ШАНЬ СА - ЧЕТЫРЕ ЖИЗНИ ИВЫ
— Я показал ваши стихи моей сестре — мы с ней близнецы. Она восхищена вашим талантом. Я поговорю с ней, возможно…
— Благодарю, друг мой, но бедность не позволяет мне принять это великодушное предложение.
— Она вовсе не уродлива, а её живой ум и весёлый нрав стоят двух наших, вместе взятых.
Цин И немедленно уехал.
Прошло три дня. Чун Ян читал при свече, как вдруг услышал далёкие звуки флейты, бибы и лютни, перемешанные с топотом копыт. Он положил книгу и вышел.
Из долины поднимались чёрные тени и красные огоньки. Через несколько мгновений на тропинку выехал всадник в богатой одежде. Путь ему освещали прислужницы с пунцовыми фонариками. Следом появились четыре великана — на плечах они несли крытый шёлком паланкин. Замыкали шествие музыканты, игравшие весёлые напевы.
Цин И спешился и сказал, приветствуя Чун Яна:
— Заботясь о вашем счастье, я решил, ни о чем вас не предупреждая, привезти сюда мою сестру.
Чун И был так удивлён, что даже не поклонился в ответ. Цин И сделал знак слугам, и те поставили паланкин на землю. Служанки подняли полог.
Чун Ян ощутил изысканный аромат и увидел девушку в изумрудно-зелёном одеянии. У незнакомки была светлая, почти прозрачная кожа, круглое лицо и большие раскосые глаза. Тёмные волнистые волосы струились по спине, напоминая густую листву плакучей ивы. Красавица низко поклонилась Чун Яну, но так и не подняла глаз.
Чун Ян онемел от изумления. Цин И трижды хлопнул в ладоши, и слуги собрались занести в дом тяжёлые сундуки. Внезапно раздался молодой, но решительный голос:
— Братец, я уже говорила, что женщина должна во всём разделять жизнь своего мужа. Если он нищий, она тоже станет просить милостыню. Пусть все это унесут. Я буду работать и всё стану делать своими руками.
— Не сердись, — смущённо отвечал Цин И. По всему было видно, что он всегда подчинялся воле сестры. — Прости меня, я снова забыл о твоих принципах. Прошу, не отвергай хотя бы этот столик из белого мрамора.
По его знаку носильщики поставили в тени бамбука стол и три табурета. Обернувшись к Чун Яну, юноша тихо промолвил:
— Сами видите, кто из нас двоих распоряжается! Теперь вам придётся её укрощать…
Юноша рассмеялся и вскочил в седло.
— Оставляю вас вдвоём. Скоро увидимся!
Прислужницы последовали за хозяином. Музыка звучала всё глуше, фонарики светлячками мигали в зарослях бамбука. Вскоре наступила тишина, и темнота окутала всё вокруг.
Чун Ян мог бы подумать, что ему приснился сон, если бы не стоявшая на пороге Люй И.
На следующее утро молодая женщина поднялась вместе с солнцем, убрала дом и приготовила еду. Она была молчалива, но нефритовые кольца на её шёлковом поясе позвякивали при ходьбе, как самые нежные слова. Её одежда из дорогой вышитой ткани составляла контраст с убогой обстановкой. По неловким движениям Люй И было видно, что в прежней жизни ей всегда прислуживали, но, когда Чун Ян пытался помочь, она притворялась сердитой и отстраняла его.
Нежданное счастье ослепило Чун Яна. Появление Люй И стало каплей мёда в его горькой, как крепкий чай, жизни. Она освещала своим присутствием его дни. Она была бабочкой, опустившейся на пожелтевшую страницу его книги.
Каждое мгновение было теперь наполнено тихой радостью. В горы пришла осень. Высохший от жары бамбук облетел. Там, где стояло солнце, мох становился коричневато-рыжим, ручейки мелели, а скалы окрашивались в розовый цвет.
Древние были правы: нищета, горести и одиночество были испытанием для тех, кому Небо уготовило величие. Чун Ян считал Люй И подарком и наградой судьбы и верил, что очень скоро выберется из нищеты и сумеет добиться высокого положения.
После уроков Чун Ян поднимался по тенистой тропинке к своему дому. Чувства переполняли его, он не верил своему счастью. Случалось, он вдруг пугался, ускорял шаг и врывался во двор, ища глазами Люй И. Увидев, что она спокойно шьёт, он отирал выступивший на щеках пот. Чун Ян боялся, что Люй И исчезнет так же внезапно, как появилась!
Однажды он застал дом пустым и бросился на поиски. Заходящее солнце слепило глаза, бамбуковая роща плакала на ветру, а облака заблудившимися лодками исчезали за горизонтом.
Как ему жить без неё?
Цин И приезжал навестить сестру и всякий раз принимался дразнить её. Она сердилась, он нежно просил прощения. Чун Ян видел, что словесная перепалка забавляет их. В присутствии брата Люй И становилась менее сдержанной, и Чун Ян немного ревновал. Вечером они втроём ужинали за столом из белого мрамора, пили вино, привезённое Цин И из родных краёв. Люй И играла на цитре, аккомпанируя импровизированной песне брата. Чун Ян не узнавал её. Щёки девушки алели румянцем, глаза блестели, она смеялась в ответ на смех брата. Однажды Люй И захотела совершить прогулку. Исполнявший все прихоти сестры Цин И посадил её перед собой в седло, и они скрылись в бамбуковой роще.
На ясном небе стояла полная луна. Чун Яну казалось, что брат и сестра решили вернуться в свой прежний мир, он пришёл в отчаяние и долго плакал, сидя на пороге дома.
Однажды Чун Ян спросил Цин И о его происхождении. Юноша только улыбнулся в ответ. Чун Ян мучился вопросами. В какой семье родились близнецы? Их манера одеваться, их повадки и образование говорили о том, что они принадлежат к знати. Но чем занимается их отец? Кем были их предки? Цин И, похоже, не нуждался в средствах. Как он зарабатывает на жизнь? Чем занимается?
Время от времени Люй И, уступая настояниям Чун Яна, рассказывала ему о своём детстве, но картина выходила загадочно-туманная. Молодой человек не понимал, почему Люй И так себя ведёт, почему не хочет довериться ему, сказать правду. Чун Ян готов был разделить тайную муку жены. Может, её семья разорилась или впала в немилость при дворе? Где живут её родители? Неужели их отправили в ссылку или в тюрьму? Почему вопросы мужа вызывают у Люй И слёзы на глазах и почему она не хочет ответить?
Зачем согласилась жить с нищим учёным?
Любила ли она его? Чем он был для неё — убежищем, утешением, надеждой?
Чун Ян впал в отчаяние, решив, что Люй И останется для него неразгаданной тайной, что он никогда не сумеет понять её. Он устыдился своей бедности. Муж и жена отдалились друг от друга, и Чун Ян погрузился в занятия. Люй И, не разделявшая тщеславных надежд мужа, попыталась убедить его в иллюзорности мирской славы и вернуться к простой жизни. Он вышел из себя и накричал на неё, а она смотрела на него с печалью во взоре, видя в его гневе дурное предзнаменование.
На следующий день Люй И взялась за плетение корзин из бамбука. Она продавала их жителям деревни и просила Чун Яна оставить преподавание, чтобы посвятить всё свободное время подготовке к экзамену. Теперь она всё больше молчала.
— Скажи мне правду: что тебе за дело до моей нищеты? Зачем ты жертвуешь собой ради меня? — спросил как-то Чун Ян.
Люй И закусила губу и не ответила. Охваченный печалью Чун Ян выбежал из дома, хлопнув дверью, и отправился переживать горе в бамбуковую рощу.
Он вернулся, когда последние лучи заходящего солнца таяли на горизонте. На землю опускалась ночь. В приоткрытую дверь Чун Ян увидел жену: она сидела перед очагом и плела корзину. Из котелка поднимался густой пар, вкусно пахло рисом. Люй И выглядела печальной и задумчивой. Её длинные волосы падали до земли. Она собрала их в пучок, заколола бамбуковой палочкой и вернулась к работе, но была рассеянна и уколола палец.
В году 1444 Чун Ян успешно сдал два испытания в своём уезде и получил право участвовать в региональном конкурсе. Он оставил Люй И и свою гору и отправился в столицу провинции. Окружённый толстой стеной Институт Приношения находился в юго-западной части города. В центре высилась дозорная башня. Соискателей обыскивали на входе и рассаживали по деревянным кабинкам. Вскоре удар гонга возвестил, что ворота закрываются.
Кабина Чун Яна была двух метров в высоту, метра в ширину и полутора в глубину. В месяц восьмого новолуния солнце прожигало насквозь тонкую черепичную крышу, превращая помещение в раскалённую печь. Чун Ян обмахивался веером, который сделала для него Люй И, но проку от него было мало, и он то и дело отирал пот. Каждое из трёх испытаний длилось три дня и две ночи, и всё это время соискатели сидели взаперти. Вечером Чун Ян укладывался на стол, но комариный писк и удушливая жара не давали ему уснуть. Немного свежести и отдыха дарила только сплетённая Люй И циновка. Она была гладкой, как кожа красавицы.
На второй день второго испытания разразилась гроза. Влага проникала в кабину через крышу и окно. Занавеска раздувалась на ветру. Желая защитить записи, Чун Ян разделся и накрыл их своей одеждой. Внезапно он услышал глухой шум: охранники и проверяющие отчаянно ругались из-за потока нечистот, хлынувшего из затопленных отхожих мест.
