Айрис Мердок - Дитя слова

— А мне он понравится? — спросила Лора.

— Женщины всегда на все смотрят со своей колокольни, — оказал Фредди. — Так понравится он ей?

— А он женат?

— Ты что, дорогая, уже наметила его в качестве жертвы? Да, женат. На леди Китти Мэллоу.

— Ах да, я теперь вспомнила. Это та дебютантка. Она, должно быть, намного моложе его. Кажется, она невероятно богата?

— Я слышал, они купили дом на Чейн-уок, — заметил Фредди. — Мне сказал Данкен, когда мы встретились в канцелярии кабинета министров.

— Должно быть, как сыр в масле катается. Она ведь у него вторая жена, верно? А первая… с ней, кажется, что-то случилось…

— Его первая жена погибла в автомобильной катастрофе, — сказал Клиффорд.

— О да. А сын покончил самоубийством.

— Это было много позже.

— Бедняга, — сказала Лора. — Я думаю, этим объясняется его безграничное честолюбие. А когда мы пригласим его на ужин? Он представляется мне таким интересным человеком. Кстати, ты так и не сказал, понравится ли он мне.

— Я видел его только на совещаниях. Это человек холодный, так что трудно сказать. А вы с ним сталкивались, Клиффорд?

— Я немного знал его, когда учился на первом курсе, — сказал Клиффорд. — И наблюдал его на совещаниях. Но адресоваться по всем вопросам надо к Хилари. Они ведь с Хилари — давние друзья.

Все заахали. Я быстро допил виски и подтянул под себя ноги, намереваясь встать. Удар, ехидно нанесенный Клиффордом, застал меня врасплох, и я не успел подготовиться, чтобы удачно соврать. Передо мной было лицо Лоры в ореоле седеющих прядей, раскрасневшееся от вина, горящее неуемным любопытством.

— Хилари, какой же вы скрытный, вы, значит, его друг — вот забавно! А леди Китти вы тоже знаете?

— Ну, теперь Хилари у нас пойдет вверх! — заметил Фредди, который, казалось, вовсе не был так уж доволен этим неожиданным известием.

— Хилари станут приглашать на Чейн-уок.

— Хилари будет знать все секреты.

— Придется нам теперь подлизываться к Хилари.

— Мы вовсе не друзья, — сказал я. — То есть я хочу сказать… я не знаю его так уж хорошо… мы не виделись многие годы… мы абсолютно чужие люди… я думаю, он даже и не помнит меня…

— Что вы, Хилари, раз увидев, вас уже не забыть!

— Хилари такой скромный.

— Глупости все это, Хилари. Ну, расскажите же нам о нем все-все. Какой он на самом деле? Славный человек?

— Ну, так как же, славный он или не славный? — спросил Клиффорд с этакой ехидной улыбочкой, появившейся все-таки на его губах, пока я обдумывал, что сказать.

— О, даже очень, — сказал я. — Но право же, по-настоящему я не знаю его, право. Так что, пожалуйста, не рассчитывайте…

— А леди Китти вы знаете?

— Нет… послушайте… ведь я двадцать лет не встречался с ним…

— А его первую жену вы знали? — спросил Клиффорд с уже более заметной улыбочкой.

— Нет… Лора, мне ужасно жаль, но меня совсем замучил этот зуб. Вы не возражаете, если я пойду домой?

Лора проводила меня до гостиной, где все еще золотисто светились лампы, в камине горел огонь и стояла странная тишина. Здесь Лора удержала меня за рукав, пытливо вглядываясь в мое лицо.

— Вот, мой дорогой, выпейте еще немного виски. Да не спешите вы так. Вы жутко странно выглядите. У вас действительно болит зуб?

— Да.

— Выпейте. И возьмите с собой домой. Вот теперь у вас зуб совсем не болит, правда, признайтесь.

— Нет.

— Какой же вы милый старый лгунишка. Я так и знала. Это все из-за Томми.

— Да.

— Расскажите мне, Хилари, расскажите же…

— Не только из-за Томми, — сказал я. — Из-за Кристел. Она собирается замуж за Артура Фиша.

— А-а-а-а… и вы считаете, что вам с Томми… Дорогой мой, вы вовсе не обязаны жениться на Томми только потому, что Кристел выходит замуж за Артура.

— Смотрите, никому не говорите про Кристел.

— Нет, не скажу. Я понимаю, она еще может изменить решение. Ах, я так вам сочувствую. Я даже Фредди не скажу. Но надо мне будет к вам забежать, и тогда поговорим обо всем. Я приду в субботу.

— Мне надо идти, Лора, дорогая.

— Теперь я все поняла. Я видела, что вы страдаете. Вы ведь для меня как открытая книга. Милый мой Хилари, я так вас люблю. — И встав на цыпочки, Лора обхватила меня руками и прижалась горячей щекой к моей щеке. Позвякивающие украшения ее врезались мне в грудь. Она поцеловала меня в уголок рта. Несколько капель виски упало на платье-палатку.

ЧЕТВЕРГ

Громко стуча каблуками, я шел очень быстро, как машина, по Куинс-Гейт-террейс, вниз по Глостер-роуд, затем но Кромвель-роуд, вниз по Эрл-Корт-роуд, затем по Олд-Бромптон-роуд, затем по Лилли-роуд. Вечер стоял ветреный, холодный — дождя не было, подмораживало. Я чувствовал, как под ногами на мокрых тротуарах образуется слой льда — скользкий, блестящий. Проходя мимо ограды Бромптонского кладбища, я физически чувствовал, как мороз шевелится там, в темноте, ходит, щупая траву, щупая могилы, — призрак, тщетно ищущий других призраков. Я шел со скоростью машины — голова высоко поднята, руки болтаются, сердце стучит, качая кровь. Я не в состоянии был думать о разговоре, который только что оборвал. На сердце у меня лежал камень — камень ненависти, страха.

К Кристел я пришел раньше обычного. Тихонько открыл парадную дверь, на цыпочках поднялся до середины лестницы и прислушался. Наверху царила полнейшая тишина. Из-под двери виднелась полоска желтого света. Горе и ярость кипели вокруг меня в темноте, проникая мне в мозг и вырываясь оттуда снопом черных атомов. Одним прыжком я одолел последние ступени и распахнул дверь. Кристел и Артур сидели за столом. Я так внезапно ворвался в комнату, что успел все увидеть. Кристел с Артуром молча сидели за столом; стулья их стояли боком, так что они сидели совсем рядом и смотрели друг другу в глаза. Оба сняли очки. Артур сбросил и пиджак. Рукава у обоих были закатаны, и они ласково гладили друг другу руки.

Оба тотчас повернулись ко мне с виноватым видом, красные от смущения, поспешно опустили рукава и надели очки. И вскочили на ноги.

Я тяжело опустился на третий стул, со скрежетом протащив его по полу. Изрядное количество выпитого виски и быстрая ходьба не улучшили дела. Атомы продолжали кипеть вокруг меня, только теперь они были уже не черные, а золотые. Артур надел пиджак, затем взял пальто и свою вязаную шапочку.

— Садись, — сказал я ему. Он сел, села и Кристел. Я плеснул себе в бокал остатки бургундского, пролив немного на стол. — Давайте поболтаем, — сказал я.

— Чем вас сегодня кормили на ужин? — спросил Артур.

— Забыл. Я вообще ничего не ел.

— А мы ели рыбные палочки, жареный картофель и заказной фруктовый пирог от «Лайонс», — сказал Артур. Он видел, что я пьян, но он и раньше уже видел меня таким. Он был до того счастлив, что идиотская улыбка все время растягивала его губы, делая лицо каким-то чужим. — Как ваш грипп, Хилари?

— Какой грипп?

— Мне казалось…

— От меня разит чесноком, — заметил я.

— Я не чувствую, — сказал Артур.

— А я говорю, что разит.

— На улице холодно? — спросила Кристел.

— Я не заметил.

Настало молчание. Оба смотрели на меня: Кристел — с явной тревогой, Артур — со смутно-счастливой доброжелательностью. Кристел снова сняла очки и потерла глаза. Она смотрела на меня теперь своими незащищенными прекрасными золотистыми глазами, словно так между нами могла возникнуть более прямая связь. Она подстерегала хоть какой-нибудь знак благоволения с моей стороны. Какой угодно. Я не подал никакого. Я сказал ей:

— Попробуй догадаться, кто у нас новый начальник?

— Кто же?

— Наш давний друг Ганнер Джойлинг.

Кристел судорожно глотнула воздух. Затем она медленно надела очки, рот ее раскрылся, пухлая нижняя губа задрожала, увлажнилась, по лицу и по шее разлилась краска.

Артур, который в этот момент не смотрел на Кристел, спросил:

— Вы что, знаете его?

— Знал. Ну что же! Двинулись. Пошли, Артур. Спокойной ночи, зверюшка.

— Подождите, — сказала Кристел. — Подождите, пожалуйста… Хилари, а мы не могли бы… — Ей явно хотелось поговорить со мной наедине.

А мне хотелось быть жестоким и несговорчивым. Я даже не взглянул на нее. Встал из-за стола. Пальто я так и не снял и теперь, громко напевая, чтобы не разговаривать, помог Артуру надеть пальто.

— Ты не мог бы задержаться, прошу тебя! — громко сказала Кристел, перекрывая мое пение.

— Извини. Мне пора. Увидимся в субботу. — Я взял бутылку с бургундским, намереваясь вылить себе остатки, по рука у меня так дрожала, что я вынужден был снова ее поставить. И взглянул на Кристел. Она тихонько охнула. Я вытолкал Артура из комнаты, не давая ему времени даже попрощаться, и вышел следом за ним.

За дверью я снова принялся напевать. Было ужасно холодно. Артур на ходу натягивал на уши вязаную шапочку. Он вежливо ждал, пока, дойдя до Хэммерсмит-роуд, я не прекратил свое мурлыканье.