Карен Перри - Невинный сон
Я обернулась. Он не сводил взгляда с елки и уже не шевелил пальцами. Вдруг он поднял на меня свои голубые лучистые глаза, и похоже, именно в ту минуту мы впервые посмотрели друг на друга. Он махнул мне рукой в знак приветствия и лишь уголками губ едва заметно улыбнулся. Но прежде чем я от него отвернулась, он с минуту удерживал меня взглядом.
Я поднялась в спальню положить сумки и снять туфли. Я села на кровать, уткнулась лицом в ладони и почувствовала, как к щекам прилила кровь.
В гостиной Козимо украшал елку кожурой апель-сина.
– Так не годится, – сказала я. – Елка заслужила, чтобы ее украсили как следует.
Я принялась перебирать наши с Гарри художественные принадлежности, пытаясь отыскать среди них хоть что-нибудь, из чего можно было смастерить елочные украшения. Гарри достал из холодильника бутылки с пивом, и мужчины погрузились в разговоры о предстоящей новогодней поездке в Касабланку, предоставив мне возиться с украшениями в полном одиночестве.
Позднее, когда Гаррик уже собрался уходить, он подошел к елке и постоял рядом со мной, пока я развешивала на ней мои импровизированные украшения.
– Вам она понравилась? – тихо спросил он.
– Чудесная елка.
– Я не был уверен, что она вам понравилась. Мне показалось, что вы смутились, и непонятно было, одобряете вы ее или нет.
– Нет, что вы, она мне понравилась, – сказала я и тихо добавила: – Очень понравилась.
Я посмотрела ему в глаза и вдруг столкнулась с его напряженным взглядом; такого взгляда я никогда прежде не встречала: он, казалось, проникал прямо в душу, стараясь добраться до самых тайных ее уголков. Я с трудом выдерживала этот взгляд и силой заставила себя не отвернуться.
– Это замечательно, – кивнув, сказал он.
В его тоне сквозила серьезность. Серьезность с налетом печали. Словно мысленно он был где-то далеко. Он казался непостижимым.
Он ушел, а я продолжала наряжать елку, выпила еще пива, сидя на диване, вместе с остальными выкурила сигаретку марихуаны. Но что-то во мне переменилось. Женщина, которая в тот вечер отправилась спать, была совсем не той, что проснулась утром. Женщина, которая в тот вечер отправилась спать, никак не могла угомониться и уснуть. В ней зрело тайное желание.
Глава 11. Гарри
Шли дни, а от Спенсера ни звука. Ни звонка. Ни адреса. Ничего. Я сидел дома. Я тосковал. Но Робин я так ничего и не рассказал. Я скрывал от нее свои мысли. Я скрывал от нее свои чувства. Я ни слова не сказал ей о том, что видел Диллона. Даже когда она произнесла его имя, я промолчал: о нем, о видеосъемках, о номерах машины, об адресе, которого я ждал с таким нетерпением. Я пил кофе. Я пил чай. Я курил сигарету за сигаретой. Я забрался к себе в студию и решал кроссворды. Но на месте мне не сиделось: меня все время подмывало куда-то пойти и что-нибудь сделать, чтобы разыскать Диллона.
Я рисовал, я делал эскизы. В основном мальчика-мумии, его образы не покидали меня с самой поездки в Лондон. Рисование помогало мне справиться с видениями, которые без конца всплывали в моей памяти. Оно было, можно сказать, неким духовным очищением. Я буквально выплескивал из себя эти образы. Но даже их вскоре вытеснило надвигающееся Рождество. И вот за несколько дней до праздника грянул гром и туча разразилась ливнем.
От прежнего спокойствия Робин не осталось и следа. Рождество ее просто изнуряло. На рождественский обед должны были прийти ее родители, а для Робин это было нешуточное дело. Она составляла списки. Дополнительные списки. Списки покупок. Списки необходимых дел. Списки кулинарных рецептов. Списки рождественских подарков. Списки всего того, что ни в коем случае нельзя было упустить. Она выглядела усталой и изможденной.
– Наш дом – это сплошное бедствие, – в отчаянии проговорила она.
Я уже собирался ей что-то ответить, как вдруг зазвонил мой телефон. Это был Спенсер. Из трубки донесся его хриплый таинственный голос:
– Нам повезло.
– Что-что?
– Я раздобыл адрес.
Мое сердце екнуло. Адрес. Я только о нем и думал. Я почти уже потерял надежду, а теперь почувствовал безмерную благодарность и временно потерял дар речи.
– Спасибо скажешь потом. Я за тобой заеду после полудня.
Робин бросила на меня внимательный взгляд.
– Кто это звонил? – с подозрением спросила она.
– Никто, – сказал я.
– Никто? Все-таки, наверное, кто-то. Что у тебя за секреты?
– Это был Спенсер. Ничего важного.
Робин бросила на меня косой взгляд и медленно покачала головой.
Когда за окном послышался шум «Ягуара», я уже был на взводе. Я чувствовал, что Робин хотелось провести этот вечер дома вдвоем со мной, но и она тоже была чем-то взволнована. Она уселась в гостиной; я зажег камин, сварил кофе и добавил в него немного виски.
– Гарри, еще столько дел, – сказала Робин.
Она произнесла эти слова как-то грустно. Мне захотелось ее подбодрить, но не успел я открыть рот, как в дверь позвонили. Я вскочил со стула и кинулся в переднюю.
Я открыл дверь и оказался лицом к лицу с исполнительницами рождественских гимнов. Две девочки с голодным выражением лица во всю мочь распевали «Динь-дилень». Когда они закончили, одна из них сказала: «Эй, мистер! Веселого Рождества!» – и потрясла перед моим носом пластмассовой кружкой. В ней звенели монеты. Чуть поодаль, опершись о клюку, девочек ждал здоровенный детина. Я пошарил в кармане, протянул им все монетки, которые удалось наскрести, и девочки тут же ринулись к своему телохранителю, а затем – к соседнему дому.
– Кто это был? – спросила Робин.
– Рождественские певички, – ответил я.
Сгустились сумерки, и мы, погрузившись в мирную тишину, лишь время от времени перебрасывались короткими фразами. Положение было своеобразное: со стороны, наверное, казалось, что течет обычная беседа, но мне-то было ясно, что эти редкие фразы исходят не от меня, а от какого-то человека по имени Гарри, который говорит, как Гарри, и ведет себя, как положено Гарри. А сам я уже совсем другой и совсем в ином месте. Внутри у меня все клокотало. Я был весь в ожидании вестей. В последние недели я спал тревожно. Мне снилось, будто я снова на пустынных улицах Танжера, задыхаюсь от пыли, а под ногами у меня вьются и шуршат страницы сотен книг. Проснувшись, я все еще ощущал пыльный налет у себя во рту и беспредельную пустоту внутри. Я знал, что уже больше пяти лет живу в ловушке, застыв на том самом месте, где меня сразило несчастье. А теперь у меня появился шанс все это изменить. Мне хотелось поддержать Робин, но из-за того, что происходило, я не в силах был этого сделать. Я сидел рядом с ней, и меня так и подмывало рассказать о своих поисках, но мне казалось, что ее это только расстроит, и я откладывал свое признание до более удачной минуты, до самой правильной минуты. Я знаю, это звучит нелепо: ведь в данном случае я же не собирался делать ей предложение и не искал удачного момента, чтобы с нею познакомиться, или первый раз поцеловать, или что-нибудь в этом роде. Я теперь вел себя импульсивно, непредсказуемо, и когда позвонили в дверь, я именно так и поступил. Я вскочил со стула и, не говоря ни слова Робин, схватил пальто.
– Гарри?
– Я скоро вернусь.
– Что случилось?
– Мне надо кое-что сделать.
– Что сделать?
– Я расскажу тебе позже.
– Это нельзя отложить?
– Нет, никак нельзя.
Она последовала за мной в переднюю.
– Гарри, что происходит?
– Ничего особенного. Я скоро вернусь.
Я должен был придумать хоть какую-то причину. Хоть как-то объяснить свой уход. Но я лишь бормотал что-то невнятное.
– Если ты идешь выпить по рюмочке со Спенсером, так и скажи. – В голосе ее звучало разочарование.
Я зажмурил глаза, сердце бешено колотилось. Я сказал себе, что скоро все это кончится, и тогда она все узнает. Тогда я смогу ей все рассказать. Но сейчас мне хотелось одного – как можно скорее уйти.
Я открыл входную дверь и увидел Спенсера: он сидел в машине, склонившись над рулем, и по его усталому лицу блуждала улыбка. Я услышал, как Робин, стоя за мной, раздраженно вздохнула. Приезд Спенсера, его старый «Ягуар», резкость его торможения, его беспечно безразличный вид, – все это не смягчило моего ухода. Я повернулся к Робин, чтобы поцеловать ее на прощание, но на лице ее отражался один лишь упрек.
– Иди уже, – сказала она и, потуже затянув халат, проводила меня грустным взглядом.
Я снова ее обидел. Но на этот раз дело того стоит, сказал я себе. На этот раз дело того стоит.
– Проблемы с супружницей? – спросил Спенсер, когда я сел в машину.
– Заткнись! Лучше скажи мне, куда мы едем.
– Ну, у меня есть адрес. Ты бы знал, чего мне стоило его раздобыть! Ты у меня, само собой, в долгу. В любом случае когда мы туда приедем…
Он так и не закончил фразу, и мы продолжили путь в молчании. Стемнело, пустынные улицы города казались усталыми и бесцветными. Я прижался виском к окну и наслаждался его прохладным прикосновением. Моего возбуждения как не бывало – внутри одна пустота. Спенсер обвинил меня в том, что я весь ушел в себя, но я, не обращая на него внимания, продолжал провожать взглядом мутные пятна уличных фонарей и серые дома в дождевых подтеках.
