Мун Ли - Наш испорченный герой. Встреча с братом

— Увидимся, — сказал он. — Вот попомни мои слова: мы скоро объединимся.

Но уверенности в его голосе не было.

Я вспомнил ещё об одном деле, и ко мне вернулось то смущение, которое исчезло было во время поездки на границу. Дело в том, что я привёз с собой небольшую сумму денег в американских долларах, чтобы отдать брату. Теперь я уже не думал, что он и вся его семья сильно бедствуют, даже учитывая все северокорейские несчастья, поскольку знал, как высоко они там стоят по статусу и образованию. Но я думал о том, что у брата могли возникнуть неприятности, если узнают о нашей встрече, и тут деньги пригодятся. Однако после всех наших разговоров я уже и сам не знал — надо давать деньги или нет. Поскольку он очень болезненно реагировал на любые намёки на нищету Севера и богатство Юга, то, видимо, лучше было не давать.

Такси уже остановилось у дверей отеля, и решение надо было принимать срочно. Я украдкой посмотрел на брата, ища какую-нибудь подсказку на его лице. Он ещё раз взглянул на часы и торопливо вышел из машины. Ничто не говорило о том, что он ждёт от меня денег. И спрашивать об этом было, похоже, поздно.

Я выбрался из такси вслед за ним и, уже оставив всякую мысль о том, чтобы сунуть деньги, просто протянул ему руку. Брат, видимо, хотел что-то сказать, но не решался.

— Ну что, прощай? — сказал я.

— Я постараюсь ещё раз прийти.

— Да ты не старайся так уж сильно. Ты же сам говоришь — наши страны скоро объединятся. Тогда будем встречаться, когда захотим.

Не знаю, что уж он там делал в своём руководящем комитете, но рука у него была грубая, как у рабочего. Я пожал её с силой.

— Ну, прощай. Я верю, что душа отца не оставит вас всех там, на Севере. Береги себя и семью.

Мне было так тяжело расставаться с ним, как будто я терял человека, с которым прожил часть своей жизни. И у него в глазах тоже стояли слёзы.

— Ну и ты тоже береги себя.

— Передавай там привет всем нашим братьям и сёстрам… — сказал я, а потом, помедлив, словно принимая трудное решение, добавил: — И нашей маме тоже.

Ещё когда я только готовился к встрече с ним, я никак не мог решить для себя: как мне называть его мать? Не мачехой же… Никакое слово не подходило. Тогда я решил говорить: «твоя мама». Но в момент расставания мои губы сами произнесли слово «наша». В древних корейских законах были предусмотрены исключительные случаи, когда человеку разрешалось брать вторую жену. И по моим, уже современным представлениям, мать моего брата вполне можно было назвать «нашей мамой». Меня поразило только, как естественно, сами собой прозвучали у меня эти слова.

Брат был явно тронут. Его лицо прояснилось, хмель как будто сразу слетел с него. Он посмотрел на меня пристально, а потом глубоко поклонился и сказал:

— Пожалуйста, передай привет моим братьям и сёстрам, племянникам и племянницам, а также нашей маме.

Слово «наша» в его устах прозвучало столь же естественно, как и в моих.

Фойе гостиницы бурлило. Прибыла новая большая тургруппа, и люди носились взад-вперёд, волнуясь, не пропал ли багаж. По громким восклицаниям и по акценту я сразу понял, что они были из южнокорейской глубинки.

Было время, когда меня радовала встреча с соотечественниками за границей. Услышав корейскую речь, я всегда подходил к этим незнакомым людям, спрашивал, откуда они, а если был в городе уже несколько дней, то обязательно советовал, что тут лучше посмотреть. Но потом эти встречи стали мне неприятны, и в конце концов я начал их избегать.

В тот день я почувствовал неприязнь ко вновь прибывшим с первого взгляда. Мужчины вырядились в костюмы для сафари, как будто ехали на гору Пэктусан охотиться на тигров. У каждого на шее висела видеокамера, причём по большей части японского производства. И молодые, и старые были в джинсах или шортах и в дорогих кроссовках. И цвет, и покрой — всё выдавало грубую западную моду на одежду для спорта и отдыха, как будто эти люди считали, что, отправляясь в турпоездку, надо оставлять дома чувство собственного достоинства. Среди них явно преобладали супружеские пары, и, значит, большинство женщин были домохозяйками, — но ни одна из них не носила юбку, как положено. Либо облегающие слаксы, которые выставляли напоказ их далёкие от элегантности фигуры, либо шорты, не закрывающие колени. Конечно, в путешествие надо отправляться в удобной одежде, но она могла быть и поприличнее.

Вели они себя так, как будто купили этот отель. Мужчины собирались кучками и громко что-то обсуждали, размахивая руками и ничуть не заботясь о том, что они мешают другим постояльцам. А женщины принимали позы голливудских актрис на роли роковых женщин: ноги скрещены или задраны на чемоданы, как будто они развалились у себя в гостиной. Конечно, я понимал, что им придавало уверенности процветание нашей страны, но их дурные манеры и наглость были мне отвратительны.

Я не хотел показывать свои чувства и потому просто прошёл мимо них, ни на кого не глядя. Но возле лифта кто-то меня окликнул:

— Здравствуйте, как поживаете?

Мне показалось, что в голосе звучит северокорейский акцент, столь частый в этих местах, и к тому же приветствие было чересчур вежливым. Но, обернувшись, я увидел нашего Объединителя. Его вид резко контрастировал с толпой туристов: строгий серый костюм, коричневый галстук и чёрные ботинки. Он как будто самим выбором цветов подчёркивал своё чувство собственного достоинства.

— Отлично, спасибо, — ответил я. — Я слышал, что вы не поехали на экскурсию. Ну, как ваша работа?

Он подошёл поближе, и я заметил нечто странное: на его пиджаке и рубашке были видны крупные пятна, как будто он вывернул на себя тарелку, а потом наскоро вытер одежду мокрым полотенцем. Когда он приблизился вплотную, я почуял явственный запах еды.

— А, вы смотрите на эти пятна? Это официант меня облил случайно за обедом, — объяснил он.

Мне что-то не верилось в таких неловких официантов: пятна были даже на воротнике рубашки, так что, видимо, тарелка пролилась прямо ему на голову.

— Вы бы попросили сразу постирать вам всё тут, в отеле, если у вас нет второй пары, — сказал я. — Завтра мы остановимся на ночь в Пекине, вдруг вам вечером понадобится костюм?

— Не беспокойтесь. В Пекине я собираюсь вместе со всеми на экскурсии. Гробницы династии Мин и всё прочее. Так что одеваться официально не придётся, — сказал он с явно притворной беззаботностью.

Подошёл лифт. Я нажал свой восьмой этаж, он тоже надавил кнопку. Потом он вдруг спросил:

— Вы сейчас кого-нибудь ждёте в гости?

Я вспомнил, что господин Ким обещал зайти после ужина, но до ужина было ещё далеко, и поэтому я ответил:

— Нет, сейчас никого.

— Тогда, может быть, поднимемся наверх в кафе и поболтаем? — предложил он. — Чего нам сидеть в номерах? Группа вернётся уже затемно. А вы, похоже, уже сегодня выпили, а? Ну что ж, я тоже не прочь хлебнуть пивка. Ну как, профессор?

Я посмотрел на него с недоумением: а этот откуда знает, кто я? Он улыбнулся в ответ:

— Я вас сразу узнал. Я, конечно, не учёный, но очень интересуюсь историей, так что вас-то знаю. Вы — профессор Ли Хён Соп из университета Дэхан, правильно?

Пока я думал, как тут реагировать, лифт остановился на восьмом этаже и дверь отворилась. Объединитель, не спрашивая меня, надавил сначала кнопку закрытия дверей, а потом — последнего этажа.

Верхнее кафе, в отличие от нижнего, было почти пусто. Я уселся у окна с видом на город, чувствуя себя военнопленным этого сумасшедшего Объединителя. Хотя, с другой стороны, если бы я его не встретил, то наверняка и сам поднялся бы сюда, чтобы утешить себя после расставания с братом какой-нибудь выпивкой.

Объединитель, даже не взглянув в мою сторону, заказал три бутылки пива и закуски. Потом он пробормотал себе под нос с крайне недовольной миной:

— Этот жулик наверняка сейчас замышляет какую-нибудь гадость! Надо было мне всё-таки зайти в номер и помешать ему.

— О ком вы говорите?

— Я говорю о том мошеннике, который тоже никуда не поехал. Вы его знаете — вы с ним беседовали вчера в кофейне.

— А, этот бизнесмен! Ну да, мы с ним поговорили немного, а что?

— Бизнесмен? Это вор и мошенник. Вы знаете, зачем он сюда приехал? Для того чтобы расхищать наши культурные ценности. Он держит лавочку на Инсадонге[23], но это только прикрытие для его настоящих занятий. Он раскапывает могилы и занимается контрабандой антиквариата.

Шок от этих слов разом заглушил предыдущий — от того, что Объединитель, оказывается, с самого начала знал, кто я такой, но не подавал вида. При словах о расхитителе могил и о торговце антиквариатом во мне встрепенулся историк.

— Да что вы говорите?! Ай-я-яй… Но послушайте, ведь отсюда очень трудно что-то вывезти. Я имею в виду — китайская таможня наверняка за этим следит в оба. Они ведь не первый год воюют с этим злом.