Михаил Орловский - Военно-медицинская акаМЕДия

Производителями идеи борьбы за бесплатное место под солнцем стали два моих соседа по каюте — Большой Эд и Юрий Саныч. Именно эти выдающиеся академики самыми первыми написали заявление в военную прокуратуру с просьбой разобраться, на каком основании с нашего брата происходит взимание платы за жильё. Однако пораскинув, что двух жалоб будет мало, товарищи распечатали ещё полсотни штук образцов и раздали всему курсу. Любому желающему оставалось поставить только свой драгоценный автограф и всё. Очередь из готовых пожаловаться на МО растянулась аж до гальюна. Когда я пришёл в расположение общежития и узнал об операции «Пентагон и только он», готовые бланки уже закончились. Тем не менее, не растерявшись и бросив боевой клич, я не поленился и написал свою первую в жизни маляву от руки целиком. Все бумажки сложили воедино и отправили в морскую прокуратуру Северной Столицы. В ту самую прокуратуру, на дверях которой висел транспарант со словами Володи Маяковского:

Из-за неполадок на заводе               Несознательный рабочий драку заводит.Долой с предприятий кулачные бои!               Суд разберёт обиды твои.

Именно туда и отправили бумажки, не забыв приложить дрожь в голосе и надежду в сердце.

Через неделю нам пришло уведомление от прокурора, что жалоба Эда, Юрия, моя, старшины 1-й статьи такого-то, главного старшины сякого-то и с ними ещё сорока девяти человек направлена для разбирательства начальнику Акамедии. «Вот парадонки!» — вздохнули мы. Только в нашем Царстве жалобу на лицо, которое обжалуется, могут отправить на рассмотрение самому лицу. Смотрите, мол, ваши воробышки как окрепли. Уже и клювом тыркаются. И ещё и главных зачинщиков указали: толпу ведь не накажешь. Выделить же главарей сложности не составило. Я, Эд и Саныч написали рапорта от руки, а двоих старшин просто потому, что старших по званию всего оказалось двое, а все остальные — матросы (кто не в курсе, звания у нас морские).

Начальник Акамедии не заставил себя ждать и вскоре ответил нам, что на основании приказа Министра Охраны № «икс, игрек и й краткое» плату с нас берут законно. И привет. Претензий больше нет.

Уже после мы осознали, что не таким образом требовалось формулировать вопрос. Оказывается, следовало непременно писать, что казарма наша не соответствует требованиям общежития, а с нас берут. Поздно. Слишком поздно. После драки кулаками не машут. Эффект неожиданности потерян. Преимущество первого удара отобрано. Однако жизненный опыт мы получили. Большой опыт. Ценный.

Как ни странно, никого из нас не отчислили.

Военные врачи всё-таки больше врачи, чем военные.

Лекция 27 О ВУНДЕРКИНДАХ

Гениями не рождаются — ими становятся.

В то время пока мы сочиняли коллективную жалобу в компетентные Органы, некоторые наши товарищи упорно грызли гранит науки настолько сильно, что ещё бы чуть-чуть и они смогли бы стать самыми гениальными курсантами Акамедии или, например, сломать свои зубы. Эти товарищи могли рассказать вам (да и нам) о медицине столько, сколько ни один профессор бы даже и не вспомнил. Они даже могли свой личный учебник написать. Или даже трёхтомник. Дай им только волю и немного свободного времени. Как раз один наш однокашник — Олежек Игратов относился именно к подобного рода товарищам.

Стоит заметить, что попадание Олежека в отряд к гениям случилось не с первого дня обучения. Нет. И даже не со второго полугодия. Оно случилось, сразу же после того, как его группа, придя на кафедру биохимии, угодила в распоряжение чудесного преподавателя Инги Степановны, в простонародье именуемой на медицинский манер не иначе как «хромосома». Откуда у неё появилась столь оригинальное прозвище, данное ей курсантским сбродом, история, как обычно, деликатно умалчивала.

С другой стороны, история открыто говорила, и почти каждый точно знал, что Инга Степановна — довольно сложный преподаватель. Если, конечно, не сказать больше. Сложный именно потому, что её общение с курсантами напоминало контакт хирурга с аппендицитом. Быстро, радикально и беспощадно. Двойки на хромосомных занятиях раздавались с той же лёгкостью, с какой обычно раздаются малым детям конфеты на выпускных утренниках. Но самым тяжёлым на гусином фоне оценок оказалось присутствие у Инги Степановны длительно текущего маразма. Энцефалопатия в её голове цвела и пахла и активно охватывала все остальные процессы, вплоть до спинного мозга и мозга костей. Серое вещество Инги Степановны сопротивлялось, как могло, но под натиском ожиревшего Атеросклероза и начинающегося Диабета оно забилось в угол черепной коробки и лишь изредка подавало признаки жизни.

Учитывая вышеупомянутый отягощённый анамнез, попадать к ней никому не хотелось. Группе же Олега Игратова, пусть и под предводительством старшины курса, подобной участи избежать не удалось. Как ни крути. Распределением занималась сама кафедра, и повлиять на выбор преподавателя не представлялось возможным никоим образом. Даже начальнику курса.

В скором времени вся вышеобозначенная группа круглосуточно не расставалась с учебником, кое-как перебиваясь с тройки на четвёрку и обратно. Лишь старшина, благодаря чуткому своевременному прогибу и умению в нужный момент лизнуть, из урока в урок имел отличные оценки; в итоге он получил экзамен автоматом, написав незаковыристый рефератик.

Заимев для себя любимчика, товарищ Хромосома не могла упустить возможность найти ему противовес. Другими словами, получив «под», Инга Степановна захотела и «антипод». Не прошло и одного занятия, как она его поимела. Из всего класса педагог остановила свой выбор именно на Олежке, с первого урока умудрившегося получить аж две двойки. Через день Инга Степановна влепила ему ещё один «неуд», окончательно и бесповоротно похоронив шансы несчастного на ближайшее субботнее увольнение.

Тем не менее в кафедральном расписании блеснул последний лучик надежды — «любимый» преподаватель принимала отработки именно в предстоящую субботу.

Собрав знания в кулак и книжки под мышку, сразу после обеда Олег нарисовался на несчастной (так он её окрестил) кафедре.

— Здравствуйте, я на отработку, — просунул свою гигантскую голову в дверь преподавательской наш товарищ.

— А, Игратов. На отработку? Садитесь, — зловеще пригласила Хромосома. — Какая у вас там тема?

— Строение белков, — воодушевлённо ответил Олежек, настроенный всё же уволиться сегодня.

— Хорошо, — спокойно принимала учительница, — пишите вопросы: классификация белков, незаменимые аминокислоты и простые и сложные белки. Записали?

— Записал, — подтвердил Олежек, фиксируя на бумаге задание.

— Готовьтесь, а я пока пойду, — сказала Степановна и удалилась на пятнадцать минут.

Через положенное время она вернулась и начала принимать. Дотошно принимать. До последней капли знаний принимать. В общем, долго и упорно гоняла женщина Хромосома мужчину Олежку по белкам, тянула из него аминокислоты и их функции. Не остались забытыми и смежные к теме вопросы. И вот, когда казалось, что все ответы уже пройдены и финиш на стадии «щас-тут», Инга Степановна прицепилась к мелочной ошибке и заключила: «Придёте на пересдачу». Олег рванулся моментально в бой, но захлопнувшаяся перед носом дверь преподавательской убедила его в безоговорочной правоте педагога. Вместе с приходом правоты медным тазом накрылось и субботнее увольнение.

Во второй раз, после получасовой подготовки и такого же по продолжительности ответа, Инге Степановне вдруг позвонили, и она стремглав убежала, крикнув со ступенек кафедры: «В другой раз».

На третью сдачу Олег сидел в классе час и исписал три листа ответов, но когда наступила пора держать слово, вошла лаборантка и сообщила прескверную новость. Дежурный преподаватель уехала. По делам кафедры. Олег не стал спрашивать про другой раз. Как повезёт. Повезло лишь через раз. Белки сдались с пятой попытки.

К тому времени, когда всё же белки сдались, у Олега уже накопились новые отработки. Товарищ наш хоть и старался их не получать, но Инга Степановна из-за неправильной запятой норовила поставить «неуд». Теперь, любезный читатель, ты сам понимаешь, что, проштудировав тему по пять-шесть раз, к концу цикла Олежек не только наизусть знал учебник по биологической химии, но и в смежных печатных трудах по вышеупомянутой нозологии ориентировался не хуже самих авторов этих печатных изданий.

Проступил день долгожданного (для Олега) экзамена. Ввиду того что своим преподавателям на кафедре не сдавали (и слава богу!.. точнее, начальнику кафедры), группа Биохимика Игратова угодила на сдачу к полковнику по морской фамилии Чайка. Полковник Чайка слыл строгим преподавателем, списывальщиков не любил и на шару не сдавался. Перед экзаменом ему, как лист осиновый, всегда трясся любой курсант. Так и группа Олежека к девяти часам экзаменационного дня находилась в некотором волнении. Кто-то ходил взад-вперёд. Кто-то судорожно листал учебник. А кто-то даже и молился. Налетевшая на курсантов Паника не зацепила только двоих: Олега и старшину. Олега — понятно почему, а старшину. Ну ты же помнишь, дорогой читатель, про нужное время и подлизы? Да, да, я повторюсь, именно благодаря последним у него и нарисовался «автомат».