Барбара Гауди - Наваждение
— У нас нет оснований считать, что она вступила с кем-то в разговор, Силия. Мы… ничего об этом не знаем.
Силия слышала его дыхание.
— Ну ладно, — сказала она. — Констебль Берд сказал, что ты не подозреваемый, а заинтересованная сторона. И вот еще что. Тебе надо сказать им, что ты заикаешься и поэтому иногда не сразу отвечаешь на вопросы. Берд сказал, что ты слишком долго думаешь над ответами.
— Понятно.
— Обязательно объясни это им.
— Объясню.
— Когда они позволят тебе вернуться домой?
— Может быть, завтра.
— Тебя проверяли на детекторе лжи?
— Пока нет. Но они взяли у меня мазок на ДНК.
— У меня тоже брали.
— Работают они четко. Тем лучше. Мы должны быть им благодарны.
Силия смотрела, как Берд листает блокнот. Когда она решила, что хочет отправиться на поиски дочери на машине, ей хотелось, чтобы возил ее именно он. Ей даже в голову не пришло, что дома его могли ждать жена и дети. Теперь, впервые взглянув на Берда более внимательно, она заметила у него на пальце обручальное кольцо. Еще она обратила внимание на его массивные руки и запястья, на морщинки у глаз. Прямо над ухом его жесткую черную шевелюру прорезал горизонтальный шрам, как знак скорости. Такую отметину могло оставить ножевое ранение, подумала она. А Мике сказала:
— Со мной тут обращаются как с примадонной. Все на цыпочках вокруг меня ходят. Не успею я о чем-нибудь попросить, как мне тут же все делают.
Берд взглянул на нее и улыбнулся.
— Нам пора возвращаться, — сказал он.
Он имел в виду, что ей еще нужно будет доработать выступление на пресс-конференции. Она рассказала Мике о том, что хочет обратиться к похитителю.
— Стоит мне его о чем-нибудь просить? — спросила она. — Он обратит на это хоть какое-то внимание?
— Нет, — ответил Мика после паузы. — Не думаю, что просьбы здесь сыграют какую-то роль. Мне кажется, тебе надо попробовать попытаться встать на его место.
— Как, черт побери, мне это сделать? — У нее вновь возникло ощущение, что все расползается по швам.
— Он держит ее живой, — сказал Мика, — мы оба это чувствуем. Мне сдается, что он хочет ее на что-то обменять… дать ей уйти. Может быть, ему нужны деньги.
— Какие деньги?
— У меня деньги есть. Об этом можешь не беспокоиться. Вряд ли он станет звонить в полицию… или Борцам с преступностью[25]. Поэтому прежде всего тебе надо будет дать ему понять, что он может звонить напрямую на сотовый. Я знаю, что мобильника у тебя нет, поэтому отдам тебе свой.
— Хорошо.
А если он и вправду ей позвонит, сможет она с ним разговаривать? Хватит ли у нее сил спокойно выслушать то, что он ей скажет?
— Может быть, ему лучше будет позвонить мне, — продолжил Мика, почувствовав ее волнение. — Да, так будет лучше. Как другу семьи. Пусть он звонит мне. Я недавно сменил номер. Кажется, я еще не успел тебе его дать.
Силия громко повторила номер, сделав знак Берду, чтобы тот успел его записать.
— Скажи, что он может звонить в любое время, — добавил Мика, — и днем, и ночью. И постарайся его убедить, что мы сделаем все без свидетелей.
— Думаешь, он этому поверит?
— Не исключаю. Он захочет в это поверить. Скажи ему, что ты не заинтересована в том, чтобы его схватили или наказали. Единственное, что тебе надо, это вернуть дочку. И еще, мне кажется…
— Что?
— Скажи ему, какая она. Чтоб он знал.
Рэчел чуть не расстроила весь их замысел. Как только Нэнси вошла в комнату, она подбежала к ней с записанным телефонным номером и сказала:
— Вот, я нашла бумагу и фломастеры!
Нэнси пришлось быстро шевелить мозгами.
— Вот и отлично. Теперь сможешь рисовать картинки! — попыталась она спасти положение.
— Что? — не поняла Рэчел.
— Он стоит за дверью! — шепнула ей Нэнси и сунула бумажку с номером в задний карман, где уже лежали огрызок карандаша и бумага, которые она принесла сверху. Она увидела, что печенье и сэндвичи, лежавшие на подносе, исчезли, и с неподдельной радостью сказала:
— Смотри-ка, никак к тебе аппетит вернулся, да? Что тебе еще хочется, чтоб я сделала? Может быть, еще чизбургер скушаешь?
Рэчел перевела взгляд с двери на нее.
— Я — вегетарианка, — сказала она.
— Понятно, — ответила Нэнси. — Это полезно для здоровья, я знаю.
— Я не потому вегетарианка, что это полезно, а потому, что есть мясо жестоко.
— Ты права. Мне тоже надо бы кончать мясо есть. — Она сказала это вполне серьезно, потом села на кровать.
Рэчел присела рядом.
— Когда вы ей позвоните? — шепотом спросила девочка. Дыхание ее отдавало арахисовым маслом.
— Скоро, — так же тихо ответила Нэнси. Потом громко сказала: — А блинчиков тебе не хочется?
— А вы прямо сейчас пойти не можете? — прошептала Рэчел.
— Я пойду, как только смогу. — Она еще не была к этому готова, нервы у нее были на пределе. — Я тебе туда много маслица положу, — воскликнула она, — и залью их кленовым сиропом!
Рэчел вздохнула:
— Я бы салатик съела или что-то в этом роде.
— Салатик! Ну конечно. Какой ты больше любишь — «Цезарь» или обычный овощной?
— Мне все равно.
Услышав топот Рона по ступенькам, Рэчел напряглась и расправила спинку.
— Ну ладно, он ушел, — с облегчением вздохнула Нэнси. — А ты думай, перед тем как что-нибудь сказать.
— Почему он там стоял?
— Он не хочет тебя напугать.
— Нет, почему он там остался, когда вы сюда зашли?
— Ах это. Потому что у него ключ. Только он может отпирать и запирать эту дверь.
— Он шпионит за нами.
— Нет, что ты. Он просто… он беспокоится о тебе.
— Почему?
— Он очень о тебе заботится.
Рэчел наморщила лобик:
— Но он ведь меня даже не знает.
Нэнси чувствовала, что разговор приобретает опасное направление. Она бросила взгляд на потолок и сказала:
— К нему, наверное, клиент зашел.
— А это магазин?
— Вроде того. Это дом. Мы с Роном живем наверху. А на первом этаже у него мастерская. Он ремонтирует всякие электроприборы. Знаешь, разные газонокосилки, пылесосы.
— Можно мне посмотреть?
— Это небезопасно.
— Небезопасно для кого?
— Для всех нас.
— Вы похитители, — сказала Рэчел, встав с кровати. — Вы думаете, вы такие хорошие, но все равно вы только похитители. — Голос ее зазвучал громче. — Что вам надо? Денег?
— Нет…
— Так вот, чтоб вы знали, у нас нет денег! Мы бедные!
— Никто на ваши деньги не покушается.
— Чего вы тогда хотите? Зачем здесь все эти куклы Барби? — Из глаз девочки снова хлынули слезы.
— Они для тебя. Милая моя…
— Прекратите меня называть милой!
Нэнси закрыла глаза. Только бы не разреветься, сказала она себе. До них донеслись громкие звуки автомобильного радиоприемника. Во дворе залаяла Таша.
— Что с вашей ногой?
Нэнси открыла глаза. Ногу снова сводило судорогой.
— У меня так иногда бывает, — сказала она. — Противно, аж в дрожь бросает, да?
— А вы принимаете лекарство, которое вам прописал доктор?
— Если вспомню. У меня от него болит голова.
Внезапно Рэчел непроизвольным жестом поднесла руку ко рту:
— Вы же та самая женщина! Из салона Энджи!
— Так оно и есть, — ответила Нэнси. Она очень устала и откинулась на подушки.
— Ведь мама моя поддержала вас, когда вы там чуть не упали.
— Я помню.
— Она вас спасла.
— Да, ты права. Она мне очень помогла.
— Как же вам не стыдно так нехорошо поступать!
— Я позвоню ей. Я же тебе обещала, и обещание выполню.
— А секретное слово вы не забыли?
Нэнси на секунду задумалась:
— Паломино.
— Нет! Паблито!
— Точно. Паблито.
— Вы забыли его!
— Паблито. — Нэнси села прямо и попыталась выглядеть более собранной. — Рифмуется с буррито[26].
Рэчел пристально смотрела на нее.
— Ну вот, вроде оклемалась, — проговорила Нэнси.
— Вы должны это сделать сейчас, — жестко сказала Рэчел. — Прямо теперь.
Посетитель уже вышел из мастерской.
— Она съела все печенье? — спросил Рон, бросив взгляд на пустой поднос, и сделал радио потише.
— И сэндвич, — ответила Нэнси.
Она смотрела на посетителя, вернее, на посетительницу. Невысокая гибкая женщина, со спины чем-то похожая на ее старшую сестру Либби, садилась в джип. У Либби было шестеро ребятишек, старшему из которых едва исполнилось десять. У всех ее сестер детей было больше, чем они могли себе позволить…
— Который час? — спросила она.
— Без десяти два.
Нэнси, казалось, очнулась от сна:
— Господи, ты, должно быть, шутишь! На улице темно как ночью.
— Скоро такая гроза грянет, что мало не покажется.
