Аля Аль-Асуани - Чикаго
— Ты где была?
— Это допрос?
— Я хочу знать.
— У тебя нет такого права.
Она говорила с ним резко, но в то же время боялась смотреть в глаза. Он грузно опустился в кресло. Потребовалось несколько минут, пока он раскурил трубку. Выпустив облако густого дыма, он спокойно произнес:
— Кэрол… Я меньше, чем кто бы то ни было, стремлюсь подчинить женщину, которую люблю. Но поскольку мы живем вместе, я считаю естественным, чтобы один знал, куда ходит другой.
— Я не буду спрашивать у тебя письменного разрешения чтобы выйти! — закричала она.
Казалось, Кэрол была готова раздуть конфликт. В руках она держала недельный выпуск газеты «Чикаго Трибьюн», который в порыве злости бросила на пол, и страницы в беспорядке разлетелись.
— Это невыносимо! — она ринулась из комнаты, но в одном шаге от двери вдруг остановилась, застыла на месте, не собираясь ни выходить, ни возвращаться назад, словно повинуясь той необъяснимой прочной связи, которая появляется между супругами, прожившими вместе достаточное время. Она продолжала стоять неподвижно, словно ждала его или звала. Он, получив знак, бросился к ней, взял за плечи, развернул к себе, обнял и прошептал:
— Кэрол… Что с тобой?
Она не ответила. Он начал жадно целовать ее, пока не почувствовал, что тело ее стало податливым, что она сдалась. Он мягко подтолкнул ее к кровати и вдруг заметил, что ее лицо мокро от слез.
— Что случилось? — спросил он с тревогой.
Кэрол отстранилась от него и присела на край кровати. Она сделала неимоверное усилие, чтобы совладать с собой, но в конце концов не справилась с эмоциями и разрыдалась.
— Я ходила на собеседование, — начала она всхлипывая. — Я решила, что расскажу, если только получу работу. Хватит тебе уже расстраиваться из-за меня!
Он взял ее руки, притянул их к себе и стал целовать. Ее голос звучал мелодично, как будто шел из глубины печали:
— Работодатель оказался свиньей. Как только увидел меня… увидел, что я черная, сказал, что собеседование окончено… сказал, что перезвонит… Я говорила, что работала секретарем несколько лет и что у меня есть рекомендации, но он показал мне рукой на дверь, как прислуге!
Тишина была абсолютной. Она спрятала голову у него на груди и снова заплакала:
— Джон! Это такое унижение!
16
Уважение на грани почитания, которым пользовался профессор Денис Бейкер, имело ряд оснований: сила личности, порядочность и преданность науке. К своим ученикам и коллегам он относился справедливо и с любовью. Кроме того, он имел простую суровую внешность, а свое молчание прерывал только по необходимости, чтобы сказать нечто разумное. Но самое главное — его научные достижения. Денис характеризовал самого себя как «клеточного фотографа». В этих двух словах заключалась та напряженная работа, которую он вел сорок лет ради того, чтобы поднять фотографирование клеток, считавшееся вспомогательным методом научного исследования, до статуса самостоятельной науки со своими принципами и инструментами. Бейкер запатентовал новые методы и технологии фотографирования клеток. С годами его научные исследования стали столь многочисленны, что на конференциях создавали настоящую проблему: для их перечня требовалось гораздо больше печатного места, чем для работ любого другого ученого. Университетские публикации по гистологии не обходились без заимствования у Бейкера снимков клеток.
Работал он вдохновенно, как художник: сначала его мучила неясная мысль, которая не давала покоя и лишала сна, потом приходила хрупкая идея, которую он проверял и испытывал, пока она окончательно не созревала у него в голове, затем он проводил недели, экспериментируя с клетками, настраивая освещение и пробуя различную резкость микроскопа, пока наконец его не озаряло. Ему становилось отчетливо ясно, что необходимо делать, и он с воодушевлением принимался фотографировать, что-то записывать и печатать.
Кроме того, Бейкер считался величайшим лектором в истории Иллинойского университета. Его лекции о тканях организма были глубоки по содержанию и доступны по форме. Администрация университета записала их на компакт-диски и продала тысячи копий. Но несмотря на все свои достижения Бейкер, как большинство творческих людей, не был лишен страха ошибиться или продемонстрировать бессилие. Иногда у него возникали черные мысли, и он задавался вопросом: а важно ли то, чем он занимается? Те, кто работал с ним, хорошо знали тревогу, охватывающую его каждый раз перед лекцией, как актера перед выходом на сцену. Как только лекция заканчивалась, он спрашивал одного из своих ассистентов:
— Тебе не кажется, что я сегодня неясно излагал предмет?
И если ассистент тут же не пускался горячо это отрицать и доказывать обратное, Бейкер качал головой и печально повторял:
— В следующий раз я постараюсь прочитать лучше…
В снежную трескучую ветреную чикагскую зиму старик Бейкер часто просыпался в четыре часа утра. Умывался, надевал теплую одежду, перчатки и шапку с ушами, как солдат, отправляющийся на фронт. В пять он уже сидел в вагоне метро вместе с дворниками и подгулявшими посетителями ночных клубов, терпя эту муку по доброй воле — только так с точностью до минуты он мог проконтролировать образцы клеток в расчетное время. Так Денис Бейкер шел к славе день за днем с трудолюбием муравья и отрешенностью монаха, пока не превратился в легенду. Уже несколько лет в Иллинойсе не умолкали разговоры о том, что он может в любое время удостоиться Нобелевской премии. В момент одного из своих просветлений Джон Грэхем прокомментировал это так: «Великая западная цивилизация возникла благодаря преданным науке ученым, таким как Денис Бейкер, однако капиталистический режим превратил их бесценное творчество в инструменты производства и коммерческие предприятия, приносящие миллионы долларов необразованным коррумпированным богачам, таким как Джордж Буш и Дик Чейни!»
Бейкер был научным руководителем десятков магистерских работ и докторских диссертаций, и среди его подопечных было несколько египтян, добившихся блестящих результатов. В своей лаборатории он хранил письма благодарности от них, которые всегда просил писать по-арабски, так как восхищался изяществом арабской вязи. Положительный опыт работы с египтянами пробудил в нем интерес к этой стране, и он изучил всю имеющуюся в университетской библиотеке литературу по Египту. Однажды его в составе группы из нескольких профессоров пригласили на прием в другой университет. Он выпил пару стаканов виски — самое большее, что мог себе позволить, — и когда алкоголь возымел действие, развязав ему язык, он посмотрел на стоящего рядом доктора Салаха и прямо спросил его:
— Салах… У меня вопрос. Все египтяне, с которыми я работал, обладали талантом и удивительной работоспособностью. И несмотря на это, Египет в науке сильно отстает. Чем вы это объясняете?
Салах ответил быстро, как будто ответ на этот вопрос у него уже был готов:
— Египет — отсталая страна, потому что в ней нет демократии. Ни больше ни меньше. Талантливые египтяне добиваются многого, когда эмигрируют на Запад. В Египте, к сожалению, деспотический режим, который не позволяет развиваться и всячески препятствует прогрессу.
— Понял, — кивнул Бейкер.
Поскольку профессор Бейкер был о египтянах высокого мнения, он охотно брал над ними научное руководство. Здесь следует сказать, что Бейкер, набожный христианин-протестант, не видел разницы между расами и национальностями и был убежден, что все люди — Божьи создания, в которых Всевышний вдохнул святой дух. Этим объяснялись его либерализм и толерантность на заседаниях кафедры. Каждого студента он оценивал по трудам и способностям, несмотря на национальность и цвет кожи (в противоположность фанатичному Джорджу Майклу). Но высокие идеалы Бейкера подверглись серьезному испытанию, когда он взял научное руководство над аспирантом Ахмедом Дананой.
С первого взгляда Бейкер заметил, что тот принадлежит к особому типу египтян, который раньше ему не встречался: солидный возраст, деловой вид, костюм с галстуком. Бейкер не придал большого значения внешности Дананы, но проблемы начались с первого же учебного семестра, в течение которого он читал студентам методологию научного исследования. Это была очень важная часть обучения, поскольку лежала в основе любой диссертационной работы. Эта дисциплина оценивалась не по результатам обычного экзамена, а по активности на семинаре. Каждую неделю Бейкер задавал аспирантам прочитать определенные научные труды, составить конспект и приготовить собственные комментарии, которые он выслушивал, обсуждал с ними и выставлял баллы за понимание и прилежание. На первом же занятии Бейкер с некоторой тревогой отметил, что Ахмед Данана говорит не по теме. Бейкер подумал было, что человек не понял в точности, что от него требуется. После занятия он пригласил Данану в кабинет, дал ему новый материал и вежливо объяснил:
