Тимур Зульфикаров - Земные и небесные странствия поэта
И золотые зерна пшеницы сыплются на молодую кудрявую траву…
И стая диких хищных хитроумных голубей клубится стелется за мальчиком и ослом его…
И текут медовые сокровенные лестные пшеницы из мешков густо яро хлещут на траву, и клюют птицы многие вольные…
— Эй! Хасан-Хусейн! Суслик Тимурхана!..
Погляди на свои мешки! — кричит Поэт Самоубийца из реки, уже притаившейся уже готовой взять его навек…
Но мальчишка поет и не слышит и не знает…
И золотое цельное зерно мягко сыплется на нежную первоначальную медовую траву…
Ууууууу…
…Отец убьет мальчишку!..
Эй, суслик, стой!..
…О Аллах! тут и уйти утонуть сгинуть немо бесследно тихо не дадут…
О Аллах! иль Ты послал суслика этого?..
…Поэт тяжко неохотно обреченно зло исходит из реки и бежит по берегу за мальчишкой, за зеленым вешним пуховым густотелым ослом его, за золотыми пшеницами зернами летящими бьющими из расклеванных канаров ветхих мешков…
…Эй, суслик, стой!..
Поэт догоняет мальчика кишлачного…
И осла его, отмеченного означенного божьим яростным безудержным малиновым живым тучным тюльпаном-фаллосом-стволом…
И поэт Тимур-Тимофей посмотрел на невинный плод сей кочевой и воспомнил дни молодости своей и дев жен своих под фаллосом-тюльпаном своим.
И содрогнулся улыбнулся…
..О, Господь, дай и этому ослу!..
Ууууу…
И потом вместе с отроком стали они ивовыми прутьями завязывать пробитые протекшие мешки и отгонять птиц клюющих…
…Господь!..
Иль я Твой пролившийся златым зерном сосуд мешок?..
И всё уж вытекло моё златое зерно?..
Господь!..
Иль уйти не даешь?..
Господь!..
Иль вызываешь из стремнин речных последних бездонных на младой травяной весенний брег вод?..
О!..
…Сколько лет прошло?
Сколько вод пронеслось?..
Сколько златых пшениц истекло?..
О!..
Но Поэт бродил в бездонном тихом многом золоте сентябрьских переславль-залесских лесов одичалых древнерусских лесов лесов…
И там у черного осмяглого дуба встретил двух бродяг пианиц опойц которыми полна Русь как рухлый тополь короедами точащими неслышными тайными…
И они остановили Поэта и вынули два ножа и сказали:
— Нынче на Руси тоска. Нынче на Руси лишь брань да хмель.
Нет Бога….
Нынче на Руси одна забава: иль пить иль убивать…
И мы убьем тебя.
И взяли в ножи его.
— Нынче на Руси все восстанье вся свобода вся пагуба гульба — все в войне да в вине!..
Нет нынче Бога на Руси…
Уплыл! Увял! Забыл…
И тогда он сказал:
— Есть Бог на Руси. Есть поэт на Руси. Есть честь на Руси.
И они сказали:
— Если бы был Бог на земле — мы не забыли бы Его, а мы не помним.
И он сказал:
— А помните вы блаженное улыбчивое лицо матери своей в струях молока, когда она питала, кормила вас, новорожденных младенцев у грудей своих благодатных?..
А помните вы соски её ликующие блаженные?..
Не помните. Но было…
Так и Господь. Был Он и есмь.
И они сказали ощерясь:
— Мы закидаем тебя рухлым золотом листвы.
И ты умрешь в золоте листвы — и это единственное золото, которое у нас не украли, не угнали наши властители-воры.
И забудешь Бога своего…
И никто не найдет тебя в дремучих лесах этих святорусских грозных.
И не вспомнит тебя никто…
Так многие на Руси сгинули без могилы…
И он сказал:
— Есть Бог на Руси. Есть честь на Руси.
И я творю пишу книгу молитву поэму о Втором Пришествии Иисуса Христа на нынешнюю Русь.
Ибо сказано в Коране, что каждое время имеет свою Священную Книгу.
И Господь дал мне её, сказал чрез меня. И ноша велика.
И мне осталось десять дней, чтобы кончить молитву эту…
Дайте мне десять дней, а потом я приду к дубу этому и вы убьете меня.
И они сказали:
— Ты лжешь.
И он сказал:
— Я не поэт, если лгу.
И они хмуро недоверчиво отпустили его.
…И через десять дней он окончил творить посланную ему свыше молитву о пришествии Иисуса Христа на Русь на нынешнюю и пришел к черному осмяглому дубу.
И шел дождь и листва уже утратила упустила золото быстротечное свое.
И убийцы пианицы удивлённо встретили поэта и алчно радостно убили его…
И вырыли могилу под дубом и схоронили его и поставили самодельный крест из дубовых ветвей…
И вырезали вывели на кресте иудиными ножами дрожащими своими огненные словеса: «Есть Бог на Руси. Есть поэт на Руси. Есть честь на Руси»…
Да у какого дуба зарыты, похоронены они?..
И это была молитва поэта…
Ах!..
…Тимур-Тимофей… вей вей вей…
Как иерусалимский щедрый майский ветр ветр ветр на русские озимые хлеба поля поля поля недужные холмы луга поля…
Тимур-Тимофей! Поэт Азьи!..
И зачем ты забрел на Русь на смерть?
Но я пришел на Русь матери моей…
И я искал могилу её…
И вся Русь могила её?..
И не нашел я…
Да..
…И уйдете на землю матери своей, но вернетесь во гробе на землю отцов своих…
И вернетесь спелые в слепых гробах своих на родину отцов своих…
И вернетесь в кочующих безбожных гробах своих…
И где брег гробов ваших?..
И вы кочевали по земле и будете кочевать в гробах беспутных ваших…
…Поэт! ты будешь кочевать в гробу своем…
Но Господь даст пристанище покоище и брег гробу твоему певец златоуст божий…
Но гляди человече: сонмы блудных неприкаянных кочевых гробов нынче витают летают над Русью и Азией!.. Да!..
И ночами летят птицы перелетные боясь градов шумящих…
И ночами витают гробы ветхие безбожные неуспокоенные боясь Бога…
И они как весенние птицы вернувшиеся на гнезда свои а гнезда разорены их…
И нет им пристанища…
Гляди — сонмы бездомных гробов витают над безбожной Русью и безбожной Азией моей… Да…
…Но вот я вхожу в козью в коровью в овечью в ослиную в святую в рыбью в травяную в каменную в змеиную в песчаную в божью реку Кафирнихан-рай свою…
Ой река ты текучий гроб мой?..
А волны текучие кружевные хладные саваны мои?..
И раннее сизое утро еще и еще никто не пил из реки — только пили ранние голуби горные дикие вяхири и утренние глазастые стрекозы и рыбы рыбы рыбы…
…Мама, матерь, а рыбы пьют воду?
Иль зачем им вода когда они живут в реке?.. в глубинах чистодонных хладодонных её?..
…И раннее утро еще мое и еще никто не пил из реки — и река нетронутая лежит течет в берегах чистшая родниковая река моя моя моя… девая девья…
Река смой мя река возьми мя упокой мя река гроб река колыбель моя моя моя моя моя моя моя…
И горные таджики купают опускают новорожденных младенцев в вешнюю ледяную реку купель, чтоб долго жили они…
И вот я вхожу опускаюсь в ледовую чистшую реку купель, чтоб уйти уплыть к Богу моему…
Да?..
Но! но! но!
…Но вот я сплю блажен в железной кровати сокровенной моей не вымыв на ночь дождливые усталые ноги мои…
И матерь мама Анастасия моя склоняется надо мной и от неё ласкание и тепло и сияние идут на меня…
И она склоняется надо мной и я засыпаю и не знаю что это последняя её ночь…
И матерь склоняется надо мной и не знает она что это последняя её ночь.
И она склоняется надо мной и знает знает, что это её последняя ночь…
И она бродит губами в моих сонных дремотных волосах власах и шепчет:
— Сынок спи спи спи…
Сынок у тебя волосы густые кудрявые непроходимые как арчовые калайдаштские леса, где любил бродить твой отец Джамал-Диловар…
И зачем убили его?..
И зачем осиротели опустели без него арчовые его родные заповедные одичалые одинокие калайдаштские леса леса леса?..
Да скоро скоро наша встреча Джамал-Диловар!..
И тогда пойдем вдвоем в твои бездонные арчовые леса?..
Сынок сынок спи спи спи…
У тебя волосы густые чистые дремучие как мои родные новгородские переславль-залесские рощи чащи леса леса леса…
Да нынче там разгул пир гульбище топора!.. Гойда! Айда!..
Вали губи под корень Русь!..
Вали губи гони изводи трави древлерусские леса!.. Гойда!..
Гуляй хуже! гаже! ворогов татар!.. Айда!..
Русь где леса твоя?..
Русь а в них воля вольность тайна колодезь сокровенные твоя!..
И куда бежать от новых татар?..
Русь и при всех твоих корнях нынче алчно топоры лежат…
