Глеб Шульпяков - Книга Синана
«Но в бизнесе надо идти друг другу навстречу» – он придвинул счет и достал авторучку. «Мы очень любим русских, поэтому… – он что-то чиркнул на листке, -…вот наше последнее предложение!»
И кинул жабе листик.
«400» – показал мне тот бумажку.
– Кредитная карта «Кебан-отель», – я кивнул на ключ.
– Поехали.
85.На выходе мне сунули бутылку шампанского – «ваши дамы не допили».
Урны поблизости не было, пришлось взять с собой.
Сели в машину как в кино про шпионов. Меня с бутылкой в центр, по краям бугай и жаба. Только наручников не хватает. «Кебан-отель» – бросил жаба и шофер молча кивнул. Едем.
Мимо летели те же рестораны, но мне казалось, что с тех пор, как я смотрел на них, прошла вечность. Судя по лицу, жаба был доволен. Хороший куш в начале ночи.
«Кебан-отель» – наконец бросил через плечо водила.
Я задрал голову. Шесть этажей, стеклянные двери, неоновая вывеска.
«Пять минут» – я показал ключ портье и запрыгнул на ступеньку. Прямо, направо, бассейн. Все как раньше. За кадками с пальмой лифт.
Кнопки мигали медленно, на третьем лифт встал. Сквозь стекло на меня смотрели бугай и портье, оба в белых рубашках. О чем говорят?
На ковер долго выгружали чемоданы.
86.В лифте пахло прокисшим войлоком. Прислонившись к стене, смотрел как в окошечке плывут бетонные балки.
Здесь была подсобка, вот она. Стопки чистых полотенец, швабры.
Шел как во сне: пятки прилипают к полу, пространство вязкое.
Остановился перед дверью в номер – тот номер. Ручка разболтана, дверь старая. Видно, что за десять лет отель растерял звезды. Я уткнулся лбом в обшивку. Тишина, ничего.
Представил, что открою дверь.
Что она сидит на кровати, улыбается.
И между ног трубка.
87.Во дворе пахло кухней, горелым жиром, апельсиновой коркой, кофе. Гудели холодильники.
Я стал спускаться в колодец. Сердце колотилось в животе, в горле, в затылке. Пересек двор, стал искать в стене калитку.
Отодвинул засов и дверь неожиданно легко распахнулась навстречу.
Из проема кто-то шагнул, заслонил свет.
«Не хорошо, друг» – просипел знакомый голос.
88.Наверху хлопнуло окошко, вздрогнул и замолк холодильник.
Я опустил руки, жаба торжествующе сплюнул и было слышно, как плевок шлепнулся на асфальт.
Он придвинулся, стал шевелить губами.
Я незаметно переложил бутылку в правую руку. Удар оказался несильным, на согнутом локте. Он втянул голову в плечи, как будто поежился. Кожа съехала на лоб, и мне показалось, что он поморщился. Не нравится? Покачнулся, отшатнулся. Губы шамкали, но изо рта доносился клекот, шипение. Пластинка кончилась, но диск все крутится.
Надо выключить.
И я ударил еще раз.
89.Бутылка разбилась, шипучка ухнула ему на рубашку. Жаба рыгнул и привалился к стене. Медленно сполз на землю, завалился на бок.
Рот перестал двигаться, взгляд остановился.
Лицо заплаканное.
Смешиваясь с кровью, по земле бежала струйка шампанского.
Путь был свободным.
90.Мой дед был краснодеревщиком и пил запоями. Семейная легенда гласила, что как-то раз по пьяному делу он добрался до Китая. Говорили, что в Китае он собирался выведать секрет стиля, в котором работали восточные мебельщики. Но спустя два года вернулся ни с чем. Жена его за это время сошлась с другим и прижила ребенка, моего дядьку. Дед поселился отдельно, жил бедно, но спиртного с тех пор в рот не брал ни капли. Мы, говорил отец, бегали к нему тайком, носили еду и кое-что из одежды. А он рассказывал про китайские сады и пагоды, и про монахов, у которых жил в монастыре все эти годы.
А потом внезапно уехал из города.
Все это время у нас хранилась деревянная статуэтка. Отец говорил, она «оттуда», а мать называла ее «неприличной» и запирала на ключ.
Дед объявился после того, как отец нас бросил и я ходил в старшие классы. В дверях стоял седой старичок с густыми черными усами. «Я не надолго» – бросил матери и та, ни слова не сказав, постелила ему в моей комнате.
На следующий день я уезжал на каникулы в лагерь. Провожая меня, мать сказала, что старик болен и она, если что, вышлет телеграмму.
Когда я вернулся, его уже похоронили.
«Это тебе» – протянула мать коробку.
На дне лежала потрепанная книга – Томас Чиппендейл, «Руководство для джентльмена и столяра» – и сушеная тыква размером с кулак. Внутри тыквы что-то пересыпалось, побрякивало. Я соскоблил замазку, но тыква оказалась пустой.
И тогда я вспомнил про дедовский амулет. Про тыкву, куда китайские монахи, по словам отца, заточили злых духов.
Смешно, но иногда мне кажется, что его духи стали моими духами.
И что теперь вся моя жизнь зависит от их злой воли.
91.Фары обыскивали человека, который бежал по мосту.
Под мышкой человек держал сверток.
На берегу он обернулся и махнул рукой. Потом фигурка его исчезла между домами.
Я вышел к мечети принца, когда над Босфором легла розовая полоска. Во дворе все было как раньше. Быстро отыскал гробницу с отколотым краем. Раскатав на дне коврик, лег, моментально заснул.
Спал как убитый и проснулся только к обеду.
В город выходить побоялся. Набрал воды из фонтана и снова залез в саркофаг. Когда совсем припекло, перебрался в мечеть. На галерее было темно, прохладно. Внизу шли молитвы, а я сидел наверху, зажав бутылку между ногами.
Что теперь делать?
Документ-то остался у жабы!
В кармане лежали четки и я вернул их на крючок. Шел дворами на окраину, купив по дороге свежие газеты, плошку риса. Ближе к ночи спрятался на развалинах городской стены, в густой сухой траве. Рис слипся, остыл.
В газетах про вчерашнее ни слова.
Я лежал в траве и смотрел вниз. Напротив стояла мечеть с тонким минаретом, и я вдруг понял, что это Синан.
Странно, как быстро это имя перестало для меня что-либо значить.
Да и сам город с этого дня стал чужим, враждебным. Все машины мне казались полицейскими, а каждый взгляд подозрительным. Случайный разговор по мобильному звучал как донос.
Только здесь, в бурьяне на старых стенах, я чувствовал себя в безопасности. Засыпая под открытым небом, я подумал, что в угловой башне могла находиться дверца. Та самая, через которую янычары ворвались в город и захватили Константинополь.
И что мое взятие Стамбула полностью провалилось.
92.Через два дня под стеной встали цыгане и я перебрался в заброшенную византийскую цистерну.
Потом на кладбище за автострадой.
С той ночи мечети Синана попадались мне все чаще и чаще. Теперь, когда все закончилось, они как будто нарочно преследовали меня.
Постепенно страх притупился и я стал выходить в город. Просто держался подальше от проспектов. Слонялся по переулкам, где стоят дома, похожие на скворечни. Играл в футбол с мальчишками.
Вычислив, где я ночую, они приносили айран и лепешки.
«Галип» – так они меня называли.
Ел я мало, но иногда заходил выпить кофе в лавку. Раньше тут работал часовщик и старые циферблаты в деревянных окладах висели по стенам. Теперь часовщик варил кофе, а часы стояли. Но когда я спрашивал время, старик показывал на стену.
Часов было так много, что хотя бы одни всегда показывали точное время.
93.Я увидел его в кафе. Торговец оружием из Кайсери, никаких сомнений. Рубашка навыпуск, холщовые брюки, в руке кальян. Настоящий турок.
Я сел напротив и долго смотрел, как меланхолично бросает он кости, потягивает трубку. И подумал, что мой отец где-нибудь тоже сейчас сидит за нардами.
– Что, ночные мечети уже не спасают? – наконец окликнул я.
Он вскинул подбородок, увидел меня. Поспешно расплатился.
Мы вышли на солнце.
– Ну, скажу я вам… – видно было, что ему неловко. – Судя по виду, совсем вошли в образ?
– То, что вы видите, означает лишь то, что видите. Помните?
Он отмахнулся. И я рассказал ему все, что случилось.
Он слушал молча, глядя в землю. Дойдя до конца переулка, мы повернули обратно, а я все говорил и говорил.
Наконец он остановился, снял кепку и нацепил мне на голову.
– Друг мой, вы просто перегрелись!
Я развернулся и пошел прочь. Глаза щипало от слез.
– Да постойте вы! Стойте!
Я натянул кепку на глаза, губы дрожали.
– Поймите, – затараторил, – тут ведь мирные люди. Вы даже не представляете, насколько. Кому нужны ваши детективные новеллы? Они же добрые мусульмане. Это по телевизору стреляют, взрывают. А в жизни муху пальцем никто не обидит. А вы тут про трупы с шампанским.
Я пожал плечами, высморкался.
– Но как же так… – он совсем растерялся. – Журналист, Синан – и такой поворот сюжета. В голове как-то не укладывается. Не сходится!
– А, по-моему, все прекрасно сходится, – странно, но я вдруг почувствовал свое превосходство.
