Кирилл Туровский - Каждый сам себе дурак
Тоже глянул. Блин, там латинский шрифт, иноземщина. Название «Windows», автор «Excel». Это типа его родаки так в комп с детства грузанули, чтоб достойное место под солнцем он занял и к Американской Мечте живей барахтался.
Предки гордо посматривали на детеныша и разве что по головке его не гладили. Он сидел, как зомби. А как раз над головой мальчика словно нимб и сожаление сиял плакат: «Аборт — узаконенное детоубийство».
Все же приехал. Ковыляю до хаты.
Ларри долго не открывал дверь. Наконец, запускает:
— Забредай… Там на кухне найди себе что-нибудь…
И исчез в глубине квартиры. Его хата хоть грязная и облезлая, зато громадная, многокомнатная. Беспорядок страшный. Везде полупустые бутылки, бокалы, невыпотрошенные пепельницы, разбросанная одежонка.
Ларри умывается и пытается что-то прокричать мне из ванной. Судя по запаху в комнате, он с утреца уже разогрелся гашишем. Точно, вон и пустая пластиковая бутылка с характерно прорезанным отверстием.
Мой товарищ возвращается предельно свежим, выбритым и веселым. От него даже пахнет каким-то поганым парфюмом. Ставит кофе, достает ветчину, сыр и маленькие конфеты «Марс».
Дальше включает «Дорз» и подпевает клавишным проигрышам Манзарека. Кстати, у него здесь целая музыкальная лаборатория. Кроме архивов музыки, еще куча всевозможных музыкальных инструментов. Но, видимо, он совсем гаша нажрался:
— Теперь меня люди совсем не интересуют. Ни прошлые, ни настоящие, ни будущие. Вот взять муравьев, муравейник, как у них все разумно устроено…
— Я не знаю. Я с муравьями не общаюсь.
Ларри слегка обижается и учапывает в другую комнату, предварительно выключив Моррисона. Я тоже накуриваюсь для разгона через бутылочку чистого дымка-гашишка. В это время Ларри пытается играть на разных музыкальных инструментах. Видимо, ничего не выходит, и он срывается:
— Да когда же все это закончится?
— Лет через двадцать, тридцать.
Этой информации ему хватает, чтобы стенать еще минут пятнадцать. О том, какой он эстет де гребаный, какая у эсэсовцев форма была эстетически красивая, а дальше поток вообще нелепой шняги всякого-разного льет.
Пока он собирает, я проверяю содержимое его лопатничка. Ну, и пидар, скажу я вам. Там и «Виза Голд», и «СТБ-кард», и «Юнион». Книжечки из разных банков. Видать, у парня с монетами благодаря его альтернативщине полный порядок.
Я, понятно, знал, что это квартирка одного из замминистров коммерции, который уж очень полюбил Ларри. И если, несмотря на всю экономическую гениальность замминистра коммерции, ему так и не удалось спасти всю Россию, то он спас по крайней мере одного из ее жителей. Это просто отвратительно — стремиться быть хорошим. Это никому не нравится. Вот если ты подонок или мразь, то это всем по мазе. Ведь все такие.
Все же Ларри несколько неудобняк за свои баксята. Предлагает взаймы — я беру. Предлагает ударить по эллке за его счет — тоже согласен.
После этого он немного кривится:
— Вот сейчас у тебя еще есть пока монеты. А что ты будешь делать, когда они на глушняк кончатся? Найти тебе лялю надо богатую. Но глупую и бестолковую. Монеты будешь с нее рубить, если ты, конечно, понимаешь, о чем я… Работать же все равно хрен потащишься…
Последнее было верно подмечено.
Почти тут же Ларри вкрадчиво предлагает возить из Сибирского Города дешевый гаш в музыкальных инструментах. У него кореш-музыкант так благодаря синтезатору обогатился.
— Семь кусков зелени! И всего за два дня!
— Восемь лет. И всего в пять минут.
Хотя, ясное дело, каждый сам кузнец своего счастья. У каждого своя жизненка. А еще говорят, у каждого своя сказка. Только вот у меня, дурака, со сказкой как-то сразу не сложилось. Раздрай сплошной. Положительные герои в моей сказке погибли, а отрицательные деградировали в нейтральные. Сказочные образы отпали, заклинания обесценились, колдовство приносит сплошные несчастья. Волшебную палочку у меня отобрали, а Змей Горыныч размазал сами знаете что по всей роже. Ковер-самолет взлетает только со все увеличивающимся дозняком, а скатерть-самобранка не дает ничего, окромя пельменей и макарон с тушенкой. Словом, серой стала моя сказка и скучной.
Все же я уважаю Ларри за то, как он все успевает. И карьерку делает на альтернативном своем диспозишене, и в Гнесинке обучается, и джазовую школу посещает, и за всеми новыми веяниями музыки следит.
В космосе звезды, в небе облака, за окном особи.
Ларри передает мне сахарный кубик с эллкой. Это редкость в Большом Городе, как мне говорили. Типа сейчас никто из пушеров кислую на сахарные кубики не пользует — сплошные марки.
Радостно пожираю. В конце концов надо же как-нибудь делать передышку от «желтых»!
Пока Ларри окончательно собирается на стрит, врубаю его домашний синематограф. В свою очередь в меня врубается реклама:
— Мария открыла для себя туалетную бумагу «Your choice».
Протягивают микрофон счастливой девке. Та кряхтит, ерзает, но все же закручивает спич.
— Раньше я не пользовалась ничем… Когда я спала со своим любимым, то старалась встать пораньше и поменять простыни. Он все равно меня бросил. Я стеснялась сделать доступным для обозрения свое нижнее белье из-за коричневых разводов. А я либерал, не какая-нибудь скинхэдка. Жизнь была кончена. Куда бы я ни приходила, я слышала за своей спиной: «Запах кала…» Ничто не помогало! — она вскинула вверх руки и, видимо, именно это ей наконец и помогло.
На нее обрушился целый водопад рулонов туалетной бумаги, под которыми ее и погребло. Почти тотчас она выбралась, элегантно накручивая на руку шлейф из рулона.
— Нет микробам! Я открыла для себя туалетную бумагу! — и то, что лилось из нее раньше сзади, теперь лилось в виде слов изо рта. — Требуйте сертификат качества! Рекомендовано Минздравом России!
Здесь Ларри прикончил экран дистанционкой.
— Че дурь лукаешь? Валим!
Идем. Выжимаем ломтики времени, вплетаемся в гущу событий. Я здесь. Я есмь. Значит, я прозябаю.
По ранней молодости развлекаться — самое главное. Потом же по-любому переклинит и будешь сквозь нелепую работу, семью и детей науськивать сам себя на далекое подобие жизни, которой не будет больше никогда. Терять нечего.
Для начала перемещаемся в бинго на Цветном бульваре. Место, конечно, полная гнильца, но для разгона покатит. Пока мы едем в такси, я еще удивленно интересуюсь, типа почему при его финках Ларри не отвернет себе какую неслабую иномарочку.
— Да ты совсем, Северин, сдурел? — ошарашивается он. — Ты меня трезвым или незашторенным когда-нибудь видел? Какая уж тачка.
В окнах мелькают дома, светофоры и время.
Можно болтаться в Большом Городе, а можно поехать в Минск, Гродно, Лион или Дублин. Но ведь наверняка везде будет одно и то же. Везде будут те же люди с совершенно одинаковой тяжестью и тупостью. Кстати, помните, как мечтательно говорил Каляев Савинкову: «Сколько же нужно взрывчатки, чтобы взорвать весь Большой Город?»
А бинго все так же светилось яркими огнями, типа как зазывало. Оно еще тогда на упадок не плюхнулось и вполне процветало. Нашли свободный столик, прилунились за него грамотно и подзаказали хавки.
В игре нам не катило. Мы покупали карточки одну за другой, да все без толку. Ларри, понятно, был недоволен. Все кричал, ему типа карточки специально подсовывают не те, обвинял потенциальных подставных, называл разносящих карточки девчонок кончеными шалавами и все такое прочее. Орал так, что нам даже менеджер громкое замечание сделал.
Когда стали разыгрывать Джэк-пот, Ларри заявил, что если сейчас мы «даже» его не выиграем, то он, Ларри, сюда больше ни ногой. Угроза, понятно, страшнее некуда. Все аж затряслись.
Джэк-пот выиграли две носатые тетки за соседним столиком. Они взвизгнули от счастья, а Ларри справедливо задохнулся от возмущения. И сообщил особям, что самая пора им срыгивать к себе на исторические родины, где, как он желает, их и выпотрошат.
Теперь уже Ларри привлек внимание всего зала. Наверное, нам не сдобровать. Я даже пожалел о неиспользованных кропаликах и денежках. Засверкали вытаскиваемые из ножен мечи… натянулись стрелы… зашипела кипящая смола… забили стенобитные орудия…
— Очнись, мудел, — тормошит меня Ларри.
И я, ясен пес, секу, что это не стенобитные орудия, а Ларрина лапа, бьющая мне в грудак. А кипящая смола не смола, а пиво, которые он брызжет мне в табло. Он рад, понятно, поизмываться.
А мы спецприз, кстати, выиграли. Ну, когда все невыпавшие числа на карточке остаются. Нам его живехонько впарили, и мы выкатились на улицу под завистливые взгляды окружающих.
Теперича оба рады.
* * *
Не скажешь, что мы уж много выиграли в бинго. Так, баксят около семисот. Важен был сам факт выигрыша.
Далее тащимся в другое увеселительное заведение где-то в центре. Я ориентировался уже с трудом. И потому изредка бросал робкие взгляды на вывески с обозначениями улиц. Хотя бы знать место, где мы находимся на данный момент.
