Дженни Даунхэм - Пока я жива
Стол ломится от еды. Папа приготовил индейку, жареную картошку и пюре, пять видов овощей, гарнир и соус. Он включил свой диск Бинга Кросби, и мы едим под старомодные песни про колокольчики и снег.
Я думала, что взрослые будут обсуждать за столом ипотеку и прочее занудство. Но мама с папой подвыпили и нежничают друг с другом, так что неловкость исчезает.
Даже Салли не может сдержать улыбки, когда мама рассказывает о том, как ее родители решили, будто папа слишком прост для нее, и запретили ей с ним общаться. Она говорит о частных школах, о первых балах, о том, как она регулярно «заимствовала» пони своей сестры и ездила по ночам через весь город в муниципальный район на свидания к папе.
Папа смеется: -Городок был небольшой, но я жил как раз на другом конце. К субботе бедный пони был так измотан, что больше не выиграл ни одного соревнования.
Мама наполняет бокал Салли. Кэл показывает фокус с ножом и салфеткой.
Наверно, таблетки переносят Салли в параллельный мир, потому что Кэловы манипуляции с салфеткой видны как на ладони, но она смотрит на него с восхищением. -А ты умеешь что-нибудь еще? -спрашивает она.
Кэл польщен. -Кучу всего. Я вам потом покажу.
Адам сидит напротив меня. Под столом моя нога касается его. Я чувствую это каждой клеточкой тела. Я смотрю, как он ест. Когда он отхлебывает глоток вина, я представляю, каковы на вкус его поцелуи.
«Пошли наверх, -глазами показываю я. -Прямо сейчас. Давай улизнем».
Что нам будет? Что они могут с нами сделать? Мы разденемся и ляжем в мою кровать. -Хлопушки! -восклицает мама. -Мы забыли про хлопушки!
Мы крест-накрест подаем друг другу руки, образуя вокруг стола рождественскую цепь. Когда мы тянем за хлопушки, во все стороны разлетаются шляпы, шутки и пластмассовые игрушки.
Кэл читает вслух свою шутку: -Как назвать Бэтмена и Робина после того, как они попали под каток? -Никто не знает. -Блинмен и Угробин! -выкрикивает он.
Все, кроме Салли смеются. Наверно, ей вспомнился покойный муж. Мне досталась несмешная шутка про мужчину, который решил приложиться к бутылке, но вместо этого приложился головой о столб. У Адама даже не шутка, а остроумное замечание, что, если бы Вселенная возникла сегодня, вся история человечества уложилась бы в последние десять секунд. -Точно, -замечает Кэл. -Люди-ничто по сравнению с Солнечной системой. -Может, мне стоит устроиться на фабрику хлопушек? -предполагает мама. -Представляете, целый год выдумывать шутки! Правда, весело? -А я могу вкладывать в них шутихи, -подмигивает ей папа. Они явно перебрали.
Салли проводит по волосам: -Давайте я прочитаю мою.
Мы шикаем друг на друга. У Салли грустные глаза. -Заходит утка в аптеку за губной помадой и вспоминает, что забыла дома деньги, -читает она. -Аптекарь говорит: «С вас пятьдесят девять пенсов». «Спасибо, -отвечает утка, -намалюйте-ка мне счет на клюве».
Кэл разражается хохотом. Он падает со стула на пол и стучит ногами. Салли польщено читает шутку еще раз. И правда забавно. Смех, точно рябь, щекочет желудок и подкатывает к горлу. Салли задыхается от смеха, сама удивляется своему хохоту, и от этого начинают хихикать мама, папа и Адам. Как же здорово. Какое облегчение. Не помню, когда я последний раз смеялась в голос. У меня по щекам текут слезы. Адам протягивает мне через стол салфетку: -Возьми. -Его пальцы касаются моих.
Я вытираю глаза. Наверх, наверх. Я хочу погладить тебя. Я открываю рот, чтобы произнести вслух «Адам, я приготовила тебе сюрприз, но он у меня в комнате,так что тебе придется подняться подняться и забрать его», но тут раздается стук в окно.
Это Зои. Она прижимается лицом к стеклу, словно Мария из рождественской сказки. Она должна была прийти только к чаю, и не одна, а с родителями.
Зои приносит с собой холод. Она топает ногами по ковру. -Всем веселого Рождества, -произносит она.
Папа поднимает бокал и желает ей того же. Мама поднимается из-за стола и обнимает Зои. -Спасибо, -отвечает Зои и заливается слезами.
Мама приносит ей стул и носовые платки. Откуда ни возьмись появляются два сладких пирожка с кремом, приправленным бренди. Вообще-то Зои нельзя спиртное, но, наверно, крем не в счет. -Я смотрела на вас в окно, -Зои шмыгает носом, -и мне показалось, будто это сцена из рекламы. Я едва не вернулась домой. -Зои, что случилось? -интересуется папа.
Она засовывает в рот кусок пирога с кремом, быстро жует и глотает. -Что вам рассказать? -То, что ты сочтешь нужным. -У меня заложен нос и я отвратно себя чувствую. Хотите, расскажу об этом? -Потому что повысился уровень хорионгонадотропина, -поясняю я. -Это гормон, который вырабатывается во время беременности. -Все замолкают и смотрят на меня. -Я читала в «Ридерз дайджест».
Наверно, не стоило об этом говорить. Я совсем забыла, что Адам, Кэл и Салли даже не знают о беременности Зои. Но все молчат, да и Зои, кажется, не против -она отправляет в рот еще кусок пирога. -Что-нибудь случилось дома? -спрашивает папа.
Зои аккуратно подцепляет следующий кусок: -Я все рассказала родителям. -Ты сегодня им все рассказала? -изумленно переспрашивает папа.
Зои вытирает руки рукавом. -Пожалуй, момент выбран неудачно. -И что они сказали? -Кучу разных вещей и все ужасные. Они меня ненавидят. Похоже, меня все ненавидят. Кроме малыша.
Кэл ухмыляется: -У тебя будет ребенок? -Ага. -Наверняка мальчик.
Зои качает головой: -Я не хочу мальчика. -Но ты решила оставить ребенка? -осторожно интересуется папа.
Зои молчит, словно впервые об этом задумалась. Потом улыбается и поднимает на папу изумленный взгляд; ее глаза блестят. Я никогда раньше не видела у нее такого выражения лица. -Да, -наконец отвечает Зои, -я так решила. Я назову ее Лорен.
Идет девятнадцатая неделя беременности. Ребенок Зои окончательно сформировался и весит примерно двести сорок граммов. Если бы он родился сейчас, то поместился бы у меня на ладони. Его прозрачный животик опоясывали бы розовые венки. Заговори я с малышом, он бы меня услышал. -Я включила твоего ребенка в список, -сообщаю я. Наверно, не стоило в этом признаваться. Я вовсе не собиралась об этом говорить. И снова на меня все уставились.
Папа тянется ко мне через стол и гладит по руке. -Тесса, -произносит он.
Терпеть это не могу. Я сбрасываю его руку. -Я хочу там быть. -Не еще целых пять месяцев, -говорит Зои. -Ну и что? Это всего-навсего сто шестьдесят дней. Конечно, если ты не хочешь, чтобы я там была, я могу подождать снаружи и зайти потом Я хочу первой взять малышку на руки.
Зои встает, огибает стол и обнимает меня. Она какая-то другая. Живот у Зои упругий и она пышет жаром. -Тесса, -произносит моя подруга, -я так хочу, чтобы ты там была.
Двадцать семь.
День летит стремительно. Убрали со стола, включили телевизор. Мы слушаем речь королевы, потом Кэл показывает несколько фокусов.
Зои весь день сидит на диване с мамой и Салли и рассказывает им все перипетии своего несчастного романа со Скоттом. Даже спрашивает о родах. -Скажите, -произносит Зои, -это действительно так больно, как говорят?
Папа уткнулся в свою новую книгу «Натуральное питание» и время от времени зачитывает статистику о пестицидах и химикатах каждому, кто готов его слушать.
Адам в основном общается с Кэлом. Показывает, как вертеть булавы, учит новому фокусу с монеткой. Я все больше убеждаюсь, что была неправа. Не в том, нравится он мне или нет, но нравлюсь ли ему я. Время от времени мы встречаемся взглядом, но он отворачивается первым. -Он тебя хочет, -одними губами шепчет мне Зои. Если это и так, я не знаю, что делать.
Я целый день листаю книгу, которую принес мне Кэл. -«Сто необычных способов предстать перед Творцом». Забавно, но ощущение, будто во мне что-то усыхает, все равно не проходит. Я два часа сидела в кресле в углу и размышляла об этом. Я знаю, что это неправильно, что так нельзя, но иначе не могу.
К четырем стемнело, и папа зажигает свет. Приносит блюда со сладостями и орехами. Мама предлагает поиграть в карты. Они переставляют стулья, а я выскальзываю в прихожую. Надоело сидеть в четырех стенах среди книжных полок. Я устала от центрального топления и коллективных игр. Я снимаю с вешалки куртку и выхожу в сад.
Ужасно холодно. Воздух обжигает легкие, дыхание превращается в пар. Я натягиваю капюшон, завязываю тесемки под подбородком и жду.
Медленно, словно выступая из тумана, сад приобретает очертания -куст остролиста, царапающий сарай, птица на столбе забора; ветер распушил ей перья.
В доме сдают карты, передают друг другу арахис, а здесь искрится каждая травинка, скованная морозом. Здесь в небе целые россыпи звезд, как в сказке. Кажется, будто даже луна удивляется.
Топча падалицу, я бреду к яблоне. Прикасаюсь к изгибам ствола, пытаясь почувствовать пальцами его сизый, как синяк, цвет. На ветках уныло висят несколько листьев. Сморщенные яблоки порыжели от гнили.
Кэл утверждает, будто люди сделаны из ядерного пепла потухших звезд. Он говорит, что когда я умру, то вновь обернусь прахом, блеском, дождем. Если так, то я хочу, чтобы меня похоронили здесь, под яблоней. Корни дерева протянутся к месиву, бывшему моим телом,и высосут все соки. Я превращусь в цветок яблони. Весной я опаду на землю, как конфетти, прилипну к подошвам своих близких. Они принесут меня в дом в карманах, просыплют мою нежную пальцы на подушки, и она навеет сон. Что же им приснится?
