Эмилиян Станев - Волчьи ночи
Дамга осторожно ступала по тропинке, ведущей к роднику. Время от времени она замирала и поводила носом. Едва уловимый ветерок слегка колыхал воздух. Он шел из лощины, глубоко прорезавшей горы. На западе, за мохнатыми макушками холмов, догорал закат. Одинокое пурпурное облако, напоминавшее распростертые крылья птицы, зависло в прозрачном, с желтизною небе. Подсиненная мгла окутывала низины. Тени холмов огромными темными пледами ложились на их зеленые плечи. Лес стоял недвижим, лишь негромкое хлопанье крыльев доносилось из ложбины — это горлицы выискивали себе удобный сук для ночевки. Островерхие уши волчицы прядали, ноздри черного носа широко раздувались. Как и всегда, тут пахло сыростью и папоротником. Среди этих стойких запахов пробивалось еще и много других, но все они были хорошо знакомы ей, и поэтому она не обращала на них внимания.
Задрав морду, она сосредоточенно ловила легкую воздушную струю. До ее чуткого носа долетел слабый запах кожи и человека. Этот запах отдавал кислятинкой и напомнил Дамге те хомуты, которые она как-то сгрызла в заброшенной овчарне. Но от тех вдобавок еще сильно несло лошадью, а сейчас конский запах отсутствовал. Вместо него чуть припахивало железом и человеком.
Дамга сделала несколько осторожных шагов и застыла. Тропинка кончалась. От полянки ее отделяли только кусты. Волчица вползла в них на брюхе и сквозь зеленую листву просунула свою большую клинообразную голову. В тот же миг она ощутила опасность. Пока Дамга не догадывалась, что ей угрожает, но инстинкт подсказывал: надо немедленно удирать отсюда. На этот раз она несколько подзадержалась. Что-то несильно ударило ее в спину, ослепило, как молния, и пронеслось по оврагу раскатом грома. Резкая боль в правом бедре заставила ее взреветь. Волчица изо всех сил кинулась назад прямо через лес. В ушах ее стоял ужасный грохот, словно сами горы разверзлись. За ней тянулся алый след — это капли крови опрыскали землю. Перемахнув через гряду, она приостановилась и облизала рану. Одна дробинка содрала ей шкуру на спине, а другая насквозь пробила бедро.
В ту ночь Дамга не легла среди своих волчат в логове, а провела ее на обрыве, свившись среди каменьев, зализывая рану.
Рана скоро зажила, но ссадина на спине так и не заросла шерстью. Как приметное клеймо, эта бледная полоска кожи на ее хребте издали бросалась в глаза. После пережитого Дамга осторожничала и больше не решалась подстерегать косуль у источника. Она принялась рыскать возле овечьих загонов. Пастухи узнавали ее по белесому пятну и прозвали Дамгой — Меченая. Так она приобрела кличку и стала известна по всему нагорью как смелый и опасный хищник.
Волчата подросли. Днем они уже не спали в логове, а валялись возле него в лесочке. Дамга окрепла, поправилась, ее шкура загладилась, прекратилась линька.
Она не забыла того августовского вечера, но и не подозревала, что охотник продолжает настойчиво ее выслеживать.
Несколько ночей он подстерегал ее на подходах к кошарам и на горных полянах. Лишь убедившись, что она умеет беречь себя, он возвратился в село.
Лето прошло. Лес покраснел, как лисья шуба. Небо приблизилось к земле и как бы выцвело. Земля быстро выхолаживалась. Перезревшие травы и листья наполняли воздух тяжелым духом своей приближающейся смерти. Утра становились все прохладнее, а туманы в долине все гуще и белее.
В одно такое утро Дамга спала, свернувшись в клубок меж кореньев старого бука. Громкий собачий лай разбудил ее.
По верху холма бежал человек в зеленоватой одежке. Сыромятные ремни перетягивали крестом его грудь. На них держалась сумка и какая-то железная палка, поблескивающая на солнце. Человек пересек поляну и скрылся в лесу. Лай все усиливался, затем затих и снова раздался, но уже за пригорком. Дагма с тревогой следила за происходящим напротив. Не в первый раз она слышала подобный лай и знала, что он означает. Прежде чем волчица решила, в какую сторону ей лучше всего убегать, с холма прозвучал выстрел. За ним, как бы вдогонку эху — второй. Ударившись о горы, он разлетелся по речной долине. Дамга кинулась наверх, подгоняемая тем же страхом, который она пережила в тот злополучный августовский вечер. С тех пор она все чаще нападала в горах на след охотника, а ее уши нередко улавливали лай его собаки.
В конце октября Дамга обнаружила несколько капканов, поставленных на тропах, по которым она ходила к овчарне. Тогда волчица перестала пользоваться ими и проторила новые путики. Теперь она передвигалась крайне осторожно. Лишь в пасмурные, дождливые дни охотник не появлялся, и тогда она несколько дней проводила спокойно. К несчастью для нее, снег в тот год очень рано покрыл землю.
Голод сводил челюсти Дамге. Она снова принялась путешествовать: спускалась до самого поля, кружила возле селений и выбегала на проселки.
Однажды она встретила двух переярков — молодых волков. Это были ее сыновья. Дамга повела их за собой. Днем и ночью они скитались по белому покрову, следуя цепочкой друг за другом.
Густая пороша укрыла поле. Снежные бури замели следы диких животных. Напрасно Дамга пыталась отыскать убежища косуль. Вся возвышенность будто бы вымерла. Как-то метель продолжалась несколько суток. Наконец ночью небо продрало. В тучах проглянул мутный месяц в эту ночь матерой волчице удалось напасть на след косуль, но рыхлый глубокий снег позволил этим длинноногим животным благополучно скрыться от волчьей облавы. Дамга со своими сыновьями гнала их впустую до самой зари. Чуть не падая от усталости и голода, она повела свою небольшую стаю к старому логову.
Лес стоял весь в инее. Серебристые иглы на деревьях искрились в студеной синеве посветлевшего неба. Вершины гор набросили на себя розовые шали. Всходило солнце.
Неожиданно волчица, шедшая впереди, учуяла запах овцы. Она остановилась и прислушалась. Где-то тревожно затрещала сойка. Оба молодых волка навострили уши и, вытянув туловища, задрав кверху морды, ждали ее команды. Овечий дух становился все отчетливее. Он спускался с вершины холма. Дамга пошла прямо в том направлении. Переярки нетерпеливо напирали на нее сзади.
Вскоре стая вышла к опушке леса, откуда хорошо просматривалась небольшая полянка, засыпанная снегом. Следы человека описывали полукруг возле мертвой овцы. Следы были еще свежими, и Дамга узнала своего злейшего врага — охотника. Молодые волки бросились было к овце, но волчица свирепо залязгала зубами, загоняя их обратно в лес. Голод усилил ее злобу. Но ее сыновья не понимали грозящей им всем опасности и не желали слушаться ее. Сейчас она ничего не могла с ними поделать. В ответ на ее призывные взгляды поскорее убраться с этого подозрительного места переярки только скалили зубы. Целый день стая кружила вокруг трупа. Молодые волки хотя и подталкивали друг друга, но все еще не отваживались подойти вплотную к овечьей туше. Наступила ночь — морозная, ясная. Голод распалил очи хищников, и они сверкали в темноте, точно кошачьи.
Дамга самоотверженно боролась с соблазном. Стоя и сидя на снегу, она подолгу поводила носом. Своим красным языком все время облизывала острую морду. Ее сыновья рычали от нетерпения. Как тени, они мельтешили перед нею, перебегали друг другу дорогу и все ближе подступали к овце. Кроме запаха человека, волчица не ощущала никаких других признаков опасности, но вот и человечий дух пропал. Дамга медленно подступала к трупу. С вытянутой мордой, с поджатым хвостом, она была готова в любой момент отпрянуть назад. Обогнав мать, точно так же подходили к овце переярки, которых отделял от нее уже всего один прыжок.
Теперь запах мяса окончательно лишил ее сыновей рассудка. Оттирая друг друга* огрызаясь» они впились острыми клыками в овечью тушу. При этом каждый старался вырвать У другого из пасти уже оторванный шматок. Дамга наблюдала за ними с предчувствием, что все это плохо кончится. А переярки, совсем потерявшие головы от такого лакомства, продолжали жадно глотать свежее мясо. В темноте было слышно, как хрустят овечьи кости и урчат от удовольствия волки. Волчица вся тряслась, готовая вот-вот броситься вперед. Шаг за шагом она приближалась к трупу, рыча от страха и злости.
Затянувшаяся борьба с искушением озлобила ее до предела. Дольше Дамга не могла этого вынести. В прыжке она отхватила изрядный кусок мяса от туши, выдернула его из зубов своего сына и, давясь, с жадностью стала глотать уже подмерзшую свежатину. Ела волчица долго, не ощущая вкуса мяса, но когда острое чувство голода отступило, она почуяла необычную горечь в пасти. Тогда, прекратив жрать, она огляделась. Один из ее сыновей трясся всем телом рядом с нею. Дамга ткнулась в него мордой. Того повело в сторону. Его задние лапы подкосились, как перебитые. Он упал в снег и забился в конвульсиях. Чуть поодаль застыл на земле его брат.
Вздыбив шерсть от нахлынувшего на нее ужаса, Дамга собралась бежать. Вдруг сильная боль прорезала ей живот. Она сделала несколько прыжков, лапы ее заплетались. Ей хотелось бежать что есть мочи, но лапы, как чужие, не подчинялись. Зад заносило вбок, все мышцы сводило. Она кое-как дотащилась до леса и вошла в него, больно ударяясь о встречные стволы деревьев. Страшный огонь жег ей внутренности. Хватая пастью мягкий снег, она глотала его. Силы покидали волчицу. Ее крупное тело задергалось в судорогах, прежде чем беспомощно растянуться на снегу.
