Вячеслав Козачук - Сказ о Змее Горыныче

Однако все проходит. Закончилось и извержение. Горыныч обессилено распластался посреди всего этого непотребства. Баба Яга вне себя, шокированная подобной борзостью, хватала открытым ртом воздух, силясь хоть что-нибудь вымолвить. Наконец, ее прошибло:

- Ты, тварь трехголовая, рептилия кожекрылая, что себе позволяешь! Тебя, курдюк хвостатый, в приличный дом позвали, а ты что вытворяешь, - заходилась в истерике баба Яга.

Давненько, очень уж давненько так откровенно правду-матку в глаза Горынычу никто не резал. В последующие несколько минут он узнал о себе так много нового, что, находясь в более нормальном состоянии, наверняка, был бы обескуражен. Но сейчас он чувствовал себя воздушным шариком, из которого внезапно выпустили воздух.

А баба Яга, распаляясь, продолжала вспоминать все его прегрешения, как действительные, так и мнимые. Но, наконец, выдохлась и она. Охрипшим голосом Яга кликнула леших и домовых и велела спустить Змея с лестницы. Тем дважды повторять не надо было. Ликующе подгигикивая, они бойко ухватили Горыныча за лапы и хвост, выволокли из дома да и спихнули с крыльца…

Змей Горыныч возлежал на своей поляне перед входом в пещеру в любимой позе: небрежно подперев левой задней лапой правую голову. Он был в печали…

Змей Горыныч возлежал на своей поляне перед входом в пещеру в любимой позе: небрежно подперев левой задней лапой правую голову. Он был в смятении. События последних лет, разочаровавшее посещение родственников, не слишком радостные встречи с друзьями настроили его на меланхолически-минорный лад. Даже самому себе Горыныч не мог объяснить, что именно мешает его умиротворению. Мысли роились, подобно потревоженным диким осам. И в этот миг одна мыслишка загудела как-то по особенному. Если бы Змей Горыныч был знаком с музыкальной грамотой, он бы сразу понял, что звучит она в тональности фа мажор, в то время как остальные – в си минор. Однако Змей Горыныч не сразу обратил на нее внимание, даже поначалу не заметил ее появления. Но мыслишка оказалась настырной. Она жужжала и гудела, посещая то левую, то среднюю головы и, что примечательно, абсолютно игнорируя правую. Наконец, мыслишка добилась желаемого, и средняя голова, как наиболее мудрая и рационалистичная, приступила к ее рассмотрению.

На первый взгляд мыслишка казалась абсурдной. Но ее более детальное осмысление показало наличие зерна, да что там зерна — целой копны, здравого смысла. Дело в том, что был некогда у Змея Горыныча дальний родственник, причем настолько дальний, что о его существовании Горыныч знал только по семейным преданиям. Фамильные легенды гласили, что много-много столетий назад родственник — ему Горыныч приходился внучатым племянником — переселился в горы Тибета, стал отшельником и достиг вершин мудрости. Только он, Красный Дракон, постигший высший смысл существования, был способен наставить Змея Горыныча на путь истинный…

Красный Дракон встретил Змея Горыныча как и положено философу-отшельнику, не выказывая эмоций. Сдержано потерся хвостом о хвост гостя, выражая таким способом радость, предложил чаю, чем вызвал безудержное изумление правой головы Змея Горыныча, явно рассчитывавшей на что-то более существенное.

После завершения ритуала встречи гостя Красный Дракон, расположившись поудобнее, молча кивнул головой, мол, излагай, я тебя слушаю.

Говорил Горыныч долго и горячо, сбиваясь, теряя нить мыслей, начиная заново, повторяясь, он изливал Красному Дракону все, что у него накопилось на душе после визита спецназа ГРУ, после пренебрежительного отношения родственников, после неуважительно-хамского поступка его давней подруги бабы Яги, которой он верил как самому себе. Красный Дракон слушал его очень внимательно, ни разу не перебил, не задал ни одного вопроса, только время от времени грустно – а может, это Горынычу только показалось? – покачивал головой. Когда Змей Горыныч закончил изливать душу, солнце уже осветило верхушки гор, от чего снег на них окрасился в нежно-розовый колер, придавая схожесть с сопками, покрытыми цветущим багульником.

Выслушав Горыныча, Красный Дракон долго молчал. Горынычу даже закралось сомнение: уж не уснул ли старец под его монотонный монолог? Наконец, Красный Дракон приоткрыл левый глаз, пронзительно глянул на оторопевшего Горыныча и вымолвил:

- Экзистенция индивидуума это есть сублимация стохастически-детерминированных субстаций, пуассоновски распределенных квазиоптимальным образом в градиентном полипараметрическом поле…

На столь длинную и замысловатую тираду Змей Горыныч попытался отозваться соответствующим образом — неординарно:

- Ы-ы-ы… - промычала правая голова.

- Э-э-э… - попыталась показаться умной средняя.

- И-и-и… - тоненько всхлипнула в растерянности левая.

Затем правая приподнялась и начала растерянно оглядываться по сторонам, пытаясь выяснить, с кем же это родственник разговаривает.

Красный Дракон, почувствовав, что теряет контакт с аудиторией, замолчал, открыл второй глаз, оценил ситуацию и немного сконфуженно пробурчал:

- Прости, увлекся. – Затем оправдывающимся тоном продолжил. – Недавно, весен двадцать назад, у меня был в гостях Николо… Ах, да, ты ж его не знаешь… Николо Аббаньяно… Да, впрочем, тебе и это ничего не говорит. Мы с ним диспут так и не закончили. Вот меня время от времени и заносит в продолжение полемики...

Мда-а-а… Как же это тебе попроще объяснить…

Вот, например. У тебя на родине есть очень популярная посуда, называют его, кажется, гранчак. Да? Этот стакан… Кстати, ты знаешь, что это творение Мухиной и Малевича? Ты не знаешь, кто это такие? Впрочем, это тоже неважно… Вернемся к стакану. Он имеет двадцать граней. Это много? Для стакана – да. А для тебя? Здорового, сильного, энергичного, умного, хм, представителя могучего племени драконов это много? Мне представляется, что нет. Однако трансценденция твоей субстанции экзистенции устанавливает отношения между онтической и онтологической возможностями… Вот Николо, например, делает акцент на аксиологическом аспекте. Но!

В этом месте Красный Дракон сделал длинную, и как подобает хорошему опытному актеру, многозначительную паузу. Горыныч, замерев, благоговейно внимал. Насладившись достигнутым эффектом, Красный Дракон продолжил:

- Если бы бытие было имманентно субъекту, как утверждает Аббаньяно, то проблема индивидуальности и выбора была бы лишена смысла, так как индивид, пребывая в точке бифуркации, был бы растворен в Универсальном разуме, находился в рассеянии, дистракции, модусе бытия как существования не в истине.

Красный Дракон упивался происходящим: своей мудрой речью, собственной просвещенностью, взглядами устремленных на него глаз… И совсем неважно, что эти глаза не шибко умные, главное – внимание, прикованное к нему. Только к нему! И он вдохновенно продолжал:

- В этом одно из главных заблуждений Николо. Согласно Аббаньяно, коэкзистенция выражает изначальную форму экзистенциальной трансцендентности. Однако даже рациовиталист Ортега-и-Гассет и тот понял, апостериори это вовсе не означает неудачу субъекта по отношению к бытию, а наоборот выявляет его важнейшую задачу. Наше высшее решение, наше спасение состоит в том, чтобы найти свою самость, вернуться к согласию с собой. Для себя самой личность является задачей, а суть этой задачи состоит в реализации предназначения к существованию, которое несет в себе каждый из нас.

Словесный нарциссизм Красного Дракона буйно расцветал, раскрывался, играл всеми своими гранями, оправдывая свое название и происхождение. Наконец, самолюбование старца стало стремительно приближаться к апогею. Еще немного, еще самую малость и он достигнет оргазма:

- На этот момент обращал внимание и Сартр, утверждая, что субъектная реальность не обладает никакой другой реальностью, как быть неантизацией бытия...

И в этот почти кульминационный момент правая голова до неприличия громко со свистом и причмокиванием всхрапнула, моментально превратив трагический пафос в вульгарный фарс. Красный Дракон осекся, смутившись, прикрыл глаза, помолчал немного и затем промямлил:

- Э-э-э… Кажется, и это для тебя очень сложно… Проще говоря, живешь ты неверно.

От такого безапелляционного вердикта Горыныч аж остолбенел. Даже средняя голова, считавшаяся самой умной и сообразительной, так и не нашлась что возразить. Правая же то ли в поисках аргументов, то ли пытаясь подобрать постоянно отпадающую челюсть, залязгала зубами.

- Да-да, неверно, - уже более категорично, c каждым словом крепчая голосом, продолжал Красный Дракон. – И даже не пытайся спорить со мной, племянничек. Вот ответь мне на самый тривиальный, элементарно-примитивный вопрос: зачем ты живешь?