвилас немедленно вскочил. Указывая на нас с Савитри, он что-то гортанно выкрикивал и указывал куда-то на юг, в направлении каменного святилища. Я на всякий случай не вмешивался. Тем более что тут и дурачок бы понял: он же оракул, вот и хочет проверить, что скажет Золотая Книга о том, как поступить с пленными – сразу зажарить или ещё какое-то время помучить?
Ко второму варианту явно склонялась мужская часть общества, плотно обступившая Савитри Пали. Самые высокие мужчины племени были едва сравнимы с ней ростом и субтильностью комплекции, но их страсть это не останавливало, и я с удивлением – и некоторым беспокойством – стал замечать, что симпатия некоторых туземцев к нашей подруге стала выражаться уже внешне и довольно недвусмысленно. Была бы моя воля, я бы сейчас двоим-троим из этих пигмеев отстрелил бы то, что видел…
Пистолет! Эта идея молнией сверкнула в моей голове, и я даже зажмурился от ощущения собственной гениальности. Мне вдруг живо вспомнилось одно-единственное мгновение: я вскакиваю, ударяюсь головой о верхнюю ветку фикуса, и пистолет, лежавший между нами с Савитри, падает куда-то вниз, в кусты. Те, кто нас пленил, не тронули наше снаряжение – видимо, боялись упустить главную добычу, – а значит, пистолет ещё там. Если так, я один становлюсь сильнее целого сентинельского племени. Убивать никого особенно не хотелось, но ради своего выживания… или даже больше – ради чести капитана индийской полиции я готов был рискнуть.
Значит, главное – вырваться, вернуться на север острова и завладеть длинноствольной «девочкой» Савитри, как она сама её называла. А значит, нужно сделать так, чтобы меня выпустили – если я убегу сам, они могут и прибить всех остальных на всякий случай.
В поисках подходящего выхода я и не заметил, что народу в деревне заметно прибавилось. На поляну продолжали выходить новые люди – в основном мужчины, причём все сплошь вооружённые луками и топориками. Появились и двое «жрецов», о которых говорил Летас, – они действительно были обмотаны от шеи до ног в белые простыни, правда, белыми эти тряпки были в последний раз, видимо, ну очень давно.
Появление служителей культа могло значить только одно – нас действительно поведут к святилищу. Так и случилось, причём отправились мы к чёрному камню огромной толпой – к этому времени туземцев набралось не меньше сотни. К моему большому сожалению, индийские газеты, сообщавшие в своих публикациях о почти полном исчезновении сентинельцев после величайшего цунами 2004 года, явно поторопились с выводами и выдавали желаемое за действительное.
Комичное это было зрелище… Окружённые массой низкорослых аборигенов каменного века, вопящих и прыгающих от своей первобытной радости, голых взрослых и детей, мы, три человека из века двадцать первого, смотрелись, должно быть, совершенно дико. Савитри Пали, ежесекундно отбиваясь от рук очередного вожделеющего дикаря, бросала на меня умоляющие взгляды. Я то и дело вслушивался в стрекотню туземцев, пытаясь усвоить себе хотя бы тонкости звуковой системы их языка. И наконец, профессор Гедвилас, шествующий чинно рядом с двумя первосвященниками с таким видом, будто всю эту затею организовал именно он.
