Лев Правдин - Море ясности

А мама говорила, что портрет пропал, пока она была на фронте, а он, оказывается, цел-невредим. Вот, наверное, она обрадуется!..

— Кто это? — спросил Венка, горячо дыша прямо в ухо.

Он всегда, когда ему интересно, так дышит, будто у него повышенная температура.

НЕЯСНОСТИ С МОРЕМ ЯСНОСТИ

Но Володя ничего не успел ответить, потому что тут раздался страшный треск и звон. И Венка заорал: «Вовка, начинается!» — и загремел по лестнице вниз; и Володя захватив в одну руку будильник, а в другую портрет, тоже побежал вслед за ним; и внизу в темноте захлопали двери и послышались голоса, потому что все вдруг проснулись и начали спрашивать друг у друга, что случилось…

Как будто они сами не знают, что сейчас случится. Смешно, может быть, они подумали, что ракета упадет не на Луну, а на их двор.

Дядя выбежал вслед за мальчишками на крыльцо, он что-то кричал своим оглушительным голосом, пока не вышел Ваоныч и не успокоил его. Но все равно соседи уже тоже проснулись.

В это время Венка стоял на крыше и наводил на Луну полевой бинокль, а Володя глядел на часы, чтобы точно определить время, и подпрыгивал от нетерпения. Портрет он прижимал к груди.

Оказывается, в это время многие не спали. Люди стояли на дворах и на улице, а некоторые тоже вылезли на свои крыши. Все молча ждали и смотрели на Луну, и всем казалось: она тоже притихла и ждет.

На заборе появился Васька в своей драной меховой куртке и без шапки. Он засмеялся и спросил:

— Лунатики, через сколько минут загремите с крыши?

В доме через улицу распахнулось окно. Там на подоконнике стоял репродуктор, и диктор из Москвы сказал, что ракета через несколько минут прибудет на Луну. Володя спрятал за пазуху ненужный будильник.

Васька примолк.

Тая снизу спросила замирающим голосом:

— Венка, а ракету видно?

Ей никто не ответил.

Вдруг заиграли кремлевские куранты. Мальчики на крыше замерли. Мерно бьют часы. Раздались торжествующие звуки гимна. Стояла такая тишина, словно все живое на земле и сама земля — все притаилось, чтобы и до ракеты донеслась музыка новорожденного дня.

Мальчики смотрели вверх, передавая бинокль друг другу. Им казалось, что они стремительно плывут в ночном небе, навстречу огромной жаркой Луне.

Вдруг Васька сорвался с забора и кинулся через двор к навесу:

— Ребята, подождите, и я с вами!

— Давай! Давай! — закричали мальчики, и Володя, не отрывая глаз от Луны, протянул ему руку.

В это время диктор воскликнул что-то радостным голосом, но никто ничего не разобрал, да и не надо было, и так все ясно. Мы — на Луне. Мы — прилунились.

Мальчики на крыше закричали: «Ура!» На всех крышах тоже закричали.

Заиграла музыка, а все, кто был далеко от Луны — на Земле и кто чуть поближе — на крышах, все заговорили веселыми голосами. Все поглядывали на сияющую Луну.

Да, несомненно, Луна сделалась своей, чем-то вроде Хабаровска, до которого хотя и очень далеко, но все равно свой. Если очень захотелось, то можно даже взять да и поехать в этот город.

Диктор подтвердил эту мысль, уточнив наш лунный адрес:

— Район моря Ясности.

Володя вынул карандаш, чтобы сразу все записать, но никак не мог отыскать блокнот. А надо записать все на месте и сразу, а не когда-нибудь потом.

Тогда Володя взял портрет и на оборотной стороне записал: «Мы сами видели, как ракета прилунилась в районе моря Ясности 14-9-59 в 0 часов 01 минут».

Громко разговаривая, Володя с Венкой пошли домой.

В маминой комнате горел свет. Ну кто же сейчас спит!

Володя с таким видом, будто это он послал ракету на Луну, сообщил:

— Мама, все точно!

— Иди-ка сюда, — позвала мама.

Он вбежал, как победитель. Лицо его пылало, глаза все еще полны торжественного блеска, на носу и на щеке — пятна пыли.

— Вот, — воскликнул он, задыхаясь, — море Ясности! Тут все записано.

Увидев портрет, мама натянула одеяло до самого подбородка и совсем не радостно спросила:

— Зачем ты туда ходил?

— А ты не знала, что он там?

— Ничего я не знала…

— Ты думала, он пропал?

— Ничего я не думала. Мне ничего этого не надо. А ты зачем туда лазил?

— Да я же портрет нашел! — продолжал кричать Володя.

Ну как это она не понимает: такие события, а она все о своем.

— Да ты только посмотри! Вот видишь, с одной стороны портрет, с другой — море Ясности!

Наконец-то до нее дошло. Она отбросила одеяло, поднялась и теплой рукой привлекла к себе сына. Мама достала из-под подушки платок, вытерла Володе нос и щеки и потом поцеловала все вытертые места.

— Море Ясности, — вдруг улыбнулась она, — вот и хорошо! Все у нас идет отлично! Положи пока этот портрет на стул, а завтра мы поищем ему место в наших комнатах. Милый ты мой! Море Ясности.

Она вдруг что-то очень уже обрадовалась, даже слезы закапали, и она начала вытирать их тем же платком. Это только девчонки: радуются — плачут и не радуются — тоже плачут. Но ведь мама-то не девчонка, без причины плакать не станет. Ох, что-то тут не все ясно…

Вдруг Володя спросил, глядя на подпись под портретом:

— Он, что же, погиб?

— Не знаю, — мамин голос дрогнул, она перестала улыбаться и строго проговорила: — Наверное, нет. Ну, хорошо, хорошо. Все вопросы потом. А сейчас спать. Уже третий час.

Володя, не торопясь, пошел к двери, но по пути остановился. Портрет стоял на стуле. Девчонка, изображенная на нем, почти совсем не походила на маму.

— Ты что задумался? — тихо спросила мама и вздохнула: — Иди спать.

Глядя на портрет, Володя спросил:

— Почему он ушел от нас?

И, конечно, зря спросил. Он знал, какой будет ответ, он знал, что все равно ничего она не скажет. Так и получилось.

Мама ответила:

— Он никогда и не жил с нами.

— А как же?

— Довольно, довольно! — закричала мама, и в ее голосе снова зазвенели слезы. — Иди, и сейчас же в постель.

Володя ушел. Как и всегда, разговор окончился слезами, он так и знал. Но он должен узнать, в чем тут дело. Найти бы этого Михаила Снежкова.

— СНИМИТЕ МЕНЯ С ЛУНЫ!

Так вот, Сенька Любушкин безо всяких хлопот попал на Луну. И досталось же ему за это! Как он плакал, умоляя снять его оттуда.

Нет, это надо по порядку. Вот, значит, в понедельник Володя принес в класс свою великолепную картину. Ее повесили около доски, и Мария Николаевна рассказала все, что обещала, о Луне и ракете. А потом она начала спрашивать, кто в эту ночь не спал и что видел. Оказалось, что почти все проспали, кроме Володи с Венкой. Да еще Васька проснулся от шума. Да Таю разбудили. Вот и все.

Когда все наговорились, налюбовались на Володину картину, Мария Николаевна сказала, что пускай картина так и останется висеть в классе и что на ней хорошо отмечать успехи каждого ученика. Всем это очень понравилось, хотя никто не знал, как это получится.

Ну, хорошо. В классе шестнадцать мальчиков, а насчет космоса по-настоящему мечтают только двое. Остальные тоже, конечно, подумывают, но как-то не очень активно. Девчонки не в счет, хотя некоторые очень сочувствуют.

Один Васька ни о чем таком не мечтает. Куда ему, второгоднику, да еще с двойками! С двойками, надо прямо сказать, и на земле плохо живется, а уж о космосе и говорить нечего. Там соображать надо.

Все в классе это понимают и подтягиваются. А Васька говорит, что ему на все наплевать и всех отличников после случая с Сенькой Любушкиным он начал называть лунатиками.

А случай этот вот какой. На другой день все увидели на Володиной картине маленькие полоски бумаги, прикрепленные булавками. А на каждой полоске фамилия.

А что же тут получилось? Большинство учеников расположились вдоль ракеты, впереди Володя, а за ним остальные и даже девчонки. Это еще ничего. Венка сидит на самом хвосте. И это терпимо. Но вот что возмутительно — на Луне, на самой ее середине, нахально расселся один только Сенька.

Такой тут поднялся шум, что у Марии Николаевны все лицо покрылось отдельными красными пятнами.

— В чем дело? — спросила она Ваську, который почему-то шумел больше всех.

Он сморщил свою репку и так заморгал глазами, будто он очень испугался.

— А кто ему там носик вытирать будет? — весело спросил он.

Все засмеялись, а Васька пояснил:

— Мамки-то на Луне нету…

Под шум всего класса Мария Николаевна велела Ваське выйти в коридор. Но это не помогло. Шум продолжался. И только когда Володя поднял руку, наступила тишина. Он сказал:

— Неправильно, что Сенька первый на Луне.

— А это уж позволь знать мне, что правильно, а что неправильно.

Володя хотел сказать, что нельзя пачкать такое гордое и чудесное событие, но Мария Николаевна прикрикнула:

— Я сказала — садись!

Тогда Володина соседка Милочка тоже подняла руку и, глядя на учительницу ясными голубыми глазами, проговорила твердо, как хорошо выученный урок: