Пётр Самотарж - Одиночество зверя

— Они не с пустыми руками пришли.

— Ты о ком?

— О Покровском с Корчёным, разумеется. Подходит ко мне и, между делом, с шутками-прибаутками начинает подсовывать свои бумажки.

— Кто подошёл? Какие бумажки?

— Корчёный. С законопроектами. Хотят, чтобы в Думу с ними шли мы.

— Что, прямо стал папку тебе в руки совать?

— Нет, конечно. Я фигурально выразился. Завёл речь о политической целесообразности.

— И в чём проблема? Возьми, провентилируй вопрос со своими. Что за законопроекты, кстати?

— В подробности я не вникал. Что-то о рынке ценных бумаг и внешней торговле.

— Считаешь, нам в этих областях нечего поправить?

— Есть, разумеется, мы сами готовим документы.

— Замечательно. Посмотри, чего они там наработали, сопоставьте, взвесьте. Если есть интересные моменты — включайте и подавайте.

— Включайте? Думу пройдёт только вариант Покровского, и никакой другой. Мы не включать должны, а отодвинуть свой проект и взять его. Но вслух объявить его своим. Надоели мне эти игры. У правительства есть право законодательной инициативы, почему они вечно через нас действуют? Шпионские игры какие-то.

— Сергей, давай не будем принимать решения на бегу. Без спешки посмотри у себя их наработки, если не возникнет принципиальных возражений — не вижу ничего страшного.

— Как же — ничего страшного. Мне кажется, я начал понимать его замысел.

— Чей?

— Покровского. Он указывает тебе твоё настоящее место.

Саранцев резким движением поставил пустой бокал на поднос проходящего мимо официанта, стараясь не выказать внешне вспышку гнева. Год за годом он строил свои отношения с генералом, как медведь устраивает свою берлогу. В удобном месте, с минимальной затратой сил, но не слишком тщательно маскируя его, поскольку естественных врагов нет, а с человеком соперничать бессмысленно. Теперь перед ним стоит бесцеремонный человек и говорит без тени смущения о негодности всей затеи. Мол, совсем не стоило тратить силы, ведь в политике нет тайных мест для персонального убежища, они все на виду у профессиональных охотников.

— Пойдём, — коротко мотнул он головой и, не оборачиваясь, отправился из гостиной в свой кабинет. Добравшись до рабочего стола, плюхнулся в кресло и откинулся на спинку.

— Игорь, я не считаю нужным играть в поддавки, — заявил Антонов, присаживаясь на край стола и наклоняясь поближе к собеседнику. — Ты должен поставить себя иначе.

— Я должен? — тихо повторил Саранцев, опустив взгляд.

— Разумеется. Он не должен считать себя главным.

— Ты думаешь, он считает себя главным?

— А ты так не думаешь? Он готовит материалы администрации президента.

— Он в полном соответствии с Конституцией готовит законопроекты для проведения через парламент. Не вижу здесь ничего ужасного.

— Если бы он представлял их в Думу сам, я бы тоже не беспокоился. Но сегодняшнее положение дел таково: Дума получает законопроекты из администрации президента, зная их реальное происхождение.

— Ты имеешь в виду конкретно «Единую Россию»?

— Этих — уж во всяком случае. Уверяю тебя, Корчёный в разговорах с Осташиным не забывает между делом вставлять замечания о документах, которые скоро придут в Думу из администрации президента.

Саранцев замолчал. Вспышка гнева угасла, никак не проявившись внешне или словесно, теперь настал момент трезвой оценки создавшейся ситуации. Начинать войну с влиятельным премьером страшно не хотелось, играть при нём вторую скрипку — тоже. Куда шагнуть дальше, какие меры принять к поддержанию своей власти — неизвестно.

— Предлагаешь отказать им в маленькой просьбе? — спросил Игорь Петрович Антонова, не надеясь на прямой ответ.

— Предлагаю договориться о распределении сфер ответственности. Мы не должны одновременно с ними готовить материалы о регулировании одного и того же сегмента экономики, например. Либо мы сразу отдаём им всё управление народным хозяйством, но совершенно не пускаем в оборону и внешнюю политику. Нужна твёрдая и окончательная договорённость.

— В Конституции ведь нет отчётливого разделения компетенции правительства и президента. Всегда остаются места пересечения интересов. Почему бы нам не заниматься их согласованием и взаимодействовать к общей выгоде?

— Для «Единой России», читай — для Думы и Совета Федерации, Покровский стоит выше тебя.

— Не вижу здесь катастрофы. Они выбрали его своим лидером, он опирается на них. Но ведь и я — не пустое место. Конфликт между президентом и парламентом не нужен никому, но не в последнюю очередь — Покровскому. Он слишком часто говорил о политической стабильности как об одном из важнейших своих достижений.

— Вот именно! В случае конфликта ты и станешь виновником дестабилизации.

— Кто станет козлом отпущения — решится в информационной войне. Неужели мы не сможем обеспечить себе достойное представительство на телеканалах? Не смеши меня.

— И не думал тебя развлекать. Но ты, похоже, слишком полагаешься на президентский характер нашей республики. В действительности твои полномочия вовсе не так широки, как всем кажется.

— Настолько, что я не смогу добиться адекватного освещения своей позиции в споре с Покровским?

— Запросто. Сейчас мы переживаем особый исторический период, своего рода квазимонархический ренессанс, но в его основании лежат лишь неформальные договорённости нескольких десятков или сотен людей. Стоит Покровскому подмигнуть, и парламент заберёт обратно все свои полномочия, добровольно переданные исполнительной власти.

— По-моему, насчёт монархии ты слишком уж увлёкся, — улыбнулся Саранцев, не ожидавший от Антонова широких обобщений.

— Называй, как хочешь. Я о другом. Стоит только думскому большинству, то есть «Единой России», захотеть — и в течение нескольких недель федеральные телеканалы окажутся под парламентским контролем. Ещё один щелчок пальцев — и управление делами президента со всеми твоими резиденциями и депутатскими дачами перейдёт в ведение Думы. И самое главное — бюджет. Ходоки со всех краёв отечества ведь могут двинуться за решением своих финансовых запросов в Думу, а не в правительство или администрацию президента. Какие рычаги тогда ты сможешь использовать для проталкивания своих проектов через парламент и телевидение?

— Думаю, такие перемены Покровскому не нужны, он наверняка рассчитывает вернуться на своё прежнее место.

— Вот когда вернётся, тогда всю процедуру просто отыграют назад, и вся недолга.

Антонов легко спрыгнул с президентского стола и сделал несколько энергичных шагов прочь от него, повернувшись спиной к хозяину кабинета, распахнув полы пиджака и засунув руки глубоко в карманы брюк. Всем своим видом он демонстрировал своё неприятие существующего положения дел. Политика в его представлении состояла в искусстве возможного, и всякие несуразицы на пути достижения новых вершин этого искусства вызывали искреннее негодование.

— Хорошо, не будем углубляться в проблему. Я так и не понял, по-твоему, на сегодняшнюю просьбу Корчёного следует ответить отказом или нет?

Сергей резко развернулся на месте, оказавшись лицом к своему шефу и товарищу. Они встретились взглядами и неприлично долго исследовали внешность друг друга, словно искали не замеченный прежде изъян.

— Не-ет, — тихо и медленно, неестественно растянув гласную, ответил президенту глава администрации. — В данном случае время для реагирования уже упущено. Но тебе нужно в ближайшее время обговорить с Покровским правила. Распределение обязанностей, о котором я говорил.

— И сократить администрацию?

— Администрацию? — вяло удивился Антонов. — Не улавливаю связь.

— Странно. По-моему, связь есть, и самая непосредственная. Если мы перестаём курировать экономику, зачем в аппарате соответствующие подразделения?

— Надо же обеспечивать анализ! Мы будем готовить тебе свои выводы по предложениям правительства.

— Зачем мне ваши выводы? — продолжал задавать несуразные вопросы Саранцев с явным желанием разозлить собеседника.

— Не понял, — сделал маленький шаг к президентскому столу озадаченный Антонов. — У тебя приступ зубодробительного остроумия?

— Мне сейчас не до шуток. Если экономика уходит к Покровскому, и «Единая Россия» обеспечит ему парламентскую поддержку, зачем мне вообще читать эти законопроекты? Можно подписывать, не глядя.

— Если в администрации даже не будет экономических департаментов, ты окажешься в глазах общественного мнения слабым президентом. О тебе анекдоты станут рассказывать — мол, свалил всю работу на премьера, а сам только шляется по заграницам.

— И где же золотая середина?

— Внешне не меняется почти ничего, просто экономические законопроекты идут в Думу только из правительства, но ты время от времени демонстрируешь осведомлённость об их содержание и подвергаешь критике отдельные пункты. В целом система выглядит налаженным деловым сотрудничеством в треугольнике президент-правительство-парламент. В этой структуре у тебя будет своё собственное место и уважение прочих игроков. И никакой дестабилизации!