Ксения Букша - Мы живем неправильно
Ленка неприступно прижимает сумку к боку. Она вдруг перестает чувствовать, что идет с Демой под руку. Они взбираются на платформу. За платформой – сараи, внизу блестят рельсы, над ними завязывается мелкая зелень. Дема курит, Ленка молчит.
Тихо постукивая, подходит электричка.
– Знаешь, – говорит Лена наконец, – я вообще не хочу с тобой разговаривать.
– Солнце, – Дема разводит худыми руками, – нет проблем, не хочешь – не разговаривай.
– Все! – кричит Ленка и пытается сесть в другой, соседний вагон, но не успевает; в итоге они садятся в один и тот же вагон с разных концов. Следующая остановка – Скачки: электричка тихо катит по серо-зеленым полям и рощам, среди распаханных полей, облезлых дачных домиков, ангаров и самолетов, взлетающих в светлое небо.
Спустя час и еще десять минут Ленка толкает плечом входную дверь бизнес-центра на улице Восстания и вступает в совершенно иной мир. Здесь она – руководитель строительного проекта, даже нескольких проектов; молодой специалист с университетским дипломом, за год с небольшим сделавший несколько шагов вверх по карьерной лестнице. Ленка любит свою работу, любит и лифт, его тепло-серый алюминий, лоснящийся маленькими радугами. В лифте Ленка смотрится в зеркало и думает, что видит себя: небрежный, но элегантный пучок волос, несколько прядей челки, тонко подведенные брови, подбородок немного вперед.
Но на самом деле Ленка себя не видит.
И потом, на работе, все так же. Работа у Ленки нервная, но странным образом ее успокаивает. Ленка договаривается с представителями архитектора, после обеда успевает съездить на объект, вернуться и еще немного поработать над проектной документацией. Все же она находит время и на ерунду: около пяти часов, перекусывая чаем с булочкой, Ленка входит в ICQ и отправляет сообщение старому школьному другу со странной фамилией Землянин (не «Марсианин», а «Зема»).
Zema: Вы что, поссорились?
Lenusia: Да. Опять ©
Zema: Повод?
Lenusia: Дети
Zema: ты Бер.???
Lenusia: Упаси Господи!!!!
Lenusia: В смысле… ну ты понял
Zema:)))
Заземлившись таким вот образом, Ленка работает еще три часа и только потом отправляется домой.
Дема тоже весь день работает. Он – продавец в строительном магазине: смешивает краски для покупателей, раскладывает товар по полкам, стоит в проходе в своих резиновых тапках, облокотившись на смеситель, и болтает с промодевушками (тест-драйв новой дрели). Особенно ему нравится одна: смуглая, с длинными черными мелковолнистыми волосами. Сама девушка высокая, сантиметров на пять выше щупленького Демы.
– Зовут-то тебя как? – спрашивает он, проходя мимо.
– Кира, – слышит вслед.
На обратном пути Дема не забывает слегка коснуться Кириного предплечья своим собственным.
(«Это у меня такая фишка, – хвастает он иногда друзьям за пивом. – Называется у психологов «поставить якорь».)
На этот раз якорь получается просто мега: проскакивает искра статического электричества.
– Какая ты горячая! – вполголоса замечает Дема.
Остаток дня пролетает незаметно. Вечером Дема ждет Киру на проходной.
Ленка выходит из офисного здания, все так же прижимая сумочку к боку. Впереди – длинная дорога домой. Метро, потом электричка. Потом – пешком через поле к новостройкам. Затем – в лифте на двенадцатый этаж. Новостройка только называется новой: типовой дом сто тридцать седьмой серии (Ленка, специалист по недвижимости, знает цену своему дому). Так вот, лифт: в этом лифте нет никаких зеркал, но именно здесь Ленка отлично себя видит. Вот еле заметная надпись «Ленка дибилка» – ее давным-давно выцарапала пилкой для ногтей Ленкина подружка-неприятельница. Вот высохшая лужица в углу. Вот тусклая лампочка. В этом лифте Ленка однажды застряла, пришлось звонить спасателям. В другой раз ее притиснул к стенке пьяный сосед – большая удача, что в тот поздний час к старухе с шестого этажа вызывали скорую.
Здесь Ленка видит себя.
Вот и квартира. Ленка снимает туфли, проходит на кухню. Почему не жить тут вместе?! Трехкомнатная, а они тут вдвоем с мамой; и то мама вечно на даче, вот как сейчас. Чего еще надо этому уроду Деме?
В холодильнике пустота. Пельменей всего восемь. На ночь наедаться неполезно. Когда-нибудь он поймет, кого потерял. Это просто нонсенс, он ей явно не пара. И это вечное пиво, вечные подколки, вечные дружки, футбол. Институт не может закончить. Фигня какая-то. На фиг он ей сдался?
И главное, так еще оправдывается:
– Ну, я же пьяный был, сама понимаешь.
И сразу переходит к обвинениям:
– Не надо было пропускать таблетку.
Не надо было пропускать! И это – вместо слов утешения и сочувствия! Разве он поймет, чего она натерпелась?!
Нет, она, конечно, хочет детей.
Но…
Но детей хочет. А он что сегодня ей сказал?..
Ленкины мысли путаются. Бело-голубые пельмени всплывают со дна. Мутная вода кипит пузырями.
Она выкладывает пельмени на тарелку, съедает их и отправляется на балкон – пить чай и курить.
Карта двора внизу знакома до последней черточки, облизана взглядом: островки травы, качели и бельевые веревки. Пепел рассыпается в воздухе, не долетая до земли.
За Ленкиной спиной, в квартире, начинает звонить телефон. Она на секунду оборачивается, но не покидает балкона.
Телефон умолкает и тут же вступает мобильник в кармане халата. Но это не Демин звонок.
– Зема? – говорит Ленка, прикладывая трубку к уху.
– Яв твоем районе, – говорит Землянин. – Хочу заехать, ты не против?
– О'кей, заезжай. Только, – спохватывается Ленка, – купи там чего-нибудь, а то у меня жрать нечего.
Зема появляется через восемь минут. Ленка даже не успевает прибрать Демины запасные шмотки с кровати – приходится просто попихать их в шкаф.
– Привет, – говорит Землянин, наклоняясь, чтобы расшнуровать кроссовки. – Ты тут что, одна? А мама где?
– На даче, – говорит Ленка, волнуясь у стены.
– Смотри, чего я принес, – Землянин расстегивает рюкзак и достает бутылку красного вина. – И еще тут морепродукты.
– К морепродуктам лучше белое вино. И я вообще-то ужинала. Ты сам их съешь.
– Обязательно съем. Я когда в депрессии, у меня аппетит разыгрывается. Полотенце есть?
– Да бери любое.
Зема – врач. Точнее, массажист. Но по среднему образованию все равно врач. Или что-то вроде. Уж Зема-то точно не перепутает сердце с печенью.
И готовит быстро. Они едят вместе, почти молча. На улице медленно смеркается. Белые ночи еще не наступили.
Потом Ленка спрашивает:
– А че это ты в депрессии?
– Да папа совсем плохой уже, – сдержанно отвечает Зема.
Ленка вздыхает. С ситуацией она знакома. Она быстро собирает тарелки, моет их под струей холодной воды.
– А на работе как?
– Малыши, – говорит Зема. – Все как всегда. Рефлексы. Успокаивающий, расслабляющий. Развивающий и укрепляющий. И пальчиковые игры.
– Какие-какие? – переспрашивает Ленка.
– Давай руку, – говорит Зема. – Сожми кулачок.
Ленка сжимает кулак с длинными ногтями.
– Теперь расслабляй пальчики, – командует Зема. – Ты весною видел чудо? Как из маленькой из почки… появляются… листочки! – он трясет Ленкиными пальцами, как будто ветер подул на вербу. – Какие холодные ручки. У нас тоже воду отключили.
Ленка качает головой.
– Во всем районе.
– А я думал, мы в душике помоемся.
– Помоемся, – возражает Ленка. – У нас в ванной автономный нагреватель.
Поздней ночью Зема уходит. Он никогда не остается ночевать. Видимо, считает, что это слишком интимно (героиня Джулии Робертс в фильме «Красотка» никогда не целовала клиентов в губы).
Ленка тоже не спит, хотя завтра снова на работу, с самого ранья.
Не спит. Внизу, под балконом, редкие огоньки. Ленка заводит компьютер и снова выходит в аську.
Дема в онлайне.
Ленкино сердце подпрыгивает и колотится. Она вытирает вспотевшие руки и осторожно, несколько раз подумав, набирает первое сообщение.
Lenusia: Зай, ты где?
Dem: Ya s mobily – u druga
Lenusia: А я дома
Dem: Isvini menya. Ya byl silno-silno neprav. Ya teba oscen lu!
Dem: Blue
Lenusia:)))))
Dem:)))))))
Ленка вытирает слезы. Слово «люблю» от любимого человека производит в ней волшебное действие. Ей снова кажется, что она видит себя. Ведь врут это все, что можно посмотреть на себя со стороны, увидеть ошибки, не наступать на грабли. Нельзя, конечно. А Ленка знает одно: мы снова вместе, мы не разминулись. И мы будем вместе. Пока.
Другая цивилизация
Все началось с того, что крысы слопали телефонную трубку в бухгалтерии. Хлынов уже несколько раз вытаскивал ее из корзины для бумаг: крысы играли с нею, пока не надоедало. Теперь же они обиделись, что директор Ваграмян разорил ихнее гнездо, которое находилось точнехонько под весами; весы стали делать неточные измерения, и Ваграмян решил зацементировать пол на три метра в глубину. По ходу дела разорил крысий дом. Писку было! А крысы-то, батюшки, такие страшные, да еще и разноцветные, каких не видывали никогда не только на Сенной, но даже в подвалах Большого Дома. Красные, рыжие, синие, розовые. И не спихнешь на то, что они где-то там повалялись, потому что цвета натуральные, шкурные. Местами жиже, местами ярче. Дамы, а их на фирме было пять, шутя просили мужиков наловить им «крысьев», чтобы они сшили себе шапки, юбочки и жилетки из невиданных цветов натурального меха.
