Паоло Джордано - Человеческое тело
После обеда почти весь день валялся на койке. Пытался задремать, но не получалось. Пытался читать книжку, которую ты мне подарила, — тоже не шло. В конце концов стал просто размышлять. Особенно о тебе и Габриэле. Воображать, чем мы можем вместе заняться в свободный день. Сейчас, когда я здесь и у меня нет свободных дней, я часто ленюсь. Мы с тобой оба ленимся. Но когда я вернусь, все пойдет иначе. Не будем терять зря ни минуты.
Надо было раньше тебе написать. Мне от этого становится легче. Ты для меня как лекарство. Когда тебя нет рядом, я чувствую себя так глупо. В этом как-то стыдно признаваться, но иногда, когда тебя нет рядом, я просто не знаю, что мне делать с самим собой. Лежа на койке, я думал об этом и еще сильнее разозлился. Видишь, что ты со мной сделала, синьора Кампорези? Как же ты меня заколдовала, что теперь я без тебя не могу? Знай, что ты мне за это дорого заплатишь…
С.
ОТ: FLAVIA_C_MAG [email protected]******.IT
КОМУ: [email protected]*****.IT
ТЕМА: RE: RE: RE: RE: ВЕЛИКАЯ НОВОСТЬ!!!
СУББОТА, 5 ОКТЯБРЯ 2010, 11:38
О’кей, лучше я тебе обо всем расскажу, все равно не сумею скрыть от тебя правду, даже если я тебя не вижу и пишу на этом дурацком компьютере. На самом деле у Габриэле не все хорошо. Вчера меня вызвали в детский сад, потому что он подрался с другим мальчиком. Вообще-то он его ударил всего один раз, но сильно — тот упал. Воспитательница рассердилась, заявила, что Габриэле не в себе. Она так и сказала: не в себе. Говорит, что никаких отклонений у него нет, что он просто не хочет разговаривать и что так он пытается всеми манипулировать. Она так говорила, будто он преступник или чудовище. Да что она себе позволяет? Еще она сказала, что, если не будет улучшений, нужно показать его неврологу-психиатру. Неврологу-психиатру, ты понимаешь, что это такое? Сальво, я совсем не знаю, что делать!
Рассказать тебе всю правду? Думаю, это ты виноват. В том, что он не разговаривает, что у него все время озлобленный вид, что он избил того мальчишку (вообще-то этот сопливый задира, по-моему, сам нарвался). Это ты во всем виноват и твоя проклятая работа. Потому что ты должен быть здесь. И в том, что я чувствую себя совершенно вымотанной, тоже ты виноват. Вымотанной и некрасивой. Знаешь, я коротко подстриглась. Да, да! Я отстригла кудри, которые так нравились тебе. А если ты не вернешься в ближайшее время, отстригу и все остальное. И покрашу волосы в красный, оранжевый или фиолетовый цвет. Клянусь! Я так устала, Сальво! Сил больше нет. Ни на что и ни на кого.
ОТ: [email protected]*****.IT
КОМУ: FLAVIA_C_MAG [email protected]******.IT
ТЕМА: RE: RE: RE: RE: RE: ВЕЛИКАЯ НОВОСТЬ!!!
СРЕДА, 6 ОКТЯБРЯ 2010, 01:13
Милая, ты, как обычно, слишком переживаешь за Габриэле. Он просто ребенок. И не слушай все, что тебе говорят. Ведь педиатр тебе четко все объяснил, нет? Он заговорит, когда ему это станет нужно. А пока что ему, наверное, и так хорошо. Знаешь, что я тебе скажу? Слава Богу, что он научился постоять за себя. Он всегда был немного пугливым и слишком воспитанным. А мы живем в безжалостном мире. Жаль, что я не видел физиономию мальчишки, которого он побил! Когда я вернусь, сам покажу Габриеле пару-тройку классных приемчиков. И на тебе я собираюсь опробовать один интересный прием…
Знаешь, Торсу нашел змею. Прямо около нашей палатки. Если бы ты ее увидела, умерла бы со страху. Этот безбашенный сардинец размозжил ей голову камнем. Потом подвесил, как колбасу, а мы принялись плясать вокруг, как дураки, как первобытное племя, было очень весело. Помнишь, как мы увидели на тропинке в долине Канцои гадюку? Конечно, помнишь: оставшуюся часть пути ты от меня не отлипала. Так испугалась! Знаешь, синьора Кампорези, когда ты пугаешься, ты становишься очень сексуальной. Вот вернусь и наполню нашу комнату змеями, пауками, мышами и тараканами — тогда ты больше от меня не отлипнешь.
Уже очень поздно. Пойду спать. Пожалуйста, позвони маме и передай, что у меня все хорошо. Последние дни у меня не получалось с ней поговорить, она наверняка нервничает.
С.
P. S. Хочешь — ходи с синими, короткими, прямыми, какими угодно волосами, все равно я от тебя без ума.
Выстрелы в ночи
— Я тут придумал один прикол, — объявляет Чедерна Йетри, когда рано утром они стоят рядом и бреются.
— Какой?
— Сперва обещай, что поможешь, потом объясню.
Оба макают бритвы в один и тот же тазик с теплой водой, стоящий прямо на земле. На поверхности плавает пена для бритья. Чедерна бреется осторожно: у него высыпали прыщики, как бы их не задеть. Он и сам не понимает, почему в такие дни, как сегодня, у него чешутся руки. Знает только, что когда просыпается, ему страшно хочется что-нибудь натворить, поколотить кого-нибудь, разорвать что-то или кого-то на мелкие кусочки, поставить все с ног на голову. Так было, когда он еще ходил в коротких штанишках, и о каждом подобном дне он хранит наполовину досадное, наполовину гордое воспоминание. Было бы здорово отделать кого-нибудь из афганцев, но враг не показывается, так что придется проявить изобретательность. Точнее, придумать прикол.
— Как я могу обещать, если не знаю, в чем дело? — спрашивает Йетри.
— Целочка, ты мне не веришь?
Йетри секунду размышляет. Чедерна прекрасно знает, что тот у него в руках. Йетри — его ученик. Попроси его Чедерна обежать голышом вокруг отряда талибов, он бы наверняка это сделал.
— Да нет, верю, — отвечает Йетри, как и ожидалось.
— Тогда скажи, что обещаешь!
— А это не опасно?
— Нееее. Будешь стоять на шухере.
— Ну тогда ладно. Обещаю.
Чедерна подходит ближе. Хватает руку Йетри, в которой зажата бритва. Проводит ему по щеке. Тот каменеет и распахивает глаза.
— Ты чего?
— Шшш…
Стараясь не дышать, Йетри следит за движением бритвы.
— Слушай! — говорит Чедерна. — Вечером, когда все пойдут в столовую, мы заберем змею из Развалины.
— Я эту дрянь трогать не буду!
— Я сам все сделаю. Я же тебе сказал, будешь стоять на шухере и просто смотреть, чтобы никто не подошел.
— А зачем тебе змея?
— Засуну в спальник Митрано.
— Оба-на!
— Вот именно. Увидишь, как он подскочит, когда найдет змею.
— Ты что, не видел, как он вчера испугался? Он на змею даже смотреть не мог.
— То-то и оно.
Чедерна проводит бритвой по нижней челюсти Йетри, старательно следуя ее изгибу. Их рты так близко друг от друга, что вытяни они губы — и те соприкоснутся. Но Чедерне никогда даже в голову не приходило поцеловать мужчину в губы.
— А если он потом разозлится?
— Кто? Митрано, что ли? В этом весь кайф.
Кайф в том, чтобы раз и навсегда отомстить Митрано за то, что пережил из-за него Чедерна в день обстрела, когда Митрано ныл, как баба, и просил пустить его обратно в убежище, на прежнее место. Но Чедерна этого не говорит, это их с говнюком Митрано личное дело.
— А если Рене разозлится?
— Рене никогда не злится. И вообще мне наплевать. Если делать только то, что он говорит, можно умереть со скуки. Ему тоже будет весело, вот увидишь.
— Ну, не знаю. Что-то мне это не нравится.
— Ты же обещал, что поможешь! Если сейчас передумаешь — значит, ты трус. Ну-ка подними подбородок!
— О’кей, — еле слышно бурчит Йетри, — я согласен.
— Главное, чтобы нас никто не заметил, иначе все пропало. Когда они вернутся и увидят, что змеи больше нет, с ума сойдут.
— Да ведь Торсу вообще не выходит из палатки.
— У Торсу мозги давно закипели от компьютера. Он даже не обратит внимания.
Теперь Чедерна занимается усами Йетри, а тот послушно втягивает губы, чтобы лицо было гладким. Чедерна вытирает ему пальцами остатки пены. Так делал старший брат Чедерны, когда у того только начали расти усы и борода. Ради брата Чедерна готов обежать в чем мать родила вокруг отряда талибов — куда там, он бы и на расстрел пошел. У брата он научился, насколько легко завоевать восхищение того, кто младше тебя.
— Чедерна? — спрашивает Йетри.
— Ну, выкладывай.
— Сделаешь мне бакены с тонкими кончиками, как у тебя? У меня не получается.
Чедерна улыбается ему. Его Йетри — хороший мальчик. Чедерна тронут.
— Не мотай головой, целочка! Дело требует аккуратности.
Ирене еще не заводила разговор о том, что случилось прошлой ночью, но Эджитто от этого не легче: наоборот, он с каждым часом все сильнее нервничает. Когда он проснулся утром, ее уже не было. Полковник сказал, что Ирене уехала в патрульный объезд вместе с солдатами, ей хотелось увидеть базар и обсудить кое-что с информаторами. Появилась она на обеде, в столовой они сидели за одним столом. Эджитто смотрел, как она развлекает офицеров рассказами об одном сослуживце, которому не понравилось то, что она сообщила о нем в Генеральный штаб. Он шел за ней до самого дома, а потом избил, да так, что у нее треснули два ребра. Все смеялись и возмущались: чтобы военный избил коллегу-женщину, где же это видано, что за мерзкий трус! Эджитто, чтобы не выделяться, тоже улыбался. Она все это не выдумала? И почему Ирене решила рассказать именно эту историю? Может, хочет дать ему понять, что с ней шутки плохи? После ночного происшествия (теперь ему хочется называть его именно так — происшествие) он чувствует нечто похожее на опасность. Он даже не исключает, что это шантаж: если он не послушается, Ирене достаточно пальчиком шевельнуть, и вся его карьера полетит к чертям. Вот что она хочет ему сказать: теперь ты должен будешь повиноваться, станешь моим любовником — это куда более тонкая стратегия, чем симуляция беременности. Эджитто почти ничего не съел, только нехотя поклевал жареный картофель.
