Розамунда Пилчер - Сентябрь
Зазвонил телефон.
— Извини, — Алексу так взволновали события в Страткрое, что ей не хотелось прерывать разговор, но она поднялась и пошла к телефону.
— Вас слушают…
— Это Алекса Эрд?
— Да, я у телефона.
— Скорее всего, вы меня не помните, я — Мойра Брэдфорд. На прошлой неделе я была у Томсонов на обеде… могу ли я…
А, заказ. Алекса села, взяла свой рабочий дневник.
— …К сожалению, до октября я не смогу, но лучше все обсудить заранее…
Четыре блюда, на двенадцать персон. Быть может, Алекса назовет примерную цену? — деликатно осведомилась миссис Брэдфорд.
Алекса слушала, отвечала на вопросы, делала записи в своем блокноте. Вирджиния поднялась с кресла и направилась к двери. Алекса повернула голову.
— Я в ванную… — сказала Вирджиния и, прежде чем Алекса успела сказать ей, чтобы она воспользовалась уборной внизу, скрылась.
— …Конечно же, о вине мой муж позаботится сам…
— Простите?
— Я сказала, что о вине мой муж позаботится сам.
— Ах, да, конечно, конечно… простите, могу я позвонить вам немного погодя?
— Но почему бы не решить все сразу? Я предпочла бы обсудить все сейчас же. Еще один вопрос — обслуживание. Вы возьмете кого-то себе в помощь или обслужите нас сами?
Вирджиния наверху! Сейчас она все увидит и все поймет. Как ни странно, Алекса почувствовала облегчение. Да и поздно было испытывать какие-то другие чувства — ничего уже не поделаешь.
Алекса перевела дыхание.
— Помощницы у меня нет, — спокойным, ровным тоном сказала она, — но вы можете не беспокоиться, я прекрасно справлюсь со всем сама.
Вирджиния в одних чулках поднялась по лестнице, как всегда отметив, что у Алексы прелестный дом, один из лучших среди небольших лондонских домов. Все тут дышит чистотой и ласкает глаз. Новые обои, свежая побелка, мягкие, толстые ковры, по которым так приятно ступать, потрясающе красивые шторы. Дверь спальни и дверь ванной, выходящие на лестничную площадку, были раскрыты. Вирджиния вошла в ванную. Первое, на что она обратила внимание, — новые занавески: вощеный ситец с рисунком из листьев и птичек по бледно-голубому фону. В который раз высоко оценив вкус Алексы, Вирджиния огляделась вокруг: что еще она обновила?
Нет, кажется, все по-старому, однако внимание Вирджинии привлекли совершенно неожиданные предметы: в кружке две зубные щетки, на стеклянной полочке бритвенный прибор, в деревянной мисочке помазок, флакон лосьона «Антеус» фирмы «Шанель», Эдмунд после бритья употребляет такой же. На двери висят два махровых халата: один большой синий в белую полоску, второй поменьше, белый.
Вирджиния напрочь забыла, зачем пришла в ванную комнату. Она вышла на площадку. Внизу было тихо, как видно, телефонный разговор закончился. Вирджиния взглянула на дверь спальни и вошла в нее. В изголовье кровати две подушки, на одной лежит аккуратно свернутая ночная рубашка Алексы, на другой небесно-голубая пижама. На столике у кровати мягко тикают дорожные часы в футляре из свиной кожи. Таких часов у Алексы не было. Вирджиния обвела взглядом комнату. На туалетном столике разложены щетки в серебряной оправе, на зеркале висят шелковые галстуки. Стоят рядком мужские ботинки. Дверца гардероба почему-то осталась открытой, внутри на вешалках висят мужские костюмы, на комоде высится стопка безукоризненно отглаженных мужских сорочек.
На лестнице послышались шаги. Вирджиния обернулась — позади нее стояла Алекса. В мятой ситцевой юбке, выглядит как обычно. И все-таки другая.
«Ты похудела?» — спрашивала Вирджиния, хотя уже поняла, что не в диете тут дело и не поэтому от Алексы словно исходит сияние. Вирджиния заметила это, как только вошла в дом.
Их глаза встретились, Алекса спокойно смотрела на Вирджинию. Она не отвела взгляд, и ни стыда, ни вины в нем не было. Алексе двадцать один год. Похоже, наконец она стала взрослой.
Вирджиния вспомнила Алексу маленькой девочкой, когда впервые узнала ее, — ужасно робкая, неуверенная в себе; как трогательно она старалась всем понравиться. И саму себя вспомнила; с какой осторожностью она, новая жена Эдмунда, искала путь к сердцу девочки, как тщательно подбирала слова, как огорчалась, когда говорила что-то не то или проявляла излишнюю строгость.
Сейчас похожая ситуация.
Алекса заговорила первой.
— Не успела сказать тебе, что внизу тоже есть туалет.
— Извини меня. Я вовсе не собиралась шпионить.
— Да это и не требовалось. И так все ясно.
— Ты не хотела, чтобы я узнала?
— Рано или поздно ты все равно бы узнала.
— Может быть, поговорим?
— Если хочешь.
Вирджиния вышла из спальни и прикрыла за собой дверь.
— Давай спустимся в гостиную, и я тебе все расскажу, — предложила Алекса.
— Но я так и не дошла до унитаза, — сказала Вирджиния, и обе они весело прыснули.
— Его зовут Ноэль Килинг. Мы встретились на улице. Он был приглашен на ужин к Пеннингтонам — они живут в соседнем доме, — но перепутал день и безуспешно трезвонил в их дверь.
— Ты его вообще в первый раз увидела?
— Нет, я и раньше его видела, но мы тогда даже не познакомились. В первый раз на каком-то коктейле и еще раз — на обеде, который давала дирекция его фирмы.
— Чем он занимается?
— Ведет рекламу в фирме «Уэнборн и Уайнбург».
— А сколько ему лет?
— Тридцать четыре, — на лице Алексы появилось мечтательное выражение, какому и положено быть у девушки, наконец-то получившей возможность поговорить о любимом мужчине. — Он… ах, знаешь, я не могу описать его. Никогда не могла никого точно описать.
Алекса замолчала. Вирджиния подождала, потом решила вернуть Алексу к началу рассказа.
— Так, значит, он явился к своим друзьям не в тот вечер?
— Ну да. Жутко уставший. Ты бы посмотрела на него! Он утром прилетел из Нью-Йорка, ни минуты не спал, вид у него был еще тот. Я пригласила его зайти, и мы немного выпили и поели. Отбивные. А потом он заснул прямо на диване.
— Так заскучал?
— Ах, Вирджиния, я же сказала тебе: он был жутко уставший.
— Извини. Ну и дальше?
— Ну, а на следующий вечер как раз и состоялся ужин у Пеннингтонов, но сначала он заглянул ко мне и преподнес мне огромный букет роз. Как бы в благодарность за то, что накануне я спасла его от жажды. А двумя днями позже пригласил меня поужинать с ним в ресторане. Ну и с того вечера словно снежный ком покатился и стал все расти и расти.
«Сравнение со снежным комом в данном случае, пожалуй, мало подходит», — подумала Вирджиния, однако поддакнула:
— Понимаю…
— А тут как раз подошел уик-энд, и мы поехали за город. Погода была теплая, сияло солнце, мы и Ларри взяли с собой, гуляли по лесу, на обратном пути поужинали в деревенском ресторанчике, а потом поехали пить кофе к Ноэлю. Ну и, знаешь… было очень поздно… и…
— Ты осталась у него ночевать?
— Да.
Вирджиния вынула из пачки еще одну сигарету и, чиркнув зажигалкой, спросила:
— А наутро не пожалела об этом?
— Нет, нисколько.
— У тебя это было в первый раз?
— Да. Но ты могла бы и не спрашивать, правда ведь?
— Ах, лапушка моя, я тебя так хорошо знаю!
— Поначалу я растерялась. Я подумала: сейчас все станет ясно, и как он к этому отнесется? Но не могла же я притвориться многоопытной девицей. Все равно что притворяться, что ты классный пловец, а потом прыгнуть в воду и утонуть. Я не хотела тонуть. И я ему призналась. Я была уверена, он решит, что я «синий чулок», а то и того хуже — святоша. Но знаешь, что он сказал? Он сказал, что это все равно как неожиданно получить дорогой подарок. А наутро меня разбудил выстрел — это он откупорил бутылку шампанского, и пробка взлетела до потолка. Мы сидели в постели и пили шампанское. А потом…
Алекса смолкла, перевела дыхание. Она подыскивала нужные слова.
— Ком все нарастал?
— Ну, понимаешь… мы все время проводили вместе. Я имею в виду, когда не были заняты на работе. Ну и немного погодя стало просто глупо разъезжаться вечером в разные стороны или одалживать друг другу зубную щетку. Мы все обсудили. У него очень милая квартира в Пембрук-Гарденс, и я с радостью поехала бы к нему, но у бабушки Черитон тут столько всяких ценностей, я не хотела оставлять дом без присмотра. По той же причине не хотела и сдавать. Мы никак не могли разрешить эту дилемму, но тут как раз женился один друг Ноэля, и молодоженам на первых порах некуда было деться, им надо было снять квартиру, покуда они не приобретут собственную. Ноэль сдал им свою квартиру и переехал ко мне.
— Когда же это случилось?
— Около двух месяцев назад.
— И ты нам ничего не сообщила?
— Не потому, что стыдилась или хотела скрыть от вас. Просто все было так чудесно, что я боялась нарушить колдовство, боялась что-нибудь испортить.
