Мун Ли - Наш испорченный герой. Встреча с братом
Я даже вздрогнул от этого неожиданного поворота. Значит, я был для брата тем же, чем был отец для меня в дни моей тяжкой юности. Для них бременем и проклятием был я, а для меня — отец. Отец решил бежать на Север сам, никого не спросив, а отвечал за это я. Я уже немолод, я изучал историю и знаю, что она устроена так, что люди почти всегда оказываются против неё бессильны. Я понимал обиду брата, потому что это была и моя обида, но всё же после его рассказа я остро почувствовал абсурдность этого мира.
— Знаешь, почему я всё-таки решил с тобой встретиться? — спросил брат. — Ты думаешь, чтобы выполнить последнюю отцовскую волю, передать медаль? Ничего подобного. От этого его завещания во мне только вскипела старая ревность. Как он мог завещать тебе самую дорогую награду, которую получил в жизни? Кто же тогда мы для него? Нет, я приехал, чтобы на тебя посмотреть. Чтобы увидеть, как выглядит это проклятие, этот камень преткновения. Скажу честно: я отправлялся на встречу со смертельным врагом. Но, как только я увидел тебя, я понял, что ты не враг. Это трудно объяснить, но я увидел… своего брата. Мне захотелось не оскорблять тебя, а обнять тебя и заплакать. И по мере того как я узнавал тебя лучше, мне становилось стыдно за свою злобу. Мне даже начинало казаться, что я ждал встречи с тобой всю жизнь. Куда ушла ненависть? Что утешит и тебя, и нас за все обиды? Разве всё это правильно? Скажи мне, почему всё так устроено? А?
«Дорогой брат! Я тоже этого не знаю, — отвечал я мысленно. — Я чувствовал точно то же, что и ты, всю жизнь. Мы приносили друг другу страдания, хотя были ни в чём не виноваты. Именно об этом я и плакал на берегу реки Тумень. Всё, что я знаю, — это что прошла целая эпоха, и теперь мне надо совсем иначе оценить свою жизнь. Я чувствую, что нельзя винить никого в своих несчастьях, как бы мало ты их ни заслуживал».
— И я тебе солгал. Ни в каком руководящем комитете я не служу. Это я только хотел бы там работать. Я простой инженер на этом комбинате в Кимчхеке, сортирую там руду. Младшая сестра действительно вышла замуж за партработника. Но он вдовец с двумя детьми, много старше её, а она красавица и умница. И никогда бы он на ней не женился, не будь он вдовцом. Младший брат — да, он поступил в Институт иностранных языков. Но он хотел быть дипломатом, поступить в Университет имени Ким Ир Сена, но не смог, хотя у него светлая голова. И в жизни отца ничего не заладилось — работал, где приказывала партия, сегодня на стройке, а завтра в НИИ. «Человек, который получил от страны больше, чем ей дал», — это чушь, это годится только для песен. И ещё я тебе хочу сказать: умер он совсем не так, как я тебе описал. Мы потратили все наши деньги на обезболивающие, а под конец уже не могли их покупать, так что последние дни нам оставалось только смотреть, как он корчится от боли!
«Брат, дорогой, пожалуйста, остановись. Тебе всё равно придётся жить при этом режиме ещё долго. Будь мудрым: если нет ботинок по размеру, надо втискиваться в те, что есть. Конечно, лучше иметь удобную обувь, но бывает, что это не по карману. Обувными магазинами истории всегда владеют сапожники. Либералы на Юге осудили бы меня за исторический нигилизм, но я хочу сказать тебе — ты ведь моя плоть и кровь: не торопи приближение будущего и не смотри на настоящее как на мечту, воплотившуюся в жизнь. Пожалуйста, не ввязывайся в революцию, у неё нет шансов на победу. Наберись терпения и жди. Будущее придёт само».
— И про старшую сестру я тоже лгал. Я тебе говорил про приятеля, который работал вторым секретарем в посольстве. Это не приятель, это муж сестры. Он влюбился в неё, когда ещё был студентом, и они поженились, хотя им со всех сторон чинили препятствия. И с тех пор этот брак как гиря для его карьеры. Он окончил факультет международных отношений Университета имени Ким Ир Сена, но он всего лишь второй секретарь, хотя ему уже за сорок. И служит только по экономической части. Сестра сейчас в Пекине. Это я тебе говорю, хотя семья решила, чтобы я не смел говорить тебе, что она там. Если ты попытаешься с ней встретиться, это может очень плохо кончиться и для неё, и для её мужа. Но… В общем, вот её телефон. Навести её в Пекине, если сможешь. В конце концов, это встреча брата и сестры, кому от этого плохо?
Он протянул мне листок бумаги с телефоном.
Вскоре он заснул. Я перенес его на одну из двух кроватей, стоявших в номере, и снял с него костюм. Этот старомодный костюм при ближайшем рассмотрении оказался новеньким, с иголочки, и — не знаю почему — это вызывало у меня слёзы.
Я долго не мог уснуть, ворочался, перебирая в памяти события этого дня, но в конце концов всё-таки заснул. Проснулся я рано. Брат спал, свернувшись, как младенец. Одеяло, которое я заботливо подоткнул под него, валялось на полу. Я осторожно поправил ему подушку, и в этот момент он проснулся.
В отличие от вчерашнего вечера, когда он был пьян, теперь его движения были робкими. Он стал торопливо одеваться, видимо намереваясь сразу уйти. Я подумал, что, наверное, ему лучше будет уйти в темноте, пока ещё не рассвело, и не стал пытаться его удержать. Вместо этого я протянул ему приготовленный заранее конверт:
— На вот, возьми. Тут две тысячи шестьсот долларов. Может, пригодится.
Мне не хотелось выдумывать никакого предлога. Брат нерешительно посмотрел на меня. Он, видимо, хотел что-то сказать, но потом передумал и просто взял конверт обеими руками:
— Спасибо, брат. Ну, прощай.
Он поклонился мне низко, как школьник — учителю, и вышел за дверь.
Вот и всё. Впрочем, было ещё продолжение. Наверное, об этом не стоило бы рассказывать, но мне почему-то кажется, что мой рассказ будет неполным, если я не опишу то, что случилось в Пекине. Поначалу я не собирался встречаться с сестрой, но слова брата не выходили у меня из головы. Я всё время думал об этом и ещё о конфликте между Объединителем и торговцем древностями. «Объединение, — думал я, — это не что иное, как встреча массы братьев и сестёр, которые раньше были совсем чужими друг другу».
Самолёт с нашей группой совершил посадку в Пекине в час дня. Как только мы зарегистрировались в отеле, я набрал у себя в номере тот телефон, который дал мне брат. Ответил молодой женский голос. Я попросил позвать сестру, и эта девушка тут же ответила, что её нет дома. Её тон был таким холодным, что я даже засомневался: просить ли её передать, что я звонил? Но я всё-таки назвал себя и попросил записать мой гостиничный телефон, чтобы передать сестре, когда она придёт.
Я прождал у телефона почти до вечера, но сестра так и не позвонила. Наконец я не выдержал и набрал номер ещё раз. Ответил тот же женский голос и сказал то же самое. Я повторил попытку поздно вечером и ещё раз — на следующее утро. Результат бы всё тот же: женский голос отвечал немедленно, словно эта девушка не отходила от телефона, и говорил, что сестры нет дома.
Время близилось к отъезду. Все наши отправились смотреть гробницы императоров династии Мин, заранее рассчитавшись с гостиницей. Мне тоже пора было освобождать номер. Я лихорадочно набрал номер в последний раз. И только теперь мне пришло в голову, что в голосе молодой женщины слышались знакомые нотки. Он напоминал голос моей родной сестры, когда она была помоложе. Девушка взяла трубку. Да, этот голос был очень похож.
«А, так это ты? А я ожидал услышать голос гораздо старше, я ведь знаю, что тебе уже под сорок лет. Так, значит, ты моя младшая сестра?»
Я не сказал всего этого, потому что в голосе сестры явственно звучал железный отказ. Видимо, брат позвонил ей из Яньцзи и предупредил обо мне. Всё было понятно: встречаться со мной было для неё крайне рискованно, поэтому она и сидела в страхе у телефона. Я задумался: если у неё есть причины избегать меня, то надо ли настаивать на встрече? За всю жизнь я не сделал ей ничего хорошего как старший брат, так, может быть, постараться, по крайней мере, не делать ничего плохого? Но и уезжать просто так было ужасно грустно. Я решил пойти на компромисс:
— Пожалуйста, скажите госпоже Ли Мун Хи, когда она вернётся, что звонил её брат из Южной Кореи. Я улетаю в Сеул сегодня четырехчасовым самолётом, и мне будет очень жаль, если мы не встретимся. Не знаю, когда я ещё раз попаду в Пекин. Ну и, конечно, я не могу знать, будет ли госпожа Ли ещё в Пекине, когда я снова тут окажусь. Так что передайте ей, пожалуйста, что брат будет ждать её в холле отеля до часу, а потом с двух часов в аэропорту.
Я был уверен, что говорю с самой сестрой, и пытался вложить свои чувства в эти обтекаемые слова. Повисла небольшая пауза.
— Хорошо. Разумеется, я передам ей, как только она вернётся. Ну что ж, до свидания!
На этом «до свидания» её голос ощутимо дрогнул.
Я ждал её два часа в холле гостиницы, потом ждал ещё час в аэропорту, но Мун Хи не пришла. Значит, её «до свидания» по телефону означало «прощай».