Махмуд Теймур - Синие фонари
— Где господин помощник?
Все смутились, стали переспрашивать друг друга… А начальник закричал резким голосом:
— Я спрашиваю: где помощник?
Поднялся гул. Все были в замешательстве. Затем из толпы выступил шейх с всклокоченной бородой и морщинистым лицом, на нем были крестьянский плащ и высокая чалма.
— У старосты не было помощника, — сказал он.
Едва эти слова коснулись слуха молодого человека, он прервал шейха:
— Что ты говоришь? Может ли быть деревня без помощника старосты?
Шейх ответил ему твердо:
— Никогда у нас не было человека, занимающего такую должность.
Начальник снова щелкнул хлыстом и прокричал:
— Тогда приведите ко мне амбарного стража!
Шейх опустил глаза под его взглядом и смущенно проговорил:
— И такого нет.
— Вы утверждаете, что у вас нет и амбарного стража?
— Поверь, мы не знаем о его существовании.
Лицо молодого человека побагровело, и он закричал гневно и возбужденно:
— А у кого ключи от амбара? Может быть, вы скажете, что у вас в деревне нет амбара и нет ключей?
Шейх посмотрел на него:
— Сын мой, не торопись. Есть у нас и амбар, и есть от него ключи. Они хранились у покойного старосты. Может быть, ты хочешь получить их? Они у меня.
— А ты… Кто ты такой?
— Я имам мечети.
Презрительно усмехаясь, молодой человек воскликнул:
— Поистине неисповедима воля Аллаха!.. Ключи от амбара в руках имама мечети… Подай их, о человек!
Имам удалился, чтобы принести ключи, а начальник, меряя землю шагами и бросая вокруг себя негодующие взгляды, бормотал:
— Анархия… Анархия… Кажется, мне придется перестроить эту деревню.
И опять закричал:
— Неужели здесь нет ответственного чиновника, от которого я мог бы узнать, что мне нужно? Может быть, и писаря нет?
Из толпы вышел тщедушный старичок, с трудом державшийся на ногах:
— Покойный иногда призывал меня написать для него некоторые счета…
Начальник прорычал с издевкой:
— Слава Аллаху! Наконец мы нашли того, о ком спрашивали.
Он исподлобья поглядел на старика, затем приказал ему:
— Ступай со мной в правление. Посмотрим бумаги.
Они вошли в большую, просторную комнату. Начальник огляделся, отыскивая глазами, куда бы сесть, но не увидел ничего, кроме расшатанной скамьи и полки, на которой лежали несколько листов бумаги и тетради, покрытые пылью. Он не решился сесть и продолжал стоять, перелистывая тетради и листки, пробегая их быстрым взглядом, затем с раздражением расшвырял их по сторонам.
Тем временем появился имам с большой связкой ключей. Он протянул ключи молодому человеку, и тот, едва взглянув на них, удивленно воскликнул:
— Деревянные? Да в какой век вы живете?
Он раздраженно зашагал по комнате, потом остановился перед старцами и, пристально глядя на них, проговорил:
— Эта деревня еще увидит чудеса. Из эпохи невежества и тьмы я перенесу ее в эпоху культуры и света.
Он стиснул лоб рукой и приказал:
— Подать мне шейха охраны!
Потирая руки, шейхи склонили головы… Когда молчание их затянулось, начальник, охваченный недоумением и удивленный до крайности, вскричал:
— Неужели вы осмелитесь сказать, что в деревне нет стражников? Нет охраны?
Поднялась чалма имама, затем показалось его морщинистое лицо, выражающее спокойствие верующего человека. Старец прошептал:
— Наш хранитель — Аллах.
Начальник яростно щелкнул хлыстом, с силой плюнул и вылетел из комнаты, как стрела, выпущенная из лука…
Несколько дней новый начальник не покидал своего дома, занятый составлением пространного отчета о состоянии деревни и о том, какие реформы следует провести, дабы спасти ее от анархии и разорения.
Он тщательно нанизывал одно слово на другое, стремясь, чтобы отчет выглядел как можно более убедительным. Этот важный документ пестрел такими выражениями, как «разграничение ответственности», «назначение соответствующих органов», «распределение власти», «укрепление пополнительной власти»…
В конце следовал вывод: первым долгом надлежит создать отряд стражников, который оказывал бы помощь исполнительной власти, карая тех, кто осмелится стать на пути реформ и культурных мероприятий.
Молодой человек послал свой отчет владельцу деревни в столицу и в ожидании ответа наслаждался отдыхом и покоем, подготавливая себя к осуществлению великого замысла, который он начертал в своем грандиозном отчете.
Целую неделю обдумывал начальник, как приступить к первой реформе, а именно — к созданию отряда стражников.
Больше всего заботил его выбор формы для стражников, — она должна была обеспечить им должное уважение односельчан и выделить их из числа обычных созданий Аллаха. Покончив с формой, он тут же начал производить смотр крепких парней, отбирая тех из них, кто выдерживал «психологические испытания» на остроту и гибкость ума, изобретательность, умение подчиняться приказу.
Отобрав парней, которые отвечали всем этим требованиям, он стал думать: кого из них назначить шейхом охраны.
Начальник полагался на свою проницательность — он постоянно гордился ею и считал ее безошибочной. Выбор его пал на крестьянина, который не был ни самым достойным, ни самым старшим, и лишь она — эта удивительная проницательность — разглядела в нем то, чего не замечали другие.
Начальник остановился перед шеренгой стражников, подозвал к себе счастливца и прокричал ему:
— Я выбрал тебя шейхом охраны. Так пойми же свою задачу как следует… Основа военной службы — повиновение и дисциплина, без всяких споров и обсуждений… Все обязаны знать свое дело и свой долг.
На следующий день шейх охраны явился на «плац», кичась своей шляпой, украшенной отличительным знаком его власти. В руке, словно копье победителя, он держал увесистую дубинку. Торжественно вышагивал он в своем просторном темно-коричневом мундире, а за ним важно шествовал отряд стражников с сияющими лицами, безмерно гордых своей новой формой…
На середине плаца стражников приветствовал староста. Помахивая хлыстом, он осмотрел их ряды, затем остановился. Лицо его было радостно возбуждено, глаза горели:
— Внимание!
Началась муштровка. Затопали ноги, замелькали руки, сгибаясь и вытягиваясь, задвигались тела, поднимаясь и опускаясь; в воздухе сгустилась пыль, словно после жестокого сражения.
Во время этой суматохи над плацем висел рев начальника, и эхо повторяло его повсюду:
— Направо кругом!
— Вперед марш!
— Шаг назад!
— По четыре стройся!
— Стой!
— Отдать честь!
На стенах и крышах ближних домов гнездились стайки мальчишек. Удивительное зрелище, которое предстало перед ребятами, ослепило их.
Начальник потренировал стражников, затем велел шейху охраны продолжать занятия. День подходил к концу, а шейх все еще усердствовал.
Лишь с заходом солнца отправился он домой, охрипший от непрерывных окриков и приказаний, обессиленный, едва разгибая колени после продолжительных приседаний и поворотов. Несмотря на усталость, он был доволен.
Его встретила жена, окружили сыновья. Они ощупывали его мундир, прыгали вокруг него, разглядывали шляпу с красным значком. А он рассказывал жене о своей новой должности и о том, что повиновение и дисциплина — основа военной службы. В своих жестах и интонациях шейх охраны стал подражать новому старосте. Он употреблял звучные фразы и внушительные слова, которые в тот день впервые коснулись его слуха: «по четыре стройся», «шаг назад», «отдать честь»… Не сводя глаз с шейха, семья в упоении внимала ему.
Когда же был принесен поднос с ужином и все собрались вокруг него на разостланных циновках, хозяин дома небрежно приказал, чтобы ему принесли стул, на котором он возвышался бы над поверхностью земли.
Занятия со стражниками поглощали все силы старосты: заканчивая один вид упражнений, он тут же принимался за другой.
Теперь он ходил по деревне и по полям только в сопровождении отряда стражников, которые шествовали впереди него или тащились сзади.
Что касается шейха охраны, то он получал указания своего начальника и старательно проводил их в жизнь. Когда занятия кончались и шейх направлялся домой, он чувствовал, что на него со всех сторон устремлены робкие, испуганные взгляды. А мальчишки, едва завидев его, обращались в бегство, освобождая ему дорогу.
Однажды он обучал свой отряд и был очень недоволен одним из стражников. Шейх обвинил его в нерадении и в грубости своей перешел всякие границы. Стражник был сильнее его и старше. Он набросился на него и нанес ему сильный удар в висок. Оба противника сцепились, началась потасовка.
Это известие дошло до старосты, он тотчас явился, разнял дерущихся и тут же издал приказ об увольнении стражника, так как тот нарушил основной пункт воинского устава, гласящего о беспрекословном послушании и дисциплине.
