Михаил Орловский - Военно-медицинская акаМЕДия
К тому времени, когда всё же белки сдались, у Олега уже накопились новые отработки. Товарищ наш хоть и старался их не получать, но Инга Степановна из-за неправильной запятой норовила поставить «неуд». Теперь, любезный читатель, ты сам понимаешь, что, проштудировав тему по пять-шесть раз, к концу цикла Олежек не только наизусть знал учебник по биологической химии, но и в смежных печатных трудах по вышеупомянутой нозологии ориентировался не хуже самих авторов этих печатных изданий.
Проступил день долгожданного (для Олега) экзамена. Ввиду того что своим преподавателям на кафедре не сдавали (и слава богу!.. точнее, начальнику кафедры), группа Биохимика Игратова угодила на сдачу к полковнику по морской фамилии Чайка. Полковник Чайка слыл строгим преподавателем, списывальщиков не любил и на шару не сдавался. Перед экзаменом ему, как лист осиновый, всегда трясся любой курсант. Так и группа Олежека к девяти часам экзаменационного дня находилась в некотором волнении. Кто-то ходил взад-вперёд. Кто-то судорожно листал учебник. А кто-то даже и молился. Налетевшая на курсантов Паника не зацепила только двоих: Олега и старшину. Олега — понятно почему, а старшину. Ну ты же помнишь, дорогой читатель, про нужное время и подлизы? Да, да, я повторюсь, именно благодаря последним у него и нарисовался «автомат».
На экзамене Олег блистал. Полковник Чайка слушал ответ, открыв рот. Это было подобно симфонии Моцарта для застарелого меломана или, если сказать иными словами, словно лучик южного солнца для северянина. В общем, преподаватель наслаждался, зачаровывался и пускал эндорфины (гормоны счастья).
По окончании последнего, третьего, куплета, полковник Чайка похвалил Олега незримыми аплодисментами:
— Да, давно я таких значимых ответов не слышал! Просто великолепно. — Блеск восхищения не покидал его военных глаз. — Только я никак не пойму, как же у вас годовая-то получилась два-три?
— Ну, вот… Инга Степановна. — жалобно начал намекать на нелёгкий крест Олежек.
— А, наша неугомонная, — сочувственно поддержал Чайка. — Знаем, знаем. Но, к сожалению, при подобной годовой оценке я могу поставить только четыре. Только четыре. — Казалось, преподаватель внутренне извиняется.
Олежек оказался рад и этому. Вернее, он был рад не этому, а тому, что кафедра, биохимия, пересдачи и Инга Степановна навсегда исчезнут из его и без того нелёгкой академической жизни. Раз и навсегда. На-все-гда!
Лекция 28 ПРО КОВЁР
Чем больше нас дерут, тем шибче мы крепчаем.
Из классикиИменно так, когда учёба не ладится или ещё какие-нибудь внутрислужебные проблемы, то запросто можно попасть на ковёр. Но не на ковёр-самолёт или персидский палас, как некоторым подумалось, а на несколько иной ковёр. Такой ковёр, который имеет весьма стандартные размеры: два на два и самый что ни на есть неприметный жёсткий ворс. И только одно делает данный предмет особенным и легко запоминающимся для головного мозга — местоположение. А местоположение его ни дальше ни ближе, как в кабинете начальника курса. Иногда, конечно, можно и без грехов с ним повстречаться, так сказать, тет-а-тет. Случайно. Однако в большинстве случаев всё же встреча происходит за дело. И от подобной встречи ни один живой академик не застрахован. Ни один.
Чаще всего в девяноста девяти процентах случаев происходит данная процедура примерно следующим стандартным образом:
— Доктор такой-то, зайдите ко мне.
И доктор заходит.
А иногда и так, банально:
— Михал Сергеевич, через пятнадцать минут жду вас у себя.
И через пятнадцать минут Сергеич «у себя».
Или, когда начкур вспоминает классику, даже так:
— А вас, Заплетанов, я попрошу остаться.
И Вася Заплетанов уже никуда не торопится.
В любом случае исход всегда один: вы остаётесь, удобно располагаетесь на ковре и начинаете судорожно вспоминать, за что же вас можно было огорчить. Если вы положительный зайчик и косяков у вас мало, то, думаю, сразу поймёте, что к чему. А вот если вы больше похожи на рыжую лису и с воинской дисциплиной ведёте длительную холодную войну, то здесь ваше сознание начинает судорожно перебирать все последние грехи, гадая, какой из них оказался роковым.
Начальник курса тоже далеко не ЛОХ. В смысле, не первый день на Свете живёт. Он не спешит раскрывать все карты, как бы зная, что вы сейчас находитесь в судорожном поиске:
— Вот скажите, — начинает он полусурово, — как вы на лодке будете аппендицит матросу вырезать?
— Ну, это… как по учебнику, — машинально отвечаете вы, лихорадочно сопоставляя полученную информацию с вашим поисковиком.
— А вы этот учебник-то хоть видели? — продолжает издеваться начкур.
— Видел, — говорите вы, но как-то неуверенно, не потому что не видели, а потому как всё ещё гадаете «За что?».
— Ну, если видели учебник, то и пациента с острым животом себе ясно представляете? — гнёт свою линию Газонов.
— П… представляю, конечно, — отвечаете вы, чувствуя первые проблески причины попадания на ковёр.
— Ну раз больного с животом представляете, то уж как преподавателя по абдоминальной хирургии зовут наверняка знаете? — почти до конца раскрывается начальник.
«Опа, — думаете вы, — позавчера же занятие проходило, ребята отметили меня как нарядного (стоящего в наряде. — Авт.), так как я отсутствовал по своим делам (будьте людьми, зачёт по фарме) и.» — вы уже нашли ключ к разгадке.
— Александр Владимирович, — честно врёте вы, понимая, что всё равно сейчас вас выдерут за прогул и терять уже нечего. Задача решена.
— Но на последнем занятии вы с ним, похоже, не встречались, так? — бьёт по цели Газонов, который сам не знает, как зовут препода. Да это для него и не важно.
— Дак я… это… — начинаете вы как бы оправдываться, но не шибко бойко, а скорее так, для проформы. Вы даже специально тянете слова, сознавая: командир всё равно вас резко перебьёт.
Начальник не заставляет себя ждать.
— Да мне рядом с птицей, почему вы отсутствовали, — заключает он, опытный и выучивший наизусть все наши оправдания. — Вы понимаете, что на лодке вы будете один, и тех знаний…
Именно после слов «тех знаний» речь начальника для вас и теряется. Она просто и бесследно исчезает. Исчезает в ваших собственных мыслях. Растворяется, словно в облаках. Приблизительно вы знаете предстоящий монолог и автоматически переключаетесь на свои переживания по поводу текущих дел. А именно по поводу достойного времяпровождения близлежащих выходных с вашей любимой девушкой. На ковре, например, у вас есть время прикинуть, куда вы сможете с ней пойти и хватит ли вам денег, чтобы именно туда вам и пойти. А потом можно и на чай задержаться. Или пропустить парочку чашек кофе. Надо только не забыть в аптеку за печеньем заглянуть.
— А когда ваши родители. — продолжает Газонов свою речь, как бы вклиниваясь в ваш тесный мирок, и снова исчезает.
«Ах, точно. Блин, у мамы же в пятницу юбилей, — мысленно хватаетесь за голову вы. — А у меня даже намёка на подарок нет. Да и суббота скорее всего потеряется, поскольку сам день рождения она будет встречать на работе, а в выходной уже семья, родня и подруги. Вот непруха» — начинаете огорчаться вы за столь неожиданный отрыв от девушки. — Хотя, с другой стороны, можно сразу на чай прийти. Так сказать, без прелюдий — театров и киношек», — находите вы положительные моменты непредвиденно возникшего праздника.
— У нас тут… когда. в семестре. — как из загробного мира доносятся обрывки фраз начальника, продолжающего беседу с нерадивым подчинённым.
А еще, думаете вы, подарок. Есть два дня на поиски, но опять же вопрос. Что дарить? Хотя в отношении женщин подобный вопрос не вопрос. Так, полемика. Всем известно, чего хотят женщины: цветы да косметика, ну и золото там, брюлики. Вазы, посуда, пылесосы и прочая ерундистика отметалась сразу не столько по этическим соображениям, сколько по тому, что дом кишел подобного рода предметами.
— Ещё мой отец… — распинался ваш командир, ставя в пример своего талантливого родителя, профессора А. Б. Газонова. Данный обрывок фразы вы слышали не потому, что появлялся промежуток в ваших мыслях, а потому, как начкур постоянно упоминал о родителе, чем укреплял в наших головах любовь к предкам и поддерживал и без того не лёгкие сыно-отеческие связи.
«Точно, — решаете вы, едва заслышав про отца начальника, — может, с папаней сложиться, — в смысле, со своим. — Он-то наверняка какой-нибудь подарочек припас. Надо бы ему срочно позвонить».
— Мне даже звонили с кафедры… — пересекается мысль Газонова на счёт звонка с вашей и тут же снова отваливается. — И они…
«Блин, — вспоминаете вдруг вы, но не про них. — Я же ещё Саньку обещал в выходные с переездом помочь. Уже в третий раз. Опять скажет, что отмазываюсь, но тут ведь юбилей, — готовите вы оправдательную речь. — Может, ксерокс маминого паспорта ему принести для пущей убедительности».
