Владимир Войнович - Сказка о глупом Галилее (сборник)

1960

Песни

14 МИНУТ ДО СТАРТАЗаправлены в планшетыКосмические карты,И штурман уточняетВ последний раз маршрут.Давайте-ка, ребята,Закурим перед стартом,У нас еще в запасеЧетырнадцать минут.

Припев:

Я верю, друзья, караваны ракетПомчат нас впередОт звезды до звезды.На пыльных тропинкахДалеких планетОстанутся наши следы.

Наверно, нам, ребята,Припомнится когда-то,Как мы к далеким звездамПрокладывали путь,Как первыми сумелиДостичь заветной целиИ на родную землюСо стороны взглянуть.

Припев.

Давно нас ожидаютДалекие планеты,Холодные планеты,Безмолвные поля.Но ни одна планетаНе ждет нас так, как этаПланета голубаяПо имени Земля.

Припев:

Я верю, друзья, караваны ракетПомчат нас впередОт звезды до звезды.На пыльных тропинкахДалеких планетОстанутся наши следы.

1960

Если тебе одиноко взгрустнется,Если в твой дом постучится беда,Если судьба от тебя отвернется,Песенку эту припомни тогда.

Припев:

Рулатэ, рулатэ, рулатэ, рула,Рулатэ, рулатэ, рула-ла-ла,Рулатэ, рулатэ, рулатэ, рула,Рулатэ, рулатэ, рула-ла-ла!

В жизни всему уделяется место,Рядом с добром уживается зло.Если к другому уходит невеста,То неизвестно, кому повезло.

Припев.

Если случайно остался без денег,Верь, что придет измененье в судьбе,Если ж ты просто лентяй и бездельник,Песенка вряд ли поможет тебе.

Припев.

Песенка эта твой друг и попутчик,Вместе с друзьями ее напевай.Если она почему-то наскучит,Песенку эту другим передай.

Припев:

Рулатэ, рулатэ, рулатэ, рула,Рулатэ, рулатэ, рула-ла-ла,Рулатэ, рулатэ, рулатэ, рула,Рулатэ, рулатэ, рула-ла-ла!

1960

Там лампочка качалась во двореИ вырывала конуру из мрака.В той индивидуальной конуреЖила-была дворовая собака.

Два жениха ходили в гости к ней.Один нес кость, украденную где-то.Другой был и богаче, и щедрей,Он приносил ей рыбные котлеты.

А третий не годился в женихи.Он был поэт и скромен, как поэты.Он приходил, пролаивал стихиИ ничего не требовал при этом.

Ушами хлопал, лапою махал,Пел о любви, о чести и отваге.Он был поэт и вовсе не нахал,Чем и смутил он сердце той дворняги.

Однажды, появившись во дворе,Два пса тащили кости и котлеты.И вдруг узрели оба в конуреЛохматый профиль нашего поэта.

Два пса любили преданно однуИ только в этом были виноваты.Два пса тоскливо выли на луну,Как будто пели «Лунную сонату».

1960

Я покинул этот город так давно,Когда было черно-белое кино,Когда женщины носили креп-жоржет,И вначале был судьбы моей сюжет.Здесь родился я, учился и взрослел,Здесь я в небо предрассветное взлетел,Здесь я девушкам свиданье назначалИ охотно их крюшоном угощал.

Где я только ни летал и ни бывал,Этих мест я никогда не забывал,Пыльных улиц, переулков, площадей,Закоулков малой родины моей.Помню комнаты любимый уголок,Руки мамины и бабушкин пирог,И подругу, что была ко мне добра,Ну и друга помянуть пришла пора.

Я по городу потерянный хожу,Самого себя следов не нахожу.Молодой навстречу движется народ,И никто меня уже не узнает.Что ж, признаюсь, примирился я давноС тем, что жизнь – односерийное кино.Израсходован полученный аванс,И вечерний завершается сеанс.

2003

Одежду небрежно на стул уронив,Мой муж, ты твердила, ужасно ревнив,Он свой пистолет не снимает с ремня,Узнает, застрелит тебя и меня.А я отвечал, что за нашу любовьГотов я до капли пролить свою кровь,За счастье свиданья-слиянья с тобойГотов согласиться с ценою любой.

Был короток песенки этой мотив,Нас выследил нанятый им детектив.Гнев злобному мужу глаза застелил,Тебя он простил, а меня застрелил.Я в жизни любил приключенья и риск,Цветет на могиле моей тамариск,И надпись на камне холодном видна,Что я за любовь расплатился сполна.

Сюда регулярно чужая женаПриходит одна и стоит дотемна.Платком отирает от пыли гранит,Цветы поливает и землю рыхлит.А жалкий убийца, рогатый урод,Железо решетки уныло грызет.Жена передачи не носит в тюрьму,И это, конечно, обидно ему.

Обидно, что не израсходовал онВторой, для нее припасенный патрон.Привычка тогда подвела подлецаНигде ни за что не платить до конца.И с мыслью простою он не был знаком,О том, что любовь не удержишь замком.Постылая участь досталась емуЗа то, что не знал он цены ничему.

Лежу я в земле, но жестокий урокМне вряд ли пошел бы когда-нибудь впрок,И если бы только я снова воскрес,Я б тот же к тебе проявил интерес,Готовый опять за любовную страстьОт пули ревнивца упасть и пропасть,Поскольку и миг обладанья тобойДостоин цены и расплаты любой.

2007

Я никого не трогал,Лишь повести кропал.Но с отчего порогаБыл изгнан и попалЗа дальние пределы,На чуждые пиры.Но где-то конь мой белыйГуляет до поры.Живу себе приватноВ селении Штокдорф,А хочется обратноХотя бы в Шатурторф.Обратно не пускают —Граница на замке,Но призрачно мерцаетНадежда вдалеке.Когда-нибудь роднаяСтрана простит меня,Тогда и оседлаюЯ белого коня.На свой прощальный вечерЯ созову друзей.Скажу ариведерчиИ ауфвидерзейн.И в путь по всей ЕвропеОтправлюсь налегке,Откроется мне в ЧопеГраница на замке,А там уж под ногамиРодимая земляУсыпана цветамиДо самого Кремля.И Спасские открытыВорота, словно встарь.В палате ГрановитойЯ буду жить, как царь.Продам седло и лошадь,Велосипед куплю,Перо свое заброшу,Талант свой утоплю.Что написал, зароюПоглубже где-нибудь.За то звезду ГерояПовесят мне на грудь.И лично Окуджава,Мой подвиг оценя,От имени ДержавыБудет песни петь,Играя на коленях у меня.

1988

В конце семидесятых годов автор нижеприведенного текста жил в доме 4 по улице Черняховского. Будучи преследуем властями, он жил в относительной изоляции, с отключенным телефоном. Некоторые из прежних его знакомых от общения с ним уклонялись, в этих условиях дружеское внимание других людей было особенно ценным. В числе других была Белла Ахмадулина, которая в самые мрачные дни навещала автора и самим своим появлением поддерживала в нем веру в человека и волю к сопротивлению обстоятельствам. Общение с ней было всегда для автора радостным событием, а форму общения передает в искаженном, пародийном виде наше доморощенное стихотворение

Воспоминаний полая водаСошла и ломкий берег полустерла…Нальем в стаканы виски безо льда,Ополоснем сухую полость горла.И обожжем полуоткрытый ротИ помянем, мой друг и собутыльник,Давнишний год, метро «Аэропорт»,Шестой этаж и белый холодильник,Который так заманчиво журчалИ, как Сезам, порою открывался,И открывал нам то, что заключалВ холодных недрах своего пространства.Пусть будет он во все века воспетЗа то, что в повседневности враждебнойОн был для нас как верный терапевтС простым запасом жидкости целебной.Была его сильна над нами власть,Была его к нам бесконечна милость…К нему, к нему душа твоя влеклась,Да и моя к нему же волочилась.А на дворе стоял густой застой,И серый снег топтал топтун ущербный,А нас на кухне ждал накрытый столИ холодильник открывался щедрый.

1988

Фривольные стихи

ЧУДО

(Ето стихотворение было навеяно событиями перестроики и посвящено еи и надеждам, рожденным ею)Мятежный член художника Да ВинчиЛетал над потрясенною Европой,То к звездам поднимался горделиво,То опускался ниже облаков.Случилось это вроде в понедельник,Или во вторник, или… врать не буду…Короче, был обычный будний день.Обычный день, привычная работа,На рынках шла небойкая торговляИ в магазинах что-то продавалось,Толпились покупатели у касс.Ученики за партами сидели,Водители сидели за штурвалом,В мартенах сталь варили сталевары,И повара в котлах варили суп.По всем дорогам ехали кареты,Возы с поклажей и автомобили,Шли железнодорожные составы,И по морям спешили корабли.Цвели цветы, росли хлеба и дыни,И овощи, и фрукты поспевали,И с криком гомо сапиенс рождался,Другой со стоном тихим отходил.Обычный день, но вдруг воскликнул кто-то:«Летит!». И стал указывать на небо,Ему никто сначала не поверил,Но после все увидели: летит!Повысыпали люди на балконы,На площади, на улицы, и вскореОстановилось всякое движеньеИ наступила дикая жара.Все головы свои позадирали,К глазам несли бинокли и лорнеты,И объективы кинофотокамерНацелились тотчас же на предмет.Все астрономы и домохозяйки,Купцы, шоферы, праздные зевакиВ пустое небо пялили глаза.Два мужика в траттории открытойПровозглашали тосты за Да Винчи,За член его и об заклад побились,Мол, упадет он иль не упадет.Торговки рыбой громко хохотали,А девушки притупливали глазки,Но все ж порою взглядывали в небоИ прыскали стыдливо в кулачок.Монахини испуганно крестилисьИ предрекали светопреставленье,И говорили, это не к добру.Когда обыкновенная кометаПоявится на небе, это худо,Но это не комета… Это, это…Кошмар и ужас, Господи, прости.И педагоги были в затрудненье,Как детям объяснить явленье это,Родители и вовсе растерялись,Вдруг дети разберутся, что к чему.А дети впрямь все мигом раскусили.Был мальчик там по имени ДжованниИль, может быть, Джузеппе, я не помню,А помню только, что, взглянув на небо,У мамы он испуганно спросил:«Ой, мама, это что еще такое?Что за предмет такой продолговатыйНад головами нашими летит?»Конечно, мама несколько смутилась,Попробовала даже отшутиться,Потом нашлась: мол, это дирижабль.Но мальчик был неглупый очень мальчик,Он в тот предмет попристальней вгляделся.«Да что ты, мама, это же пиписька,Ты посмотри, пиписька, – он сказал. —Такую же у дяди ЛеонардоЯ видел в бане прошлую субботу,Точь-в-точь такую, правду говорю».Прохожий посмотрел на мальчугана,И дал ему конфету и мамаше:«Какой ваш мальчик умница», – сказал.А член летал над сушей и морями,Пересекал различные границыИ, наконец, приблизился к границе,Которая обычно на замке.Его тотчас заметили радары,Была внизу объявлена тревога,И прозвучали нужные команды,И поднялось дежурное звено.Майор, Герой Советского Союза,Повел звено вперед по восходящейНа встречу с неопознанным предметом,Навстречу неизвестности самой.Звено неслось, оно сближалось с цельюИ посылало радиосигналы:«Снижайтесь плавно и гасите скоростьИ идентифицируйте себя!»Но цель на то никак не отвечала,Лишь наслаждалась волей и полетом,То к звездам поднималась горделиво,То опускалась ниже облаков.Тогда Герой Советского СоюзаНа эту цель ужасно рассердился,Отдал приказ готовиться к атаке,Отдал приказ атаку начинать.Четыре перехватчика летели,А в них четыре летчика сидели,Четыре пальца точно по командеРешительно нажали кнопки «ПУСК».Четыре замечательных ракетыЧетыре цели точно поразили,Четыре перехватчика при этомБуквально разломились на куски.Три летчика немедленно погибли,И лишь Герой Советского СоюзаЖивым покинул сбитый самолет.Майор на парашюте опускался,А рядом член Да Винчи опускался,Кружил вокруг, жужжал и корчил рожи(Коли о члене можно так сказать).Майор, Герой Советского Союза,Был вне себя и дико матерился,И даже плакал от бессильной злобы,Но что он мог поделать? Ничего.А враг над ним глумился откровенно,Парил, кружил, снижался, поднималсяИ вдруг пропал неведомо куда.С тех пор его, насколько мне известно,Никто нигде ни разу не встречал.Идут года. Прошли десятилетья.Майор в отставку вышел генераломИ генералом был положен в гроб.Давно уж нет и тех торговок рыбой,И девушек смешливых, и монашек.А мальчик тот Джованни иль Джузеппе,Представьте, жив еще и полон сил.Он стал вполне солидным человеком,Благополучным, с неплохим доходом,Весьма примерным мужем и отцом.Он трубку курит, он гуляет с тростью,Он думает о печени и почках,О пользе равномерного питаньяИ о вреде безмерного питья.Пустым мечтаньям он не предаетсяИ в небо глаз не пялит понапрасну,Теперь его ничем не удивишь.Года идут, и славная легендаО чуде, как-то явленном народу,С годами затухает постепенно,Стирается из памяти людской.Но все же есть, есть люди, для которыхЛегенда эта вовсе не легенда,Есть чудаки, романтики, безумцы,Которые, рассудку вопреки,Упрямо верят, что наступит время,Могучий член художника Да ВинчиВернется к нам, поднимется к зениту,Разгонит облака, развеет мрак.Все озарится сказочным сияньем,Вся наша жизнь тогда преобразится,Она в чудесный превратится праздникИ никогда не кончится при том.

1986