Вячеслав Козачук - Сказ о Змее Горыныче

Далее последовал нескончаемый монолог, пересыпаемый абсолютно непонятными Змею Горынычу терминами – маржа, фьючерс, котировка, волатильность, хеджирование рисков, синдицированный кредит… К утру Горыныч отупело смотрел на Вивьерна, а тот, не замечая (или не обращая внимания?), оживленно жестикулируя лапой, рассказывал о перспективах инвестиций во вторичные ресурсы.

В последующие несколько недель Змей Горыныч видел родственника не более получаса в общей сложности. Появляясь, Виверн каждый раз скороговоркой выдавал очередную порцию новостей о растущих акциях, падающих индексах и исчезал прежде, чем Горыныч успевал выяснить кто такие акции, как быстро они растут, и когда их можно будет поедать.

Удрученный Змей Горыныч, не сумев даже толком попрощаться, направился дальше, в Шотландию. Прибыв на берега Лох-Несс, он перевел дух и начал медленно кружить над берегами и зеркалом озера, время от времени оповещая о своем присутствии прабабку. Делал он это в первую очередь в целях своей же безопасности. Незваных гостей старушка не жаловала и запросто могла, не разобравшись, плюнуть огненной струей. Несмотря на то, что и слухом, и зрением она была уже слабовата, в подобных случаях, как правило, не промахивалась…

В поисках прошло уже несколько часов, но бабуля ни каким образом не откликалась. И вдруг, когда Змей Горыныч, потеряв уже всякую надежду, снизился уже до сверх-сверхмалых высот и почти касался лапами волн, из-под воды наконец-то показалась голова родственницы. Вместо приветствия она негодующе прошипела:

- Чего ты орешь? Внимание привлечь хочешь? Чтоб сюда толпы людей сейчас же набежали?

- Бабуленька, - радостно заверещал Змей Горыныч, - наконец-то я тебя нашел!

- Еще раз прошу тебя — тише, - злобно-сдавленным клекотом отозвалась прабабка. — Я никуда и не пропадала. Летаешь, шумишь… Всякую осторожность потерял! Пойми раз и навсегда: еще раз меня сфотографируют, и житья мне уже не будет?! Через три дня здесь будут толпы этих мерзких человечков, которые будут орать, бросать в воду всякую дрянь, замусоривать берега, да так, что на них будет выйти противно, мыть в озере машины, от чего вода завоняет нефтью, раскатывать на лодках по озеру… Поэтому мне нужно быть весьма и весьма осмотрительной...

Я конечно, очень рада тебя видеть – при этих словах ее голова повернулась почти на 360 градусов – но ты все же не вовремя…

Змей Горыныч возлежал на своей поляне перед входом в пещеру в любимой позе: небрежно подперев левой задней лапой правую голову. Посещение родственников ввергло его в состояние меланхолии, выход из которого пока не просматривался…

Змей Горыныч возлежал на своей поляне перед входом в пещеру в любимой позе: небрежно подперев левой задней лапой правую голову. Несведущий, увидев сие зрелище, резонно решил бы, что Змей Горыныч отдыхает. На самом же деле это было далеко не так. Змей Горыныч занимался совершенно непривычным для него делом – думал. Но так как навыками к сему время провождению он не обладал, процесс шел весьма туго. Мысли, подобно тяжелым валунам в быстрой горной речке, перекатывались неторопливо, тяжело, иногда подолгу задерживаясь на одном и том же месте. А порой раздумья были схожи с камнем, который безуспешно пытался вкатить в гору Сизиф. Казалось бы, вот-вот и мыслительный процесс достигнет нужной вершины — ан, нет! Логика мыслительных построений с грохотом рушилась, и все приходилось начинать сначала. От напряжения у Змея даже повысилась температура, и взопрело между задними лапами и под хвостом.

Столь нехарактерное для Горыныча занятие было вызвано смутными и порой противоречивыми чувствами, которые появились у него после общения с родственниками. Змей Горыныч был в смятении.

После возвращения из гостей в родное Приднепровье левая и средняя головы долгими днями вели нескончаемые дискуссии, рассуждая о том, правильно ли живет Розовый Дракон, в чем смысл жизни Виверна, что делать лох-несской прабабке в ее ситуации. Причем, пока левая и средняя головы искали ответ на сакраментальные вопросы, правая в это время жрала, спала, просыпалась, снова жрала и опять засыпала.

В этом философском настрое и застала Змея Горыныча его давняя подруга баба Яга. Поскольку они со Змеем Горынычем были дружны уже не одну сотню лет, прибыла она к нему не в парадном выезде – ступе, а по-свойски — на повседневной метле. Метла была уже старенькая, выработавшая ресурс, потерявшая внешний лоск – лак пообтерся, прутья пообтрепались-поизносились… Давно пора было бы ее заменить на новую, но баба Яга метлою очень дорожила, так как аппарат тот был редкой по нынешним временам ручной, а не конвейерной, сборки.

- Здорово, Змеюшко-Горынушко! Как ты жив-здоров? Как гостилось у родственников? Чем кормили-поили? Чем одаривали? Куда водили? Что показывали? – на одном дыхании выпалила-протараторила Яга. Затем, переведя дух после непомерно длинной даже для нее тирады, но, по-прежнему распираемая любопытством, продолжила:

- Ну, ты, жлоб старый, хоть подарки-то покажешь?

Горыныч молчал… Яга насторожилась и, заподозрив что-то неладное, деловито поинтересовалась:

- А ты никак пригорюнился? Или чем озаботился? Али скушал чего лишнего?

Но так как быстротой мысли и сообразительностью Горыныч никогда не блистал, вразумительно объяснить происходящее не то что ей, а даже самому себе он был не в состоянии. Левая голова, перемежая речь непечатными междометиями, запинаясь и повторяясь, начала что-то сумбурно втолковывать бабе Яге о новых временах, отмеченных рафинированным эгоизмом, безудержным удовлетворением собственных прихотей, желаний и причуд, гипертрофированным эгоцентризмом, желанием ощутить собственную значимость, может, даже и величие, о нигилизме, возведенном в ранг жизненной позиции…

Энциклопедий и толковых словарей баба Яга в жизни в руках не держала, а потому из всей длинной и сбивчивой речи Горыныча с множеством невесть откуда взявшихся умных слов она уловила только предлоги и междометия. Но, будучи очень мудрой и от природы, и по жизненному опыту, сделала самый верный вывод: Горынычу очень хреново. Друга нужно было спасать.

- Горынушко, дружбан ты мой разлюбезнейший, а догадываешься ли ты, зачем я к тебе прибыла? – начала закручивать интригу баба Яга.

Головы Горыныча ошалело уставились на бабу Ягу, а правая даже забыла вернуть на место отвисшую челюсть.

- А ты подумай, Горынушко, подумай! Только не правой головой думай, — продолжала измываться и испытывать Змеево любопытство баба Яга.

Головы синхронно отрыгнули и опять застыли в недоумении.

- Ладно, — внезапно смилостивилась Яга. – Скажу. На новоселье хочу тебя пригласить.

Теперь челюсти отвалились у средней и у левой голов.

- Коттеджик я, наконец, достроила. Та-а-акой красавчик! Стройненький, аккуратненький, славненький… Приходи, глянешь, — заходясь в восторге, частила баба Яга.

Головы что-то невнятно промычали в удивлении.

- Ну, ты того… Короче, жду тебя в гости, - внезапно стушевалась Яга.

(Строительство коттеджика баба Яга затеяла не то чтобы давно, но еще когда Василий Шукшин своего Ивана-дурака из «До третьих петухов» за справкой отправлял. С той поры, почитай, годков тридцать минуло…)

В оставшиеся до визита дни Змей Горыныч тщетно ломал головы, пытаясь решить проблему подарка. Воображением он никогда похвастаться не мог, и левая со средней, исчерпав ресурсы фантазии, даже подключили к обсуждению правую. Сделано это было, видимо, от полной безысходности, так как бесплодность этого шага была заведомо очевидной.

Накануне похода в гости, средняя с левой наконец-то пришли к согласию. Чекушка водки да хвост селедки, по их мнению, самый, что ни на есть стоящий, подарок к новоселью.

Готовиться к походу в гости Горыныч начал с самого утра. Он тщательно вымыл подмышки, почистил зубы каждой голове и даже натер мягким мхом крылья. Они тут же заблестели-запереливались, от чего Змей Горыныч сразу стал похож на очень большую стрекозу. И хотя хозяйка ждала его к заходу солнца, уже после полудня Горыныч топтался на опушке, нетерпеливо переминаясь с лапы на лапу. Левая со средней головы тихонько переговаривались, а правая, предвкушая вкусности, исходила слюной.

Наконец солнце коснулось верхушек сосен, и Змей Горыныч, подпрыгивая от нетерпения, стал выдвигаться в сторону избушки. Уже подходя ближе, Горыныч с удивлением заметил, что сразу за замшелой покосившейся избушкой на кривой куриной лапе, чуть в глубине леса стоит кирпичный домина о двух этажах, с башенками и балкончиками, с высоким цоколем, выложенным из природного камня. По кровле из блестящей металлочерепицы прыгали солнечные зайчики. Но особенный восторг Горыныча вызвала тяжелая входная дверь с бронзовым кованым кольцом вместо ручки, все это очень напомнило ему средневековые замки, которые он видывал в Нормандии во времена своих буйных гульбищ с Розовым Драконом. Увиденное настолько поразило Змея, что он невольно остолбенел, продолжая, впрочем, любоваться строением.