ШАНЬ СА - ЧЕТЫРЕ ЖИЗНИ ИВЫ
К вечеру дождь стал ослабевать, Чун Ян дрожал всем телом, лёжа на промокшей циновке, он был измучен, у него не осталось сил. Он думал об огне в очаге родного дома и о плетущей корзину Люй И. Чун Ян представлял, как блестят её глаза из-под густых ресниц, видел загрубевшие от работы руки с исколотыми пальцами. У него защемило сердце, и он снова возжаждал преуспеть.
Результаты огласили в девятое новолуние, когда зацвели коричные деревья. Чун Ян стал пятым и получил право на серебряные слитки от местных сановников: так награждали ставших мандаринами победителей. Молодой человек потратил все деньги на две штуки лучшего шёлка и пару коралловых серёг для Люй И — она так давно не носила ничего, кроме простых холщовых платьев.
Когда он вернулся домой, Люй И, не слушая его протестов, выкрасила шёлк в тёмно-синий цвет и скроила ему два новых кафтана. А ещё она сшила мужу две пары обуви.
В конце осени Чун Ян отправился на императорский экзамен. Люй И проводила его до подножия горы.
— Я вернусь через полгода, — сказал он, вытирая слёзы на лице жены. — Я должен преуспеть. Тогда у нас начнётся хорошая жизнь и ты будешь избавлена от тяжёлой работы.
Люй И опустила глаза и долго молчала.
— Выслушайте мой совет, — наконец сказала она. — Вы родились в роскоши, а потом лишились всего. Помните, всё в этой жизни преходяще, и мы не знаем, увидимся ли в следующей. Ни бедность, ни богатство не должны стать помехой нашему счастью.
— Если со мной в дороге что-нибудь случится…
Чун Ян не договорил. Он обвёл взглядом окрестности и заметил на краю дороги старую плакучую иву. Он увлёк Люй И за собой и заставил её опуститься на колени.
— Эта ива — свидетельница нашей клятвы, — сказал он. — Если со мной что-то случится и мы больше не увидимся в этой жизни, непременно найдём друг друга в самом начале следующей. Мы родимся близнецами и будем расти, не расставаясь ни на мгновение.
Люй И нахмурилась. Ей не понравились слова мужа, но Чун Ян настаивал, и она поклялась. Они простёрлись ниц перед деревом.
— Береги себя, Люй И… — Голос Чун Яна дрогнул. — Жди меня. Я вернусь!
Она отвернулась, чтобы скрыть боль.
— Вы спрашивали, почему я приехала и стала вашей женой, — сказала она. — Вы приняли моё молчание за безразличие, и это причинило вам боль. Но я не дала ответа, потому что не знаю его. Я хотела видеть вас, слышать ваш голос, отдать вам мою жизнь… Но я разболталась… Уезжайте. Умоляю вас, уезжайте сейчас же!
Чун Ян не шевельнулся, и тогда Люй И повернулась к нему спиной и ушла. Нефритовые колечки позвякивали, шёлк платья шуршал на ветру. Чун Яну показалось, что его жена не идёт, а плывёт над землёй. Вскоре она скрылась среди деревьев.
Для молодого человека начались тяжкие испытания.
Он знал, что может и не преуспеть, но ни разу не захотел прервать поход в столицу, за славой, и вернуться в свою хижину. Пыльная дорога петляла, пролегая через поля и холмы. От жары у Чун Яна всё время пересыхало горло. Над головой простиралось бесконечное небо. Он чувствовал себя крошечным смешным человечком и думал, зачем отказывается от хорошего в пользу худшего и бежит от жизни и любви в смертельные объятия иллюзии.
Сомнения лишали Чун Яна сил, и он добрался до Пекина только через два месяца. Его лицо обветрилось и загорело, ботинки прохудились, одежда превратилась в лохмотья.
Столица Поднебесной была окружена широким рвом и величественной крепостной стеной, украшенной бойницами и флагами с золотыми драконами. Над башнями, где несли дозор лучники, кружили ласточки.
Шумная толпа шла по подъёмному мосту к похожим на зияющее око центральным воротам.
Первое императорское состязание состоялось в месяц второй луны. Когда зацвели сливовые деревья, был объявлен результат. Чун Ян преуспел и оказался в числе отобранных для заключительных испытаний, открывающих путь к подножию трона Императора.
Экзамен проходил в Запретном городе, под навесом тронного зала и на беломраморной лестнице. Претендентам предстояло написать сочинение на сюжет, взятый из «Четырёх Книг».[5] В этот десятый день четвёртой луны Император Ин Цзун устроил пир в огромном зале. Он пил вино и веселился с министрами.
Прошла одна луна, но результаты всё ещё не были объявлены. Чун Ян жил в харчевне у Восточных ворот Запретного города. Его кошелёк опустел, и он спал на циновке в подвале, среди бродячих торговцев, ярмарочных артистов и прочего сброда. Каждое утро Чун Ян шёл вдоль тёмно-красной стены императорских владений до Врат Небесного Покоя, где гордо устремлялись к небесам две резные колонны в виде драконов, тотема китайского народа. Терзаемый нетерпением и страхом, он съедал тарелку супа с лапшой на берегу рва и отправлялся бродить по улочкам. Шумная столичная жизнь отвлекала его от тревожных мыслей о собственной участи.
Мандарин, победивший с десяток тысяч учёных собратьев, получит государственную должность в родной провинции. Немыслимая почесть, но она не могла удовлетворить честолюбие Чун Яна, жаждавшего получить место при дворе.
Во время одиноких прогулок молодой человек часто проходил мимо пышных дворцов. Их ворота сторожили мраморные львы, на ступенях сидели слуги. Простой люд мог представить себе жизнь их обитателей по колокольне за стеной, башенке или коньку крыши изящного павильона. Время от времени из боковой двери появлялись лакей и служанки. Со двора, в сопровождении молодых господ, выезжали обитые ярким шёлком кареты. Случалось, ветерок откидывал занавеску окошка, и тогда Чун Ян пытался издалека разглядеть лицо красавицы, краешек её платья или украшенную драгоценными каменьями причёску.
Проснувшись однажды утром, Чун Ян вспомнил приснившийся ему странный сон. Одетый в алую тунику, расшитую хищными птицами,[6] он почему-то командовал армией, выстроенной у подножия Великой Стены. Перед харчевней шли петушиные бои. Зрители ругались, хлопали в ладоши, восторженно кричали. Двое мужчин затеяли драку, вокруг поднялся ужасный гвалт. Накануне Чун Ян потратил на выпивку последний грош. Он лежал на вонючей подстилке и смотрел в покрытый жирной грязью потолок.
Чун Ян не мог заставить себя просить милостыню, и его мучил голод. Хозяин харчевни собирался выбросить его на улицу. Где он найдёт приют и работу, чтобы дождаться оглашения результатов?
Молодой человек готов был снова погрузиться в сон, но тут кто-то самым грубым образом встряхнул его и поднял на ноги. Солдаты заставили его опуститься на колени перед офицером. Тот вытащил из длинного рукава свиток и громким голосом прочёл указ Императора, повелевавший Чун Яну явиться во дворец.
Потрясённый случившимся, он простёрся ниц, вытянув руки в сторону Запретного города. Офицер спрятал свиток, схватил лежавший на циновке шёлковый кафтан и силой напялил его на Чун Яна. Солдаты расчистили дорогу, оттолкнув хозяина и других постояльцев. Хмель ещё не выветрился из головы Чун Яна, и идти сам он не мог. Его вытащили наружу и усадили на лошадь. Солдаты ударили в гонги, разгоняя толпу, и отряд тронулся в путь.
Во дворце, перед Вратами Полудня, собралось человек десять соискателей. Как только появился Чун Ян, отвечавший за ритуал офицер построил их и повёл к Запретному городу, где приказал ждать начала аудиенции на ступенях зала Вечной Гармонии. Чун Ян смутно осознавал происходящее. Он стоял, опустив голову, уставившись на носки своих ботинок, и пытался сдержать дурноту.
Неожиданно зазвучала громовая музыка. Церемониймейстер трижды щёлкнул кнутом. Чун Ян, по примеру остальных, простёрся ниц.
В зале Вечной Гармонии чей-то голос назвал имя нового придворного, и его бесконечным эхом повторили прислужники и члены императорской стражи. Чун Яну показалось, что он узнал своё имя, но у него шумело в ушах, кружилась голова, и он не мог отличить реальность от иллюзии и предпочёл сохранять молчание и не шевелиться.
Видя, что Чун Ян не возносит благодарность за высшую милость, офицер грубо толкнул его в спину. Он мгновенно протрезвел от боли и понял, что для него началась новая жизнь.
Когда церемония завершилась, новые императорские мандарины вышли из дворца через Врата Безупречной Морали, Величайшей Осмотрительности, Полудня и Небесного Покоя. Они пересекли мост через Золотую реку. Перед Вратами Долгого Мира в восточной части дворца был приготовлен пир. Трёх первых победителей одели в пунцовый шёлк и увенчали шляпами с золотыми цветами. Звучали тосты за долголетие Императора и славу Империи. Потом мандаринам помогли сесть на богато убранных лошадей и проводили в город. Чун Ян видел своё имя на пекинских бульварах. Любопытные собирались на тротуарах, чтобы поглазеть на него. Юные девушки выглядывали из-за газовых занавесок, смеялись, бросая робкие взгляды из-за веера.
