Алексей Колышевский - МЖ-2. Роман о чиновничьем беспределе
Собственно, штабов было два. Один постоянно функционировал в кабинете Коваленко, другой был более мобилен, и члены его в составе Сеченова, Кленовского и меня собирались в разных местах Москвы на короткие «летучки». Телефонной связи, даже самой надежной, не доверялся никто. Масионжик часами пропадал в ГУВД, мы же постепенно переместились в берлогу к Верещу, которого веселило наше общество, а генерал Петя, так тот просто приводил его уже одним своим появлением в состояние щенячьего восторга.
– Ну, хули гриба отвесил? – неизменно приветствовал Вереща генерал Петя, намекая на постоянно отвисшую, слюнявую нижнюю губу моего неадекватного приятеля. – Это смоленское выражение, – как-то пояснил нам с Герой Сеченов.
– Ы-ы-ы, – хохотал Верещ, – а знаете, Петр, у нас тут чувак один, торчок, пошел к другим торчкам на день рожденья и решил у них дома в раковину поссать. Знаете, что они с ним сделали?
– Боюсь и предположить, – вежливо отвечал генерал Петя.
– Они накурили его кошку, и та ночью его задрала на хрен. А еще, один чувак пришел домой с работы пораньше, когда его теща на кухне жарила котлеты, а сам сел за комп и стал дрочить на порнуху с трансами, и тут она неожиданно вошла. Пришлось ему трахнуть свою тещу, а когда они трахались, пришла домой его жена и увидела, чем занимается ее мама с ее мужем. Она взяла утюг и всех убила. Сейчас вроде в бегах, – пытался острить Верещ и сам смеялся над своими тупыми историями.
Потом мы незаметно оттесняли его в коридор, и он уходил гулять на улицу, где охранял наши автомобили, гавкая на прохожих…
– Да, выходит дело, никто тех чурбанов до конца не оценил, – сокрушался генерал Петя, – ведь это ж подумать, столько педерастов знаменитых замочили?! Вдвоем! Стамесками!
После допроса посредника Резвана генерал Петя был озлоблен, казалось, на весь мир, а правая рука его подозрительно опухла, и на фалангах пальцев виднелись будто бы следы от чьих-то зубов.
– Одно приятно, что раньше ментов этого Резвана получилось ощипать, но и только, – продолжал генерал, – теперь уж мы опять в равном положении, и никто – ни мы, ни менты, вперед нисколько не продвинулись, получается. Вот, спрашивается, где носит эту сладкую парочку со стамесками? Кого они потрошат прямо сейчас? Несчастные, мля, забитые гастарбайтеры! Вы кстати знаете, парни, – обратился он к нам, – что за брехня начинается на рынках? Там эти двое уже почти национальные герои, неуловимые мстители! Режут белых свиней во имя Аллаха. Так им, то есть нам, и надо. Я вот чего боюсь, – генерал Петя стал совсем серьезным, – как бы сейчас стамеска не стала символом миграционного сопротивления.
– Правила хорошего тона? Стань героем – зарежь москвича стамеской? – саркастически усмехнулся Гера. – Не думаю. Слишком они трусливы и неорганизованны.
– Ну это пока, – медленно сказал Сеченов, – это пока…
За окном взвизгнули тормоза, в окно постучали. Это был условный сигнал, и генерал Петя ринулся к подоконнику. За окном стоял перетянутый портупеей младший офицер госбезопасности и левой рукой доставал из прикованного к запястью правой руки портфеля конверт с пятью сургучными печатями.
– Вам пакет, товарищ генерал, – шепотом, как и положено было по инструкции, доложил младший офицер и протянул конверт Сеченову.
– Благодарю, – ответил тот и, всмотревшись в лицо младшего офицера, отчего-то сделался немного грустным, – вот, сынок, возьми-ка, – с этими словами генерал Петя протянул младшему офицеру тысячную бумажку. Тот густо покраснел:
– Извините, товарищ генерал, не положено.
– Кем не положено-то? Мною и не положено. А раз я даю, то бери смело, – генерал с грохотом закрыл окно, принялся взламывать печати, и мы с Герой некоторое время смотрели, как крошился сургуч на вытертый Димонов ковер. – Равняйсь! Смирно! – проорал генерал Петя после прочтения депеши из пакета. – Задержаны!
Задержаны? Как, кем, когда?! Нас переполняли вопросы, но генерал Петя очень быстро взял себя в руки и, глядя на меня, сказал:
– Сейчас немедленно на Чкаловский аэропорт. Там найдешь коменданта, он меня знает. Вот тебе записка, – Сеченов быстро писал что-то на клочке бумаги, оторванном от депеши, – отдашь ему, и он тебе передаст двоих красавчиков с рук на руки. Запихнешь их в багажник и поедешь вот сюда, – он оторвал еще кусок бумаги и написал мне адрес. – Там их определишь на постой до поры до времени и начинай заниматься девкой, как и договаривались.
При словах «заниматься девкой» внутри меня все вновь сладко заныло. Я вспомнил бегущую навстречу мне по тротуару красавицу, словно сошедшую с картины Валеджо, ощутил немедленную эрекцию и шум в ушах. Я займусь ею, герр генерал, о, с какой охотой я ею займусь. Вот только смотаюсь до Чкаловского, загружу багажник и…
– Слыхал?
Оказывается, я замечтался и пропустил мимо ушей несколько важных наставлений генерала. Чего они касались, я узнал позже, а тогда я, естественно, не подал виду, что не расслышал, и утвердительно кивнул. «Подумаешь, отвезти в багажнике пару связанных и беспомощных дураков?! Ерунда. Лора – вот что совсем не ерунда, друзья мои». И с головой, в которой пошаливал легкомысленный сквозняк, я помчался в Чкаловский.
5
Визиту моему на военный аэродром предшествовало задержание двух негодяев возле российско-казахстанской границы, само по себе довольно интересное и произошедшее при совершенно дурацких обстоятельствах, доказывающих то, что бог шельму все же метит. Ровшан и Джумшут, встретившись где-то на окраине Троицка, долго обсуждали, как бы им посподручнее перейти границу, до которой оставалось еще около двухсот километров. Подумав хорошенько, они на товарном поезде доехали до узловой станции Золотая Сопка. Ехали всю ночь, а наутро соскочили перед самой станцией и ушли в степь, где, ориентируясь по невесть каким приметам, добрались до реки с красноречивым и несколько коротковатым, на мой взгляд, названием Уй. Здесь они убили троих рыбаков, чьи трупы, привязав к ним камни, утопили, и, завладев моторной лодкой, вышли на ней в устье Уя, не догадываясь о том, какую злую шутку готовится Уй с ними сыграть. Уй – он такой. С ним шутить не стоит. Так же, как не стоит шутить с географией. Граница проходит по Ую, и ее патрулируют казахские и российские пограничники. Хитрожопые узбеки жались к казахскому берегу, и их никто ни разу не остановил. Но когда стемнело, Ровшан нашел в лодке спрятанную под брезентом бутыль огненной воды – самогона, и нечестивцы принялись лакать самогон, опьяненные воздухом, как им казалось, достигнутой свободы. За распитием их застала ночь, в ночи у обоих отказал их внутренний компас, и они пристали к российскому берегу, где и заночевали. А утром их, похмельных и сонных, взял за смуглые задницы российский пограничный патруль. Дальше все происходило быстро: сверили данные в паспортах с данными в предписании, полученном из Москвы, сравнили фотороботы с оригиналами, доложили опять же в Москву и получили оттуда приказ немедленно и негласно доставить парочку на военный аэродром в Чкаловский. Коваленко узнал об этом тогда, когда самолет уже заходил на посадку, а я въезжал на территорию аэродрома. В моей машине, словно пропуск-вездеход, сидел комендант аэродрома с запиской генерала Пети в кулаке. Все складывалось как нельзя лучше, но в результате я оказался в полном дерьме.
Без каких-либо церемоний обоих убийц, закованных в наручники по рукам и ногам, с брезентовыми мешками на головах загрузили в багажник «Ауди». Со стороны я казался сам себе нереально великим спецагентом по фамилии, начинавшейся на «Б». Панибратски хлопнув по плечу коменданта, я вскочил за руль и под визг шин покинул летное поле. Пронесся через городок и на окраине, перед самым выездом на короткое Чкаловское шоссе, был остановлен нарядом ДПС. Их было двое, и вели они себя странно. Сначала вместо того, чтобы подойти с водительской стороны, обошли машину два или три раза, и один зачем-то заглянул под днище. Все это, должно быть, сильно напоминало провокацию, но я был преступно расслаблен и вообще несерьезно воспринимал происходящее. Знакомство с генералом Петей давно вскружило мне голову, мне казалось, что я всесилен, я свято верил своему фальшивому удостоверению, которое приобретало реальный вес вместе с моей внушительной личиной. Поэтому я нажал кнопку стеклоподъемника и высокомерно спросил инспекторов, в чем дело и что им вообще от меня нужно. Мой тон сразу их разозлил, и старший из них, капитан, похожий на жиголо с тонкими, словно нарисованными фломастером усиками, попросил меня выйти из машины.
– А в чем дело, капитан? – заносчиво спросил я, предвкушая близость своего триумфа и готовясь показать свое удостоверение. – Может, для начала в документы мои заглянете ради любопытства?
Не дожидаясь его ответа, я помахал перед его носом своей ксивой:
– Как старший по званию требую меня не задерживать. Нахожусь при исполнении, – ввернул я засевшие в памяти кинофразы.
