Джеймс Миченер - Источник

– Итак, Джон, – сказал он с интонацией хитрого малыша, который поддразнивает отца, – ты же знаешь, что я хочу.

– Сейчас все будет, – ответил Кюллинан и попросил Табари поторопить архитектора, но, прежде чем араб собрался, в дверях появился специалист из Пенсильвании с рулонами чертежной бумаги, которые он раскатал на столе. На них были, как отец Вилспронк и надеялся, подробные изображения очертаний фундамента, вскрытого в VII разрезе, где над остатками еврейской синагоги поднялась византийская базилика. Бросив на нее лишь беглый взгляд, Вилспронк принялся тщательно изучать кладку синагогальных камней. Покончив с этим, он попросил показать ему рисунок резного камня, который был найден вмурованным в стену базилики, и несколько минут молча изучал эту выдающуюся находку, а затем спросил:

– Где именно она была в стене?

Появились фотографии, и гигант священник смог отчетливо представить себе картину, которая в тот день открылась перед участниками раскопок. Наконец он повернулся к архитектору и спросил:

– Вы прикидывали и другие проекции?

Тот откашлялся:

– Учтите, что длина стены, которую мы обнаружили, составляла всего…

– Я знаю, – прервал его священник. – Но считаю, что вы могли сделать кое-какие наброски.

Архитектор развернул большой лист, на котором обе стены были изображены в том виде, в котором их нашли, камень к камню, – а дальше он подробно пририсовал, как они должны были выглядеть в действительности. Если бы наблюдатель со стороны хотел стать свидетелем подлинных тайн археологии, понять, каким образом его современник старается постичь ход мышления давно исчезнувших людей, ему стоило бы посмотреть на этот рисунок архитектора из Пенсильвании. Основанием для его выводов были всего лишь двенадцать сохранившихся футов базилики, вытянутых с северо-запада на юго-восток; под ними он под прямым углом изобразил ранее воздвигнутую синагогу и, руководствуясь лишь этими хрупкими остатками, воссоздал законченные здания, и, как потом выяснится в ходе будущих раскопок на Макоре, они очень напоминали настоящие.

Отец Вилспронк рассмотрел синагогу и спросил:

– Почему вы придали ей такие размеры?

– Судя по тем синагогам, с которыми мы успели познакомиться, – ответил архитектор, – наш камень с резьбой не так уж велик для главного входа. То есть я должен сделать вывод, что он был над одной из трех дверей поменьше. Это требует от фасада такого вида, который я ему и придал на рисунке. Толщина стен точно такая же, с которой мы сталкивались повсюду. Взяв на вооружение эти данные, я провел много времени в старых синагогах Барама, Кфар-Нахума и Бейт-Альфы. Именно это мы и собираемся найти.

– Согласен, – сказал священник, поворачивая рисунок, чтобы рассмотреть синагогу под другим углом. Он не обратил внимания на более позднюю базилику, и у Кюллинана создалось четкое впечатление, что, как священник, высокий голландец был разочарован тем, что увидел в Макоре, но, как археолог, он был более чем обрадован. – Замечательно, – сказал он наконец. – Соответствует всем нашим предыдущим находкам. – Он пожал плечами и отрывисто спросил: – Радиоуглеродный анализ проводили?

– Нет необходимости, – ответил Кюллинан. – Мы датируем 351 годом нашей эры. Следы разрушения так отчетливы, что напоминают письменный приказ. Мы предполагаем, что оригинальное здание синагоги было возведено в 330 году… плюс пятнадцать или минус пятьдесят лет. Как пожелаете.

– Так я и думал, – сказал отец Вилспронк. Отложив рисунки в сторону, он спросил: – Я предполагаю, вы сделали примерную таблицу численности населения?

– Сделали, – осторожно ответил Кюллинан.

– Позволите мне взглянуть?

– Я бы предпочел не… во всяком случае, на этом этапе работы.

– Как насчет уровня синагоги? Кюллинан улыбнулся:

– Я бы предпочел не показывать, но вы же знаете, что мы вам все дадим. Но – с обычными ограничениями, хорошо?

Священник согласился, и Кюллинан извлек из ящика письменного стола документ, который в армии имел бы гриф «Совершенно секретно». Он раздал по экземпляру каждому из археологов и развеселился, увидев, как отец Вилспронк сразу же приковался взглядом к уровню VII, к графе, где учитывалась численность населения. Разобравшись с ней, могучий священник стал внимательно изучать и другие данные.

– Я замечаю, что в 1500 году холм был у тебя на шесть футов выше, чем сейчас?

– Скорее всего, – согласился Кюллинан. – В последующие годы бедуины явно срывали тут землю, чтобы добраться до камней, и уровень, должно быть, постепенно опускался.

Светловолосый священник задал еще пару несущественных вопросов и снова вернулся к VII уровню:

– Возьмешься ли ты утверждать, что эти данные по византийскому периоду совершенно точны?

– Всего лишь ученые догадки, – признался Кюллинан. – Но если синагога была так велика, то она должна была обслуживать примерно восемьсот пятьдесят евреев. Конечно, мы исходили из данных Кфар-Нахума и Барама.

Элиав раскурил трубку и спросил:

– Но ведь именно вы пришли к такому выводу несколько лет назад? Это ваше открытие.

Священник рассмеялся:

– Половина моего существа это признает. А другая половина – нет.

– Неужто так трудно? – удивился Элиав.

Отец Вилспронк вернулся к подсчетам Кюллинана, который собрал остальные экземпляры и запер их в письменном столе. Данные по любому уровню могут быть ошибочными на 50 процентов, но по мере того, как шли годы и методы подсчетов становились все точнее, крупным ученым по всему миру приходилось соглашаться с их теориями, объясняющими факты по Макору, – что сейчас собирался сделать и голландский священник.

– Когда я пришел в университет, профессора были стопроцентно уверены, что знаю о Святой земле абсолютно все. Евреи, народ по-своему выдающийся, жил тут группами примерно две тысячи лет. Со временем их религия окостенела, и тут появился Иисус Христос, сманивший за собой примерно половину евреев. Остальные продолжали отчаянно держаться и в 70 году нашей эры восстали против Рима. Веспасиан уничтожил и евреев, и их храм. Покорившись приказу Бога, что они должны стать вечными свидетелями его существования, они бездомными странниками рассеялись по миру, пока христианство набирало силу, и такова была наложенная на них кара: скитаться по миру, пока наконец не обратятся к Христу. Это была аккуратная безупречная теория, в которую мир охотно поверил. Первое потрясение я испытал, когда выяснил, что в 135 году нашей эры евреи, которых тут никак не должно было быть, подняли еще более крупное отчаянное восстание против Адриана, а недавно были найдены тексты, без сомнения написанные рукой бар Кохбы, который руководил восстанием. Все это оказало на нас потрясающее воздействие. Нам снова стали внушать: «Все евреи были изгнаны», но теперь мы принялись раскапывать синагоги IV столетия и выяснили, что в этих местах жило евреев еще больше, чем раньше. Синагоги были большими красивыми зданиями. Обслуживали очень большой состав населения. Это мы обнаружили в Кфар-Нахуме, Бараме, а вот теперь и в Макоре. Всюду одна и та же история. И даже спустя триста лет, когда сюда пришли мусульмане, мы все еще видим тут многолюдное еврейское население. И четыреста лет спустя, с появлением крестоносцев, тут продолжают жить евреи. – Он остановился, и на лице его отразилась растерянность. – Здесь происходило нечто такое, о чем книги по истории нам не рассказывают.

Отец Вилспронк начал свои работы на Святой земле с целью собрать доказательства, которые укрепят христианство, но по непререкаемой иронии судьбы всю жизнь его труды говорили миру главным образом об иудаизме; тем не менее, он настойчиво продолжал свои исследования, потому что инстинктивно понимал – когда установятся честные отношения, то христианство и иудаизм станут более понятны друг другу и приблизится окончательное обращение евреев. Кое-что он похоронил в глубинах души, предоставив другим заниматься этим вопросом: появление Иисуса Христа в Галилее отнюдь не было таинственным сигналом к исчезновению соперничающих религий; полные упрямого мужества, они выжили и, если доказательствам существования синагог можно доверять, на самом деле усилили свое влияние. И лишь с появлением греков, с воздействием пламенных посланий святого Павла Святая земля стала известна как место рождения христианства. Но пусть об этом рассказывают другие.

Рослый священник спросил, может ли он посетить раскопки, но Кюллинан быстро убедился, что активного интереса к ним он не испытывает. По сути, он уже ознакомился с большей частью работы. На самом деле ему страстно хотелось поговорить с единоверцем-католиком; они вдвоем расселись на вершине холма, откуда открывался вид на минареты Акки, и завели разговор об одной из первых интеллектуальных тайн мира.