Барбара Вайн - Черный мотылек
Однажды она гуляла с Сарой, девочка упала, а когда Урсула наклонилась помочь ей, оттолкнула мать и заверещала:
— Хочу к папочке!
Собравшись с духом, Урсула спросила Джеральда, когда он вернется в их общую спальню. Ей понадобилось все мужество, чтобы задать этот вопрос. Какая нелепость: несколько дней репетировать слова, которыми собираешься призвать мужа на супружеское ложе! Разве ее мать поступила бы так? Или Хелен? Или Сирия Артур? Иногда в голову приходила безумная мысль: для жизни с Джеральдом нужен опыт, ей следовало побывать чьей-то женой до него. Тогда бы она знала, как наладить отношения.
Эти слова она произнесла легким, дружеским тоном. Подумывала, не разыграть ли застенчивость или пококетничать, но в конце концов предпочла спросить просто и как бы невзначай:
— Когда ты вернешься в нашу спальню?
— Каждую ночь приходится вставать к Хоуп, — ответил он.
— Мы услышим ее из нашей комнаты.
Джеральд промолчал. Она подумала — однажды ночью он сам придет. Постучит в дверь, пройдет по комнате, приблизится к кровати, где ждет его возлюбленная, как поступали мужчины в романах — только не в его романах. Когда она читала эротические сцены в его книгах, читала и перечитывала (тайком от самой себя), сердце начинало биться сильнее, Урсула чуть не падала в обморок. Неужели он сам проделывал все то, о чем писал? Но она не могла спросить Джеральда, она почти не осмеливалась задавать ему вопросы.
После рождения Хоуп она утратила сексуальное желание и думала, что оно уже не вернется. Посоветоваться ей было не с кем. Можно спросить врача, Хелен, Сирию, но только не мать. В молодости — ей было всего двадцать семь, но она уже рассуждала о молодости как о прошлом — Урсула не анализировала свои побуждения, мысли, страхи и надежды, но теперь заглянула себе в душу. Ей ведь оставалось только думать.
Она забросила борьбу за разоружение, после рождения Хоуп не посещала митинги, хотя и чувствовала легкий укол вины. Если американцы намереваются сбросить бомбу на русских, а русские отплатят им тем же, Урсуле их не остановить. Когда Хоуп исполнилось три месяца, приняли билль, узаконивший частные гомосексуальные отношения между взрослыми гражданами по взаимному согласию. И тут Джеральд оказался прав: перемены произошли без ее малейшего участия. Урсула перестала спрашивать, из какой страны импортированы яблоки и апельсины, покупала их без разбору и больше ни в каких кампаниях не участвовала.
Потом «та женщина» уволилась, ее сменила другая, которая только убирала дом. Детьми занимался Джеральд, они занимали почти все его время. Он писал книги — своей работе он посвящал не более трех часов в день, — возился с девочками, гулял с ними, играл, читал им вслух, даже купал. Читатели уже признали в нем выдающегося романиста, он обретал популярность, но в Хэмстеде, когда Джеральд катил по Хит-стрит двойную коляску с младенцем и двухлетней девочкой, на него оглядывались не из-за литературной славы. Как странно, что такой мужчина — высокий, к тому времени уже набравший вес, с длинными вьющимися черными волосами, с таким чувственным лицом, полными губами, орлиным носом, пристальным, хотя и полускрытым нависшими веками взглядом — гуляет с детьми.
Иногда, глядя на Джеральда — а она часто смотрела на него, — Урсула удивлялась, почему природа наделила уроженца Ипсвича столь нетипичным для англичанина лицом. Испанские или португальские черты, а то и мавританские. Или, может, ирландские? На одежду он не обращал внимания, была бы удобная. Если бы в ту пору мужчины его возраста надевали джинсы, он бы носил их. А так водил девочек по Хит-авеню или к пруду Вайтстоун в старых фланелевых брюках, спортивной куртке и грязном шарфе вместо галстука.
Урсула оставалась дома одна, читала, размышляла. Однажды Хоуп улыбнулась и потянулась к ней — сердце матери растаяло. Произошло то, на что она уже не надеялась: Урсула полюбила младшую дочь. Это была горькая, безответная любовь. Хоуп относилась к матери не так уж плохо, позволяла ей обнимать себя, ласкать, целовать, но отец значил для нее в миллион раз больше. И для Сары тоже. Сара умела говорить — и, надо признать, довольно бойко для своего возраста. Всякий раз, когда у нее случались неприятности, в особенности если Урсула ее бранила, девочка заявляла:
— Не хочу тебя, хочу папочку!
Красивые девочки с большими глазами и длинными пушистыми ресницами, с безупречной кожей, похожей на лепестки цветка. Длинные черные локоны Хоуп вились точно виноградная лоза; она также унаследовала изогнутые губы и высокий лоб Джеральда. Обеим девочкам достался от матери короткий прямой нос, а Саре — ее веснушки и рыжеватые волосы. Они липли к Джеральду, словно котята к матери-кошке, обнимали за шею, прижимались щекой к щеке. Но он, со своей пышной гривой и широкой улыбкой, больше походил на отца-льва.
Странные подозрения посещали Урсулу. Ей снился сон: Джеральд в толпе детей. Он был раньше женат и в первом браке имел невероятное количество отпрысков. Сон упорно преследовал ее, и Урсула, в очередной раз отрепетировав диалог, решилась спросить Джеральда, где он научился обращаться с детьми.
— Просто нам хорошо вместе, — ответил он.
— Но ведь у тебя не было братьев и сестер?
— Тут судьба меня обделила, — произнес он тем холодным, официальным тоном, к которому все чаще прибегал в общении с женой. Медвежонком он уже давно ее не называл.
И в спальню к ней не вернулся. Всем известно, что сексуальная потребность у мужчин сильнее, чем у женщин, с этим согласятся все, даже те, у кого нет опыта, даже ее мать говорила что-то в этом роде. Что же случилось с Джеральдом? Или все силы уходили на заботу о детях? Урсула взялась за пособия по сексу и популярной психологии. Ведь к ней желание вернулось, она истомилась.
Она перепечатывала «Вестника богов». Главная героиня, вдова Энни Рейли, терзалась всепоглощающим желанием, но, как порядочная женщина той эпохи и того общества, не имела возможности удовлетворить его. Урсулу изумило — и даже огорчило, — как хорошо Джеральд понимал физические потребности женщины, ее страсть. Жутковато было читать о человеке, чья жизнь и чувства так походили на ее собственные. И почему, негодовала Урсула, почему Джеральд так обращается с ней, раз он все понимает? Лишь спустя несколько лет, дважды перечитав роман, она догадалась: Энни Рейли и была Урсулой Кэндлесс.
В старой иллюстрированной энциклопедии для детей Сара нашла фотографии и рисунки мальчиков тридцатых годов. «Чудеса знания» в двенадцати томах подарили бабушке Фабиана Лернера на ее десятый день рождения. Мальчики во фланелевых брючках до колен, в полосатых блейзерах и полосатых галстуках. В отличие от Уильяма Брауна, созданного фантазией Ричмал Кромптон[11] (как ни странно, с ней Хоуп была близко знакома), в помещении они снимали свои полосатые шляпы.
Так выглядели мальчики Эпплстоунов. Так, должно быть, выглядел в детстве и ее отец. Сара пыталась представить, как Дон и Кен приходили в гости в дом на Ватерлоо-роуд, в дом без центрального отопления, холодильника, стиральной машины, посудомойки, телевизора (разве что радио имелось), без ковров, только грубые половики на линолеуме, камин, может быть, газовая плита, оконные рамы оклеены плотной бумагой, все семейство принимает ванну раз в неделю. С помощью бабушки Фабиана Сара воссоздавала прошлое. Кроме того, она поискала в телефонном справочнике Челмсфорда К. Эпплстоуна, но безуспешно.
Эпплстоунов не было вообще. Это оказалось редкое имя, не то что Эпплтон или Эпплби. В архиве, правда, Кеннет Эпплстоун обнаружился. Вновь навестив Сент-Кэтрин, Сара убедилась, что в 1925 году на свет появился Кеннет Джордж Эпплстоун, второй сын Чарльза Эпплстоуна и Дороти Эпплстоун, урожденной Митчелл. Начиная с 1943 года она искала запись о его браке, но не нашла, как и записи о смерти. У Джоан Тэйг не осталось фотографий мальчиков Эпплстоунов, и лишь воображение Сары превращало Кена в высокого смуглого мальчишку с темными глазами и черными курчавыми волосами.
Наконец Сара сообразила — об этом догадался бы и ребенок, но до Сары дошло только сейчас: рассматривать Кена Эпплстоуна в качестве кандидата на роль Джеральда Кэндлесса можно только в том случае, если не отыщутся следы самого Кена. Чем труднее найти его, тем больше вероятность, что он и есть ее отец.
В тот вечер Сара обзвонила всех Эпплстоунов из лондонского телефонного справочника. Их было не так много, и только с последним номером ей повезло: подошедшая к телефону женщина сказала, что ее отец упоминал кузенов Дональда и Кеннета, а больше всего про них знает другая кузина, Виктория Андерсон, проживающая в Эксетере. По справочнику Сара нашла телефон кузины, набрала номер и услышала автоответчик. Она наговорила свое имя, номер, кратко изложила суть дела и положила трубку. Через полчаса телефон зазвонил.
