Карен Перри - Невинный сон
– А помнишь ту елку, которая была у нас в Танжере? – вдруг спросил он.
Я застыла на месте.
– Наверное, у нас единственных во всем Марокко была настоящая елка. Господи!
– Это точно, – отозвалась я.
Я уставилась на повисшую у меня на руке гирлянду.
Гарри сказал что-то еще, но я уже не слушала. Я перебирала пальцами лампочки, и мои руки слегка задрожали.
– Робин? Ты в порядке?
Я посмотрела на Гарри: в глазах у него была тревога. Мои руки больше не дрожали, но мне было как-то не по себе.
– Я устала, – проговорила я.
Я спустилась со стула и бросила лампочки на диван.
– Я пойду прилягу.
Не глядя на Гарри, я вышла из комнаты.
В субботу перед самым Рождеством мы с Лиз бродили по отделу домашних товаров «Браун Томаса», и обе пытались, уложившись в два часа, купить рождественские подарки. При одном взгляде на цены меня захлестнуло чувство вины: как я буду расплачиваться за дом? Часы на работе сократили – откуда мне взять деньги на подарки для родных? Я была в полной растерянности.
– Как ты думаешь, купить мне эту штуковину для матери Эндрю? – спросила Лиз и протянула мне синюю хлебницу с крышкой из грецкого ореха. – Безумно дорогая, но зато какой вид! Не хочу, чтобы его мать подумала, будто я купила ей первую попавшуюся дешевку, особенно учитывая то, что она собирается готовить рождественский обед для всей нашей честной компании.
– Выглядит неплохо.
– Хм. – Лиз нахмурилась и поставила хлебницу назад на полку.
– А Эндрю не может купить подарок своей собственной матери?
Лиз рассмеялась.
– Если оставить подарки на его усмотрение, он ей даст подарочную карточку, и на этом все закончится. Или еще того хуже – вручит ей чек!
– А что он собирается подарить тебе?
– Подарочную карточку, – пропела Лиз. – Роб, лучше ничего не говори. Я и так знаю: о романтических отношениях больше нет и речи.
Я улыбнулась и, сняв с полки кувшин, перевернула, чтобы посмотреть его цену.
– А что происходит у вас? – спросила Лиз. – Ты по-прежнему считаешь, что твои родители должны прийти к вам на Рождество?
– Да, тут у нас уже полный порядок. Гуся заказали, вино и шампанское купили…
– Что ж, все как положено. Только не переусердствуй.
– Что ты имеешь в виду?
– О, Робин, ты знаешь, что я имею в виду. Готовка, уборка дома, развлечение гостей. Я просто не хочу, чтобы ты перестаралась, вот и все. В твоем положении этого делать нельзя. Особенно после той жуткой истории.
Лиз уставилась на мой живот и закатила глаза, а я рассмеялась.
– Успокойся. Ничего сверхъестественного я не затеваю. Просто отметим Рождество. К тому же Гарри твердо намерен мне помочь.
– Представляю себе эту помощь, – скептически заметила Лиз. – Могу поспорить, он в восторге от одной мысли о том, что будет справлять Рождество с тестем и теще-й.
– Кстати, Гарри отнесся к этой идее вполне доброжелательно. Я ждала, что он будет противиться, но ничего подобного не случилось. Он повел себя просто безупречно. Гарри закупит продукты и уберет дом. Мне останется только готовка. Так что у нас все распределено.
– Отлично. Рада это слышать.
Лиз рассеянно взяла в руки кастрюлю «Ле Кросе» и, полуобернувшись, спросила:
– А как прошел его переезд? Он уже привел в порядок свою новую студию?
– Кажется, да.
Я мгновенно вспомнила о найденном мною ящике с рисунками – портретами Диллона – и подумала: они все еще там, в темноте, спрятанные под полкой? С того вечера я ни разу не заходила в студию. Я постаралась обо всем этом не думать. Повернуться спиной к прошлому, лицом – к будущему. Сейчас важно только будущее.
– Его поездка в Лондон прошла успешно, – приподнятым тоном продолжала я. – Похоже, из нее будет толк.
– Да? – Лиз бросила на меня быстрый взгляд. – Ну, это замечательно. Главное, чтобы он не разбрасывался. Он пишет отличные картины, но в последние годы его работу вряд ли назовешь плодотворной.
– Вы только послушайте! Ее волнует, сколько картин написал Гарри!
– Да, меня это действительно волнует, – с неожиданной серьезностью резко отозвалась Лиз. – Мне важно знать, что он заканчивает дело, за которое берется. Учитывая его прошлое, это важно.
– Лиз…
– Хорошо, Робин, скажи мне: «Не суй нос не в свое дело» – и пошли меня к черту, но что я за друг, если меня не волнуют дела Гарри? Я же знаю, как он себя ведет, когда от него что-то требуется. Я знаю, какой он уязвимый. Мне страшно даже подумать, что он может опять оказаться в беде. И мне невыносима мысль о том, что все это опять ляжет на твои плечи.
– Этого не случится, – веско сказала я и в ту минуту действительно в это верила. – С ним все в порядке. У нас с ним все в порядке. На самом деле даже лучше, чем в порядке. Все эти неприятности позади.
Моя рука машинально потянулась к животу. Лиз заметила мой жест, и выражение ее лица смягчилось.
– Забавно, вот уж не думала, что у вас будет еще один малыш.
– Почему?
– Я не была уверена, что хоть у одного из вас хватит пороху на еще один круг на этой карусели.
Лиз улыбнулась, и ее лицо опять засияло. Не сводя глаз с кастрюли «Ле Кросе», она заявила:
– Все, решено. Покупаю. Если не понравится, она в любую минуту может ее вернуть, верно?
– Ага.
– На, подержи ее, – попросила Лиз.
Всучив мне тяжеленную кастрюлю, Лиз полезла в сумку за кошельком; и в эту минуту я, прижимая кастрюлю к груди, увидела его. Мое сердце бешено заколотилось, и кастрюля чуть не выпала у меня из рук.
Наклонившись вперед, он внимательно разглядывал кофемашины, а как только я подошла к нему поближе, он поднял голову, и я увидела, как у него на лице мелькнули изумление и страх.
– Здравствуй, – сказала я, стараясь сохранять спокойствие и в то же время глядя на него в упор. – Не могу поверить своим глазам.
В нелепом месте, в нелепую минуту. Столько лет спустя мы вдруг встречаемся в универсальном магазине Дублина! Это казалось таким неуместным, я бы даже сказала, злонамеренным.
Выражение его лица вмиг изменилось, словно он замкнулся в себе и приготовился к обороне.
– Ты разве меня не узнаешь? – с нервным смешком спросила я.
Он до сих пор не двинулся с места и напряженно молчал. Я почувствовала, как краска бросилась мне в лицо.
– Конечно, я узнаю тебя, Робин.
Меня мгновенно окатило жаром так, что даже во рту пересохло.
Он теперь выглядел гораздо старше: виски поседели, от глаз разбегались морщинки, а две глубокие борозды, словно скобки, пролегли от носа к уголкам рта. На нем была дорогая теплая одежда, и ее вид мешал мне собраться с мыслями. Наверное, потому, что раньше я видела его только в чем-то хлопчатобумажном или льняном: на марокканской жаре ничего другого и не требовалось. Сейчас же вся его одежда была из шерсти и кашемира, и это сбивало с толку.
– А что ты тут делаешь? – выпалила я, и вопрос мой прозвучал довольно резко и грубо.
Я ясно сознавала, что Лиз не сводит глаз с этого высокого незнакомца с американским акцентом, встреча с которым заставила мои щеки запылать.
– Делаю покупки, – пожав плечами, ответил он, и его жест выражал не столько равнодушие, сколько неловкость. – Наверное, то же самое, что и ты.
– Нет, я имела в виду: что ты делаешь в Ирландии?
– Знаю. Я пошутил.
Он скользнул взглядом по моему лицу, и оно стало пунцовым; я тут же пожалела, что не успела накраситься, что надела старые туфли и поношенное пальто и не уложила волосы.
– У Евы больна мать. Мы приехали, чтобы побыть с ней.
– Очень жаль, что она больна.
– Старая женщина, – пожав плечами, сказал он.
– Она в больнице?
– Да, именно поэтому я и пришел сюда. – Он обвел взглядом ярко освещенные залы магазина. – Как-то провести время, пока Ева в больнице.
– А твой сын?
– Сын с ней, – скользнув взглядом мимо меня, поспешно ответил он.
Меня вдруг пронзило холодком. Встреча была такой неожиданной, что я не знала, о чем с ним говорить. Лиз, встав рядом со мной, откашлялась, и я тут же повернулась к ней. Она вопросительно улыбнулась ему, и, представившись друг другу, они пожали руки. Я была словно в тумане, все было настолько странно, что казалось нереальным. Последовала долгая неловкая пауза, после которой он кивнул нам и заметил, что ему пора уходить. Он сказал Лиз, что приятно было с нею познакомиться, а потом пристально посмотрел на меня.
– Рад был повидаться, Робин.
– И я тоже рада.
Он повернулся к нам спиной и торопливо зашагал прочь. И только когда я увидела его удаляющуюся фигуру, я вдруг вспомнила, о чем мы должны были поговорить: он не спросил меня о Гарри, мы лишь мельком упомянули Еву и Феликса, и я не спросила его, сколько времени он собирается пробыть в Дублине.
– Ну? – сгорая от любопытства, напирала Лиз. – Ты скажешь мне, кто эта длинная сосулька или нет?
Он стоял уже на самой верхней ступени эскалатора. Не оборачиваясь. Секунда-другая, и он скрылся из виду.
