Юлия Кривопуск - У мечты должны быть крылья
Из ступора Лену вывел женский голос.
— Мама! Мам! Где вы тут?
— Бабуска! — шепеляво вторил детский голосок.
По лестнице зашлёпали маленькие, торопливые, семенящие шажочки и лёгкие, почти бесшумные шаги.
— Бабуска! — В комнату, как небольшой вихрь, ворвался ребёнок лет четырёх, в смешном коротком костюмчике, загорелый, озорно поблёскивающий глазками.
— Костик! — одновременно воскликнули Лена и Егоровна. Мальчишка кинулся к ним обеим. Не зная, к кому подбежать сначала, заколебался и остановился в нерешительности. Бабка и прабабка сами обняли его с двух сторон, затискали, зацеловали.
На пороге комнаты возникла молодая женщина в джинсовых «капри» и стильных тёмных очках с дымчатыми стёклами. На её блузке виднелся маленький торговый знак французкого дома моды. Женщина приподняла очки и воззрилась на картину, представшую её глазам.
— Мама! — Вера деловито подбоченилась. — Мам! Что тут у вас происходит?! Вы зачем вещи на полу разбросали?
— А у меня есть масина! — гордо заявил Костик, демонстрируя родственницам белый пластмассовый джип с дистанционным управлением. — Она сама ездит!
— Ой, какая красивая машина! — воскликнула Лена. — Сама ездит?! Надо же! Ну-ка, покажи бабушке!
— Сейчас! — кивнул мальчик. Он опустил джип на пол и принялся нажимать на кнопки автоматического пульта управления. Автомобиль резво закрутил колёсами, но по ковру, устилавшему пол комнаты, ехал плохо, а потом и вовсе запутался в валявшихся повсюду вещах.
— Мам! Ты меня слышишь? Я спрашиваю: что здесь происходит? — снова задала вопрос Вера.
— Смотри-ка, твоя машинка забуксовала! — всплеснула руками Лена, обращаясь к внуку. — Давай-ка её в другом месте покатаем.
— Костик, иди вниз! — приказала сыну Вера.
— Я не хочу! — запротестовал мальчуган.
— Иди вниз, я сказала!
— Не хочу!
— Пойдём со мной, касатик! — Егоровна подхватила правнука на руки. — Пойдём на кухню, я тебе конфетку дам.
— «Чупа-чупс»?
— Да, зайчик, «чупа-чупс».
— Ну, пойдём, — согласился Костик. — Пусти меня, я сам пойду!
— Хорошо, только со мной за ручку, а то лестница крутая, вдруг упадёшь!
Егоровна, бросив на Лену подбадривающий взгляд, удалилась вместе с правнуком на первый этаж. Оставшись наедине с матерью, Вера плюхнулась на стул.
— Ну?! Так ты мне скажешь, что тут происходит, или нет? — тоном следователя на допросе обратилась она к матери. — Там, внизу, гости сидят, напились уже. Вы с бабушкой тут по полу ползаете. В чём дело?
— Я ухожу от Степана! — вздёрнула подбородок Лена.
— Так я и знала. — Дочь закинула ногу на ногу. — Опять. Из-за чего на этот раз?
— Я потом тебе расскажу. Не сейчас. Сейчас не могу. — Хозяйка усадьбы судорожно сглотнула и медленно, с трудом, спросила: — Ты на машине?.. Подвезёшь меня до нашей квартиры?.. Меня и маму. Мы вдвоём решили уйти.
Вера всплеснула руками.
— Вы решили! — воскликнула она. — Вы решили! Замечательно! Превосходно! А у меня вы спросили? В квартире вообще-то я живу со своей семьёй! Ничего страшного, мам?
— Ничего страшного, — твёрдо произнесла Лена и с вызовом поглядела на дочь. — Ничего страшного! Тебе эту квартиру никто не дарил. Это мамина квартира, и мы имеем право в ней жить.
— Так, ладно. — Дочь сменила тон. — Хорошо, я вас отвезу в квартиру! Мам, ну ты хоть можешь объяснить, что, в конце концов, произошло? Прежде чем принимать такие решения, ты должна всё объяснить!
— Вера, я объясню тебе позже.
— Нет, мам, сейчас! Ты хочешь одним махом изменить жизнь, ничего не объясняя? Нет уж, давай выкладывай! Я жду. Я твоя дочь, я имею право знать.
Вера наклонилась вперёд, сверля глазами мать.
— Он… разбил бутылку, — выдавила из себя Лена.
— Какую бутылку? — опешила молодая женщина.
— Бутылку… вина.
— Какого вина?
— «Луи Жадо».
— «Луи Жадо»? Что за чушь? Мам, твой муж случайно разбил бутылку какого-то вина и ты из-за этого с ним разводишься? — удивлению Веры не было предела.
— Не случайно.
— А как?
— Специально. О дерево.
— О дерево? Зачем?
— Он хотел, чтобы Илона пила водку.
— А что, Илона не хотела пить водку?
— Нет.
— Ага. Но сейчас она водку очень даже пьёт! Поставила рядом с собой бутылку и наливается…
— Дело не в этом.
— А в чём?
Лена не ответила, повисла пауза. Вера тряхнула волосами.
— Мам, я что, должна из тебя каждое слово вытягивать? Дело не в этом, а в чём?
Лена продолжала молчать.
— Мам! — Вера начала заводиться. — В прошлый раз ты уходила от Степана Васильича, когда он не так, на твой взгляд, выразился!
— Не просто не так выразился, — безжизненным голосом произнесла мать. — А обложил меня матом.
— Ну хорошо! Обложил матом. Но, извини меня, смешно из-за этого разводиться с человеком, с которым прожила столько лет! Тем более что обложил он тебя за дело! В позапрошлый раз — когда он запретил тебе покупать дорогие лифчики. Тоже причина — обхохочешься! Сейчас ты собралась разводиться, потому что он разбил какую-то там бутылку! Ты хоть сама понимаешь, что говоришь ерунду?!
— Ты забыла ещё один раз, — глядя перед собой немигающим взглядом, добавила Лена. — Когда он завёл любовницу.
— Когда ты думала, что он завёл любовницу! — всплеснула руками Вера. — Ты не знала наверняка и до сих пор не знаешь! Не было никакой любовницы!
Дочь вскочила со стула и начала метаться по комнате.
— Ты без конца что-то выдумываешь, мам! Какие-то ситуации, которые выеденного яйца не стоят! Господи! Степан Васильич разбил бутылку! Да и чёрт с ней! Пойди себе новую купи! Хочешь, я тебе куплю? Прямо сейчас съезжу и куплю! Как, ты сказала, вино называется? «Луи Жадо»?
— Не надо ничего покупать, — тихо произнесла мать.
— Что? — не расслышала Вера.
— Ничего. Ты же знаешь, я не пью.
— Тем более! Так что расстраиваться, я не понимаю? Там, внизу, все уже забыли про эту дурацкую бутылку. Водку пьют, шашлыком закусывают. А мама здесь разводиться собралась! Боже мой! — Дочь схватилась за голову.
Лена присела на край кровати. Глянула на себя в зеркальную дверцу шкафа-купе. Поправила волосы. Судорожно вздохнула и закрыла руками лицо.
— Я устала с ним жить! — простонала она. — Ты не понимаешь! Он издевается надо мной, издевается! Он разбил эту бутылку, чтобы при всех меня унизить! Чтобы показать, что я никто в его доме. Паршивая шавка — не больше! Причём я не имею права даже тявкать, я должна молча ему подчиняться, лизать пятки и вилять хвостом. Это унизительно, унизительно!
— Мам, с чего ты это взяла? — Дочь снова опустилась на стул.
— Я ни с чего это не взяла, это так есть!
— А я, например, так не считаю. И я уверена, что все остальные тоже так не считают. Ты всё себе нафантазировала, мам! Человек просто разбил бутылку о дерево! Просто! Да у него и в мыслях не было того, что ты сейчас тут наговорила! Мам! Ну мам!
Вера подошла к матери, обняла её за плечи. Присела на корточки, заглядывая в лицо.
— Мам! — тихо и убедительно заговорила она. — Я считаю, что ты просто устала от безделья. Сидишь здесь, в деревне, от скуки на стены кидаешься. И мысли всякие дурные в голову лезут. Может, тебе на работу устроиться, а? Вольёшься в рабочий коллектив — там новые люди, другие проблемы. Зачахли вы с бабушкой тут.
Лена отняла руки от лица и горько усмехнулась.
— Да уж действительно я зачахла от безделья! Ничего не скажешь!
— Вот-вот, и я говорю! — подтвердила дочь.
Вера поднялась с корточек, подошла к окну, переступая через разбросанные на полу вещи.
— Там народ вовсю куролесит, — известила она. — Кажется, твой муженёк уже Петьку моего напоил.
— Так вы вдвоём с Петей приехали? — спросила Лена.
— Угу, вдвоём, — ответила Вера. Отошла от окна, глянула на кавардак, устроенный в спальне. — Давай, что ли, платья твои на место повесим.
— Давай, — вздохнув, согласилась мать.
Через десять минут уже ничто не напоминало о бурной сцене, развернувшейся в спальне.
— Мам! — позвала Вера.
— Да! — откликнулась мать.
— У меня вообще-то к тебе дело есть.
— Какое?
— Тут, это… Ну, в общем… Петю надо в рейс устроить. Попроси Степана Васильича.
— Так! — У Лены опустились руки. — Какой ещё рейс?! Петя же работает в супермаркете!
— Уже не работает, мам.
— Почему? Его уволили?
— Ну почему сразу уволили? Сам ушёл.
— Зачем?
— Потому что там начальник — козёл.
Лена набрала в грудь воздуха и закрыла глаза.
— Понятно, — стараясь снова не сорваться в истерику, произнесла она. — Начальник козёл! В ресторане тоже был начальник — козёл, в пансионате — тоже козёл, на бензоколонке — тоже козёл.
— Мам, не надо обобщать! — занервничала Вера. — Там везде были разные ситуации!
