Тимофей Ермолаев - Рассказы

— М-м-м, — он почесал подбородок указательным пальцем, — я его не любил.

— Почему?

— Он был голубой, — честно признался он.

Разговор принимал более чем щекотливый характер, а если принять во внимание фотографии, которые я обнаружил в столе дока Хэмфри, то… Я поспешил переменить тему:

— Что такое Апорит?

Его жиденькие брови сердито нахмурились.

— Вы неправильно произносите, док. Нужно «Оапоарит».

Не уверен, что мне удалось правильно передать то, что он сказал. В одном я уверен точно — этого слова, как и других, которые он упоминал, никогда не существовало ни в одном известном языке (впоследствии я разговаривал со многими лингвистами).

— И что же это значит?

Он лукаво улыбнулся, так взрослые усмехаются наивным вопросам детей.

— То же, что и Профит — Пророк.

— А, понятно, — протянул я, одновременно делая наброски на чистом листе бумаги. — И что же вы пророчествуете?

— Я не пророчествую. Я назвал приблизительный перевод моего истинного имени Апорит.

— Ясно, — кивнул я.

— Я — посредник.

— Между кем?

— Между миром людей и Тринадцатью.

— Простите, кто такие Тринадцать?

— Тринадцать богов, конечно же, — всем своим видом этот Профит-Апорит показывал, что я ему наскучил, он даже зевнул.

— Почему же тринадцать, а не, к примеру, двенадцать?

— Тринадцать — священное число, — хмуро сообщил он. — Я могу идти?

— Погодите, Адам. Я вам тоже не нравлюсь? Почему?

— Вы мне не верите. Вы думаете, что я обыкновенный псих.

— Нет, подождите, — я попытался восстановить внезапно утраченное доверие. — Расскажите, во что я должен поверить?

— Вы никому ничего не должны, док. Но почему-то вы наотрез отказываетесь верить в Тринадцать богов, существование которых такая же истина, как что вы сейчас разговариваете со мной.

— Что у вас в кармане, Адам?

Скука испарилась из его глаз, он довольно охотно расстегнул пуговицу пижамы и достал небольшой, обтянутый кожей блокнот.

— Можно мне посмотреть?

Профит, недолго поколебавшись, сказал:

— Отчего же нельзя? — и протянул мне блокнот.

Однако пока он оставался в моих руках, его черные глаза непрерывно наблюдали за ним.

Я открыл первую страницу и не увидел ни одной знакомой буквы — одни закорючки. Я осторожно пролистал блокнот и понял, что кроме этих значков здесь ничего нет.

— Это что, тайнопись?

— Это письмена богов.

— Этих самых, которых тринадцать? — спросил я, он не ответил.

Я снова вернулся к началу, в самом верху первой страницы была такая надпись (опять же не ручаюсь за правильность воспроизведения):

— Что тут написано? — я встал из-за стола и подошел к Профиту поближе.

— «Асобит ом гад», — сказал он с какой-то возвышенной ноткой в голосе.

— Переведите, Апорит, — неожиданно для себя я назвал его этим нелепым прозвищем.

— «Мысль есть бог».

— Вы хотите сказать, что все тринадцать богов у вас в голове? — я постучал пальцем по своему лбу.

Он задумался.

— Когда-то я действительно думал так, но я ошибался. Может быть, именно я провел Их в наш мир, мир людей.

— Вы привели их в наш мир?

— Да.

Я отдал ему книжицу, но он не спрятал ее, а оставил в руках.

— Расскажите мне о вашей семье, Апорит.

— У меня нет семьи, — виноватая усмешка озарила его истощенное лицо.

— Вы не были женаты?

— Был. Но жена ушла от меня, как только я не пошел на работу, а начал писать «Гасабос».

— «Гасабос» — это ваша книга?

— Да, — он погладил ладонью темную обложку. — Ее мне диктуют Боги.

— А где вы работали до этого?

— Не помню, — ответил он после долгой паузы.

— У вас были дети?

На этот раз пауза затянулась еще дольше.

— Не помню…

— Послушайте, Апорит, эти ваши тринадцать богов. Люди поклонялись им когда-нибудь раньше, до вас?

— Наверное. Только очень давно. А, может быть, не только люди.

— Их тринадцать.

Он кивнул.

— А Иегова? Христианский бог? Аллах? Они тоже существуют на самом деле? — я не был верующим, и потому мог позволить себе такой вопрос.

— Безусловно, существуют. Но понимаете, док, религия — это сложная штука. Когда появляются новые боги, старые объявляются злыми демонами.

— Следовательно, кроме ваших тринадцати богов, все остальные, в которых когда-либо верили люди — злые демоны.

— Да. Только не применяйте к ним понятие «зло», док. Многие из этих демонов бесследно исчезли во мраке времени.

— Хорошо, Апорит. У ваших тринадцати богов есть имена?

— Да, док.

— И кто же из них главный?

— Это сложный вопрос, док. Каждый вправе выбрать себе одного бога, наиболее соответствующего своему внутреннему «я» и считать его главным. И чем больше людей верят в одного бога, тем он могущественнее.

— И какого бога избрали вы?

— Мирто. Бога Смерти, Черного Обладателя Косы.

В комнате было тепло, но по моей спине внезапно пробежал холод.

— Бога смерти? — переспросил я.

— Мирто, — сказал он. Электрическая лампа на столе мигнула.

— А в остальных двенадцать тоже кто-то верит?

— Да. Если в богов никто не верит, они умирают.

— И все эти… верующие — пациенты нашей клиники?

— Не только.

Я обошел стол и сел в кресло.

— Послушайте, Апорит. Вы можете призвать какого-нибудь бога сюда? Например, вашего Мирто?

— Могу. Но мне будет сложно. И вы ничего не заметите, док. Потому что вы не верите.

— Ну, попробуйте, — попросил я.

— С доком Хэмфри мне было бы легче. Хорошо, я попробую.

Он закрыл глаза, раздвинул руки в стороны, зажав блокнот между коленями, и выдохнул:

— Мирто!

Ничего не происходило. Ничего и не должно было происходить, следуя здравому смыслу. Но мы находились в психиатрической клинике.

Вдруг лампа опять мигнула. А потом накал спирали начал увеличиваться, лампа сияла все ярче и ярче.

— Мирто! — прохрипел Профит.

На лампу уже невозможно было смотреть. Я никогда не отрицал существования паранормальных возможностей человека и потому с интересом наблюдал за проявлением одной из них.

Веки Профита дрогнули, и глаза его начали открываться… И я не увидел белков, его глаза были абсолютно черными, и они в упор смотрели на меня.

— Э фили! — прошептали потемневшие губы.

И тут мое сердце остановилось. Черные глаза торжествующе буравили меня в самом настоящем смысле этого слова, а сердце и не думало продолжать гнать кровь по моим артериям и венам. Клетки тела задыхались без кислорода, и я медленно начал умирать.

Тут накал лампы достиг предела, стеклянная колба лопнула, погрузив комнату в абсолютный мрак. «Тук», — сказало мое сердце. Ну, давай еще, несчастный насос! Тук. Еще раз, глупый полуфабрикат для котлет! Тук. Тук. Тук.

Я был жив. Я продолжал жить. Моя сорочка была насквозь мокрой от пота, а руки мелко дрожали, как у больного delirium tremens. Нажав на ощупь кнопку под столом, я отер взмокший лоб.

— С вами все в порядке, док? Что-то случилось с электричеством? — санитар Джонсон включил лампы дневного света на потолке и подозрительно оглядел комнату. Профит-Апорит как ни в чем не бывало сидел в кресле и невинно улыбался. Блокнот он уже спрятал в карман и застегнул его на пуговичку.

— С вами все в порядке, док? — еще раз спросил Джонсон.

— Да, Джонсон, я в полном порядке. Отведите Адама Профита в его комнату и зайдите ко мне.

Профит послушно встал и зашагал к двери.

— Постойте, Адам. Зачем вы хотели меня убить? — я решил идти напролом.

Но Профит лишь удивленно моргнул.

— Убить вас? Если бы Мирто хотел вас убить, то мы бы с вами сейчас не разговаривали. И еще. Скоро на Земле родится Дис-От, сын Тринадцати. И тогда…

Но Джонсон уже вывел его из моего кабинета. Он что-то еще кричал в коридоре, но я ничего не разобрал. Вскоре в дверь постучали, и в кабинет заглянула коротко стриженая с бычьей шеей голова Джонсона.

— Можно, док?

— Да, заходите и присаживайтесь, Джонсон. Расскажите мне все, что вы знаете об этом Профите.

— Спокоен, дружелюбен, приветлив, разговорчив. Может войти в доверие даже к египетской мумии, сэр.

— Он много общается с другими больными?

— Со всеми, сэр. Он необычайно общителен.

— Вы заметили у него на скуле…

— Да, сэр. Его очень не любит один психопат с диагнозом religiosa mania, Игнатий Лойола. Позавчера напал на Профита в столовой и успел двинуть ему пару раз, Профит совсем не защищался. Но уверяю вас, это единичный инцидент. Заменить вам лампочку?

— Будьте любезны, Джонсон.

Я подошел вплотную к санитару, его шею тонкой змейкой опоясывала золотая цепочка, на ней висело крохотное распятие. Наши глаза встретились.

— Джонсон, — твердо сказал я, — вы верите в Тринадцать богов?

Он попытался отвести взгляд, потом выплюнул зубочистку в урну и ответил:

— Да.

Утром следующего дня я пришел в клинику в приподнятом состоянии. Непрерывный дождик сменился первым искрящимся под лучами солнца снегом, который постепенно укрывал землю. Первой, кого я встретил в коридоре, была Клара — безобидная старушка шестидесяти шести лет. Она опять связала все свои вещи в узел из простыни и искала, куда бы все это спрятать.