Владимир Войнович - Сказка о глупом Галилее (сборник)

1988

Фривольные стихи

ЧУДО

(Ето стихотворение было навеяно событиями перестроики и посвящено еи и надеждам, рожденным ею)Мятежный член художника Да ВинчиЛетал над потрясенною Европой,То к звездам поднимался горделиво,То опускался ниже облаков.Случилось это вроде в понедельник,Или во вторник, или… врать не буду…Короче, был обычный будний день.Обычный день, привычная работа,На рынках шла небойкая торговляИ в магазинах что-то продавалось,Толпились покупатели у касс.Ученики за партами сидели,Водители сидели за штурвалом,В мартенах сталь варили сталевары,И повара в котлах варили суп.По всем дорогам ехали кареты,Возы с поклажей и автомобили,Шли железнодорожные составы,И по морям спешили корабли.Цвели цветы, росли хлеба и дыни,И овощи, и фрукты поспевали,И с криком гомо сапиенс рождался,Другой со стоном тихим отходил.Обычный день, но вдруг воскликнул кто-то:«Летит!». И стал указывать на небо,Ему никто сначала не поверил,Но после все увидели: летит!Повысыпали люди на балконы,На площади, на улицы, и вскореОстановилось всякое движеньеИ наступила дикая жара.Все головы свои позадирали,К глазам несли бинокли и лорнеты,И объективы кинофотокамерНацелились тотчас же на предмет.Все астрономы и домохозяйки,Купцы, шоферы, праздные зевакиВ пустое небо пялили глаза.Два мужика в траттории открытойПровозглашали тосты за Да Винчи,За член его и об заклад побились,Мол, упадет он иль не упадет.Торговки рыбой громко хохотали,А девушки притупливали глазки,Но все ж порою взглядывали в небоИ прыскали стыдливо в кулачок.Монахини испуганно крестилисьИ предрекали светопреставленье,И говорили, это не к добру.Когда обыкновенная кометаПоявится на небе, это худо,Но это не комета… Это, это…Кошмар и ужас, Господи, прости.И педагоги были в затрудненье,Как детям объяснить явленье это,Родители и вовсе растерялись,Вдруг дети разберутся, что к чему.А дети впрямь все мигом раскусили.Был мальчик там по имени ДжованниИль, может быть, Джузеппе, я не помню,А помню только, что, взглянув на небо,У мамы он испуганно спросил:«Ой, мама, это что еще такое?Что за предмет такой продолговатыйНад головами нашими летит?»Конечно, мама несколько смутилась,Попробовала даже отшутиться,Потом нашлась: мол, это дирижабль.Но мальчик был неглупый очень мальчик,Он в тот предмет попристальней вгляделся.«Да что ты, мама, это же пиписька,Ты посмотри, пиписька, – он сказал. —Такую же у дяди ЛеонардоЯ видел в бане прошлую субботу,Точь-в-точь такую, правду говорю».Прохожий посмотрел на мальчугана,И дал ему конфету и мамаше:«Какой ваш мальчик умница», – сказал.А член летал над сушей и морями,Пересекал различные границыИ, наконец, приблизился к границе,Которая обычно на замке.Его тотчас заметили радары,Была внизу объявлена тревога,И прозвучали нужные команды,И поднялось дежурное звено.Майор, Герой Советского Союза,Повел звено вперед по восходящейНа встречу с неопознанным предметом,Навстречу неизвестности самой.Звено неслось, оно сближалось с цельюИ посылало радиосигналы:«Снижайтесь плавно и гасите скоростьИ идентифицируйте себя!»Но цель на то никак не отвечала,Лишь наслаждалась волей и полетом,То к звездам поднималась горделиво,То опускалась ниже облаков.Тогда Герой Советского СоюзаНа эту цель ужасно рассердился,Отдал приказ готовиться к атаке,Отдал приказ атаку начинать.Четыре перехватчика летели,А в них четыре летчика сидели,Четыре пальца точно по командеРешительно нажали кнопки «ПУСК».Четыре замечательных ракетыЧетыре цели точно поразили,Четыре перехватчика при этомБуквально разломились на куски.Три летчика немедленно погибли,И лишь Герой Советского СоюзаЖивым покинул сбитый самолет.Майор на парашюте опускался,А рядом член Да Винчи опускался,Кружил вокруг, жужжал и корчил рожи(Коли о члене можно так сказать).Майор, Герой Советского Союза,Был вне себя и дико матерился,И даже плакал от бессильной злобы,Но что он мог поделать? Ничего.А враг над ним глумился откровенно,Парил, кружил, снижался, поднималсяИ вдруг пропал неведомо куда.С тех пор его, насколько мне известно,Никто нигде ни разу не встречал.Идут года. Прошли десятилетья.Майор в отставку вышел генераломИ генералом был положен в гроб.Давно уж нет и тех торговок рыбой,И девушек смешливых, и монашек.А мальчик тот Джованни иль Джузеппе,Представьте, жив еще и полон сил.Он стал вполне солидным человеком,Благополучным, с неплохим доходом,Весьма примерным мужем и отцом.Он трубку курит, он гуляет с тростью,Он думает о печени и почках,О пользе равномерного питаньяИ о вреде безмерного питья.Пустым мечтаньям он не предаетсяИ в небо глаз не пялит понапрасну,Теперь его ничем не удивишь.Года идут, и славная легендаО чуде, как-то явленном народу,С годами затухает постепенно,Стирается из памяти людской.Но все же есть, есть люди, для которыхЛегенда эта вовсе не легенда,Есть чудаки, романтики, безумцы,Которые, рассудку вопреки,Упрямо верят, что наступит время,Могучий член художника Да ВинчиВернется к нам, поднимется к зениту,Разгонит облака, развеет мрак.Все озарится сказочным сияньем,Вся наша жизнь тогда преобразится,Она в чудесный превратится праздникИ никогда не кончится при том.

1986

Домой как-то после получкиЯ шел в состояньи хмельном.Коровы, мечтая о случке,Вздыхали во мраке ночном.А если в дороге случалисьСобаки, и я различал:Они меж собою случались,Я палкою их разлучал.На крышах рыдали коты,И птахи на ветках свистели,И парень деваху в кустыЗатаскивал с низменной целью.Был вечер на звезды нанизан,Я шел в состоянии пьяном,За чьим-то окном телевизорВещал о свершении планов.О жатве, о нефтедобыче,О шелесте славных знамен…Такими вестями обычноБываю и я вдохновлен.Но тут героической темеРешив изменить по пути,Я думал: кого бы на времяДля низменной цели найти?С надеждой такой неуместной,С бескрылой такою мечтойШагал я по местности местной,Подвыпивший и молодой.

1994

Я как-то по КурфюрстендаммСлонялся праздно и под вечерУвидел праздную мадам,Она слонилась мне навстречу.Я увидал ее и вотСтою, забыв все мира виды…Какая грудь! Какой живот!А зад, что сад Семирамиды.Она была лицом бела,Щеками розова и в целомСтоль соблазнительна была,Что мое тело захотелоС ее соединиться телом.Просил я страстно у мадам,Нажав на все души педали…Она сказала: вам я дам,Но ведь не на Курфюрстендамм,Давайте отойдем подале.Мы отошли, и не угараЯ жар изведал, а безумья,Я низвергался НиагаройИ извергался, как Везувий.В один клубок, в тугой комокМы с ней себя соединилиИ были словно осьминогИ щупальцами шевелили.Лодчонкой утлой в океанЯ, оторвавшись от причала,Был унесен, меня качало,В моих глазах стоял туман,И музыка в ушах звучала.Скрипела скрипка и кларнетС трубой выпиливали вальсы,И хлюпал внутренний секрет,Когда наружу выливался.Тек пот, кипела крови плазма,И мы навроде рыб ли, жаб ли,Дышали и в момент оргазмаВзмывали ввысь, как дирижабли.Так продолжалось много дней,Ночей, рассветов и закатов,Но вот пришла печали дата,Пришла пора проститься с ней.Проститься, как с небес спуститься.Я после этого не жил,А как подстреленная птицаНа месте без толку кружил.Страдал от жара и озноба,Слоняясь по Курфюрстендамм,В надежде снова встретить тамСвою неверную зазнобу,Свою прекрасную мадам…Я жил как бомж и как бездельник,Хмельной, несчастный и без денег,Печаль свою сквозь годы нес.И вдруг в минувший понедельникМы с ней, столкнувшись к носу нос,В оцепенении застылиИ, потрясенья не тая,Я закричал ей: это ты ли?Она сказала: это я.Она! Не мешкая нисколько,Свою добычу я схватилИ утащил домой и в койку,И сразу к делу приступил.Забыв задернуть занавескиИ запереть забывши дверь,Я рвал на ней одежды зверскиИ сам при том рычал как зверь.Любя ее и ненавидя,Я до конца ее раздел.Но, Боже, что же я увидел,Когда добычу разглядел!Заныло сердце, сбились мысли,Произошел в душе обвал.Где то, на что я уповал?Живот обмяк и зад увял,Лицо морщины бороздили,И сиськи жалкие обвисли,Как вымпелы при полном штиле.К тому ж была она хромой,Кривой, на ухо туговатой,Трясла в припадке головойИ затыкала туго ватойПервичный признак половой.Надежды юношей питают,Пытают хвори стариков…Меня в Берлине всякий знает,Я был из первых ходоков.Теперь же на КурфюрстендаммСижу немыт, не брит, нечесан.На проходящих мимо дамГляжу с единственным вопросом…Нет, не дадут иль не дадут,А подадут ли.Осень близко,Течет за ворот дождик склизкий,И дамы, наклоняясь низко,Мне в шляпу пфенниги кладут.

1999