Семен Данилюк - Мужские игры
Полагающий себя человеком идеи, Второв, встречаясь с одержимыми людьми, всякий раз загорался, что собирало подле него уйму прожектеров, ищущих денег и порой вопреки здравому смыслу их получающих. Но в случае с Решечкиной Второв - измученный болезнями, а потому жаждавший уверовать - не ошибся. Тихонькая, робкая вроде бы Татьяна Анатольевна эдаким карманным бульдозером неотвратимо разгребала бесконечные бумажные завалы, доводя непробиваемых чиновников до состояния паники при виде радушной, издалека кланяющейся им в пояс женщины. А на подрядчиков чуть что обрушивался Забелин, которому Второв поручил курировать строительство. И через два года обосновавшиеся в скверике напротив основатели русской письменности Кирилл и Мефодий со своего постамента наблюдали за обрядом освящения новой церкви.
С тех пор меж Забелиным и церковным старостой утвердилась нежная, с лобызаниями при встречах дружба. Редкий православный праздник не находил он на своем столе новую просвирку или освященную иконку, которые раз за разом сгребал в нижний ящик. Просвирки погрязший в безбожии вице-президент использовал при стихийных выпивках, когда под рукой не оказывалось другой закуски.
А вот иконки... При виде Решечкиной он со стыдом вспомнил, что так и позабыл их вытащить, когда в прошлом году меняли ему мебель.
- Господи, сколь же не виделись! - умилилась Татьяна Анатольевна. - Зайдите, зайдите. Что покажу-то! Мы ведь новую чудотворную икону достать сподобились.
Удивительное качество - Решечкина говорила "я" только в случаях неудач. При всяком же своем успехе поспешно, с умиленным видом бесконечно произносила "мы".
- Как же это вы так в банке-то? - осторожно посетовала Решечкина. Они шли рядом по разным сторонам решетки, продвигаясь к входу. - Перессорились неразлучники. Я уж и то посетовала Владимиру-то Викторовичу.
- Так получилось. - В узорчатых воротах Решечкина, перекрестив смущающегося Забелина, троекратно его поцеловала и увлекла за собой.
В полупустой затененной церкви шуршали вениками несколько старушек, одна кидала в тазик сгоревшие свечи - утром здесь проходила служба.
- Вот она, икона! - с восторгом прошептала Решечкина. - А уж как мы ее добивались-то!
Икона, по свидетельству Решечкиной, была XVII века, темная, закопченая и, как обычно, не произвела на Забелина впечатления. Он вообще не мог понять выказываемого повсеместно восторга перед русской иконописью. Не понимал, что создавали нового в искусстве плоскостные, лишенные жизни изображения в то время, когда уже умерли Рафаэль и Леонардо, вовсю творили "пышнотелые" фламандцы? Как-то во время праздничной службы решился поделиться сомнениями с Второвым, который, находясь в дурном настроении, все и разъяснил: "Моральный ты урод. К тому же темный, как квадрат Малевича", - после чего, заметив, что на них смотрит мэр, придал лицу выражение благостности. С тех пор Забелин в искусствоведческие дискуссии не вступал. Не вступал он и в модные теистические диспуты.
Как большинство его сверстников, был он выращен, как сам полагал, атеистом. На самом деле обычным безбожником - то есть человеком, не имевшим в этой области твердых, глубоких убеждений, а просто привыкший знать от других, что Бога нет.
Потом все переменилось. И те самые партийные секретари и председатели Комитетов госбезопасности, что еще недавно подавляли малейшие проявления религиозности, вдруг разом уверовали и принялись подходить под благословение - под софитами телекамер.
Теперь на кремлевских приемах подозрение стали вызывать те, кто публично объявлял о своем неверии.
Забелин наблюдал за истово крестящимися президентом страны, председателем правительства, мэрами, министрами, депутатами и с инстинктивной брезгливостью сторонился церкви уже потому, что к ней потянулись они.
Да и сама церковь, сноровисто встроившаяся в общую "вертикаль власти", кормящаяся с рук, прирученная, не способная повести за собой души изуверившихся, отчаявшихся, униженных этой самой властью людей, вызывала в нем омерзение.
Он чувствовал себя ребенком, которого взрослые завели в лес. Сами гурьбой ушли, а его бросили в полной темноте.
Прежняя вера оказалась сломленной, обрести новую ему не удавалось.
И от этого он страдал.
Но страдал втайне, не выказывая этого вовне. На службах, на которых вынужден был появляться, головой не вертел, а стоял, сосредоточенный, просчитывая в уме очередную кредитную программу. И потому среди банковской тусовки прослыл за истинно верующего.
Словом, икона Забелину оказалась неинтересна.
Куда больше заинтересовала коленопреклоненная женская фигура, утонувшая в платке и длинной юбке, но в чем-то неуловимо знакомая.
Перехватив его взгляд, Решечкина сокрушенно вздохнула:
- Несчастная девочка. Уж не первый раз ходит. Такое горе! Ну, да авось Господь поможет.
- Что с ней?
- Нет, нет. Это только между нею, мною и Господом.
Через несколько минут, завидев, что женщина перед иконой приготовилась подняться, Забелин поспешно, не без некоторого труда распрощался с добрейшей, но, по совести, приставучей Татьяной Анатольевной и, выйдя за церковные ворота, встал, невидимый, на углу.
Очень скоро показалась и заинтересовавшая его богомолка. На дворе она, скосившись назад, выгнула чуть вперед бедро, одним движением расстегнула юбку, сорвала с соломенных волос платок, все это метнула в висевшую на плече спортивную сумку и, будто отряхнувшись, обратилась в тоненькую, в тех же стираных джинсиках Юлю Лагацкую.
Дождавшись, когда она выйдет на шумную Солянку, Забелин шагнул навстречу:
- Юлечка! Какими судьбами?
- Вы?! - Девушка вздрогнула, быстро прикинула что-то. - Так, по делам. А вы? Хотя что я спрашиваю?
Позади тяжелой громадой нависал банк "Возрождение".
- Предложения мои прочитать не удосужились? - поспешила она перевести разговор.
- По-ра-жен! Просто-таки даже уязвлен. Вот чего не пойму, как в таком тельце - простите, сморозил...
- Ничего, я привыкла, - охотно простила Юля.
- Но в самом деле, откуда?
- То есть понравилось?
- Не то слово. Остап Бендер перед вами мелкий шкодник. Корейко - обычный уголовник. А уж мы-то все - сие есть просто ничтожества.
От непривычного развеселого тона сдержанного обычно руководителя Юля было расслабилась. Но услышав про "сие есть", вновь встревожилась.
- Да нет же, в самом деле, комбинация уникальная. Сама по себе с тройным дном. Но еще и каждая деталь остроумна. Теперь я понимаю Онлиевского, -некстати брякнул он. Глаза девочки заморгали испуганно.
- Да нет, ничего такого. Просто был у нас как-то с ним разговор. Совершенно пустой. Очень высоко о вас отозвался.
Забелин отчего-то сконфузился, скомкал легкий шутливый разговор и вернулся к спасительному деловому тону. - Придется организацию скупки в институте вам взять на себя. Не возражаете?
- Это как раз самое простое. Главное, чтоб сердцевину сделки, кроме вас, никто не понял. Мало ли как потом обернется. - В самом деле, никогда нельзя предугадать, что и как обернется, - думая о своем, подтвердил Забелин.
Под пристальным взглядом Юли встряхнулся:
- Стало быть, стартуем?
- Пора, - подтвердила она. - С завтрашнего дня начинаю регистрировать на вас офшорную компанию на Кипре. Когда все будет готово, вам придется туда слетать.
- НАМ придется, - подправил Забелин. - Если верить объективке, у вас свободный английский. А у меня, увы, через пень колоду. Ничего не попишешь, - гомо совьетикус. Подле них остановились двое изрядно подвыпивших парней, пребывавших в весело-скандальном состоянии. - Какие-то проблемы? - Забелин нахмурился.
- Это у тебя сейчас будут проблемы, - проникновенно заверил один. - Тебе зачем ее английский? Вербуешь, что ли? А ты, масенькая, не бойся, защитим.
- Точно, шпиён. По роже видать. И по штиблетам, - поддержал другой. Оба захохотали. Они казались себе неотразимо остроумными. - Пристает, да? Только скажи.
- К сожалению, нет. - Юля неожиданно для Забелина улыбнулась, отчего лицо ее из пасмурного сделалось лукавым. Увидев, что подошедшие шутки не поняли и начинают теснить насупившегося Забелина, поспешно добавила: - Идите своей дорогой, ребята. Муж это мой! Кто из троих больше поразился, сказать трудно. Один из парней, переглянувшись с приятелем, лишь пробормотал:
- Это надо. Вроде девка классная.
- И где ты только такого старпера нашла? - посочувствовал другой. Оба, заметно разочарованные, поволоклись дальше, к троллейбусной остановке.
А Забелин так и остался стоять на месте.
- Простите, пошутила по-дурацки, - извинилась Юля. И, вспомнив первый их разговор, уточнила: - Исключительно для пользы дела.
- Надеюсь, что нет, - припомнил тот разговор и Забелин.
- Тогда до завтра? - Она помедлила.
Он лишь тупо кивнул. Какое-то время смотрел вслед, пока девушка не скрылась в подземном переходе. А в голове все вертелось поразившее: "Вроде девка классная". Два пьяницы походя увидели то очевидное, что столько времени не мог разглядеть он.
