ШАНЬ СА - ЧЕТЫРЕ ЖИЗНИ ИВЫ
Он уже собирался пустить своего скакуна в галоп, когда его окружила группа всадников. Они выкрикивали его звание. Евнухи передали Чун Яну приказ Императора явиться ко двору. Монголы перешли китайскую границу и заняли город Та Тун.
В середине месяца седьмой луны Император вывел пятьсот тысяч солдат за стену через ворота Цзюй Юнь. Ван Чжэнь, много лет снабжавший монголов оружием, пытался сломить дух армии на всём пути её следования. На полпути к Та Туну евнух убедил Императора вернуться в Пекин. Монгольская кавалерия настигла отступавшую в беспорядке китайскую армию. Триста тысяч солдат были убиты, погибли пятьдесят мандаринов и столько же генералов. Император попал в плен.
Чун Ян собрал выживших, приказал повесить Ван Чжэня и сумел добраться до Пекина. Потрясённые разгромом армии придворные поговаривали о переносе столицы на юг. Чун Ян воспротивился этой затее и с помощью генералов посадил на трон принца И Юя, разрушив планы врагов, державших в заложниках Императора. Когда Ин Цзун вернулся в Пекин, его арестовали по приказу младшего брата, не желавшего расставаться с короной.
Война усилила влияние Чун Яна. Новый император назначил его первым советником и дал титул великого маршала. Он так крепко держал в руках двор, что мог никого не опасаться. Даже Сын Неба не осмеливался принять ни одного решения без совета с Чун Яном. Народ почитал его как спасителя Китая. Он выезжал в город с необычайной помпой: трубачи трубили в фанфары, развевались на ветру флаги, зорко смотрела по сторонам охрана, глашатаи выкрикивали его титул. Судьба Чун Яна, в начале пути подобная тоненькому ручейку, уподобилась теперь бурной полноводной реке. Люди искали его милостей и защиты. Ловили его взгляды и жесты, старались угадать и предвидеть намерения, чтобы получше угодить могущественному сановнику. Те же, кому не удавалось добиться аудиенции, пытались подкупить его приближённых, которых опасались не меньше хозяина.
Чун Яну исполнилось тридцать лет. Он с упоением и печалью осознавал, как растёт его власть и множится богатство. Собственное величие льстило его самолюбию и тревожило душу. Опасаясь покушений на свою жизнь, он удвоил охрану и приказывал слугам пробовать все блюда, которые подавались ему на стол. Он был суеверен и исповедовал все религии. Желая умилостивить богов, он приказал возвести в окрестностях Пекина таоистский храм, тибетскую пагоду и буддистский монастырь и приказал возносить молитвы от его имени. До осады Пекина Чун Ян подумывал отказаться от почестей и вернуться в горы, но теперь, став хозяином Империи и озаботившись величием страны как собственной вотчины, передумал.
Образ Люй И неотступно преследовал Чун Яна. Лишь о ней сожалел этот осыпанный почестями и милостями всесильный человек. Ему подавали к столу изысканные блюда, а он мечтал о её простой стряпне. Его окружали самые знаменитые красавицы Империи, а он сожалел, что ни одна не может сравниться с Люй И. Ему нужна была такая женщина, как она: нежная, скромная и невинная. Она сумеет утешить его, застенчиво опустив глаза. Её улыбка осветит его жизнь подобно солнечным лучам.
Муки совести Чун Яна были нестерпимы, но он принимал свою одержимость как наказание свыше. Ужас поселился в его душе, и он сообщил своей царственной супруге, что решил взять новую наложницу. Чун Ян послал в горы солдат, прислужниц и музыкантов. Написал Люй И письмо, в котором поведал о том, как жил после их расставания, объяснил своё положение при дворе. Он умолял простить его за молчание и приехать в столицу.
Чун Ян нетерпеливо ждал ответа, надеясь на скорую встречу с Люй И, но посланные им люди вернулись одни. Управляющий вернул хозяину парчу, жемчуг, драгоценности и передал ему письмо. Чун Ян узнал почерк Люй И.
Она благодарила его за подарки и сообщала, что не нуждается в роскоши, ибо привыкла к простой сельской жизни. Годы разлуки нисколько не умалили её чувств. Она жила воспоминаниями и была счастлива, что её окружают принадлежавшие ему вещи. Брат хотел увезти её, но она отказалась последовать за ним. Преданная мужу душой и телом, она ощущала себя тенью его света. При дворе она стала бы его рабыней, его игрушкой. В горах она могла любить его и быть любимой без обмана. Власть и богатство — пустые мечты. Она будет ждать его возвращения, если понадобится — до конца своих дней.
Письмо Люй И привело Чун Яна в отчаяние. Он разъярился, прогнал управляющего и послал в горы личного секретаря с небольшой охраной, запретив надевать богатые одежды. В письме он снова молил Люй И приехать, обещал, что возведёт для неё холм в окрестностях Пекина и посадит там бамбуковую рощу, чтобы она могла жить в тишине и покое, вдалеке от мира.
Отправив гонцов к Люй И, Чун Ян снова поддался нетерпению и страху. Он с мрачным наслаждением воскрешал в памяти свою гору — огромный, полузабытый, далёкий мир. Ему чудились аромат бамбука и запахи кухни, свист ветра, терпкий вкус чая и журчание источников, составлявших безвозвратно утраченную жизнь.
Как ему вернуть всё это?
Однажды вечером Чун Ян увидел во сне Люй И — похудевшую, с запавшими глазами и потускневшими волосами.
Она издала тяжкий вздох, долго смотрела на Чун Яна, а потом принялась молить его вернуться.
Тихий голос Люй И едва не разорвал сердце Чун Яну. Он хотел поведать ей о своих печалях, объяснить, как сильно по ней тоскует. Он готов был признаться, что жизнь сановника стала для него невыносимой.
Но гордость лишила его голоса.
Глаза Люй И стали чёрными, как ночь. Она вдруг словно испугалась чего-то, закрыла лицо ладонями и растаяла во мраке. Желая задержать Люй И, Чун Ян выкрикнул её имя, но она не ответила. Он услышал позвякиванье нефритовых колец, им овладела тоска по былому счастью, и он проснулся в слезах.
Второй отряд вернулся в Пекин с новым письмом от Люй И. Она призывала его немедленно удалиться от двора, словно считала, что там ему грозит ужасная опасность.
Чун Ян был вне себя. К чему это ожидание, почему она упорствует? Он полагал, что знает ответ.
Она решила ответить верностью на его непостоянство, противопоставить своё смирение его тщеславию.
Никто, кроме Люй И, не осмеливался противоречить ему и выказывать непослушание. Чун Ян восстал против жены, о которой не мог не думать, хотя она осмелилась ослушаться. Он позвал к себе личного секретаря и поручил отвезти Люй И грамоту о разводе и золотые слитки.
Однажды ночью он был один на веранде и среди моря пионов увидел женщину в изумрудном платье. Он вздрогнул, решив, что видит сон. Но она заговорила с ним. Голос её звучал ясно и отчётливо, его не заглушал шелест цветочных лепестков.
— Почему вы не позволяете мне подождать? Зачем отнимаете надежду?
Она побледнела И замолчала, переводя дыхание. Чун Ян заметил, что Люй И одета, как в самую первую их встречу, когда она вышла к нему из паланкина. Её волосы обрели прежний блеск и переливались в ночи. Тонко накрашенное лицо сияло. Из-под воротника верхнего, изумрудного, платья выглядывало нижнее — бирюзовое. Платья были сколоты изумрудной застёжкой и перехвачены на талии поясом, сплетённым из золотых нитей. На поясе, связанные лентой, висели пять нефритовых колец. Первое было цвета осенней листвы, второе — цвета огня, а последнее — красное, как кровь.
— Вы приказываете мне уйти, — продолжила она звенящим от отчаяния голосом. — Я подчиняюсь! Прощайте, Чун Ян! Вы подарили мне жизнь и с нежностью ухаживали за мной. Вы внушили мне чувство такой силы, что я не знаю, какое имя ему дать. Вы неверно меня поняли. Я не презираю вас. Я всего лишь пыталась дотянуться, дорасти до вас. Теперь, раз мне больше нельзя следовать за вами, я отдаю вам свою жизнь!
Чун Ян хотел возразить, но она отвернулась. Резкий порыв ветра пролетел по саду, и шёлковое платье Люй И зашелестело и заструилось. В лунном свете Чун Ян увидел, как ноги его жены уходят в землю, а распущенные волосы превращаются в хрупкие ветки. Глаза, рот и нос исчезали за чешуйчатой корой, которая постепенно прорастала на её коже.
Люй И исчезла, и вместо неё появилась плакучая ива. Её крона шелестела — так, словно молодая женщина всё ещё говорила со своим мужем. Поражённый Чун Ян не успел вымолвить ни слова. Листья пожелтели и облетели. Ветер подхватывал их, кружил в воздухе и уносил за стену. Через мгновение от дерева остался один трухлявый ствол.
В саду появился Цин II, которого Чун Ян не видел уже очень давно. Он бросился к плакучей иве, обнял её, оросил горькими слезами и повернулся к изумлённому Чун Яну.
— Мы — не люди, — сказал он. — Мы — те плакучие ивы, что вы посадили под окнами своего дома. В детстве сестра поклялась вознаградить вас за доброту. Теперь судьба велит нам расстаться.
Он поклонился Чун Яну и исчез в темноте.
Чун Ян очнулся, обвёл взглядом сад и не нашёл в нём ничего необычного. Лепестки пионов трепетали под ночным ветерком, словно кто-то что-то неслышно шептал.
