Алексей Рыбин - Бес смертный
– Как ты думаешь, Барретт с катушек слетел – от чего?
– Ясно, от чего, – ответила Кропоткина. – От колес и прочих излишеств нехороших.
– Да? Ты серьезно так думаешь? Это же слишком просто, – сказал я, вертя в руках рюмку. – Это объяснение для обывателей. Тупые критики, подвизающиеся на обсирании музыкантов, – те могут такие глупости говорить. Это их стиль. Но ты-то должна понимать…
– Знаю я все твои теории, – устало сказала Зоя. – Величие искусства. Ничтожность человека. Предохранители летят от перегрузки… Да?
– В этом роде.
– Очень романтично. К сожалению, все гораздо проще и хуевее.
– Да ничего такого особенно хуевого я, честно говоря, не вижу. Все идет как надо.
– Кому?
– Не знаю… Мне, например. Я вот всего, чего хотел, достиг. И ты.
– Ну да.
Два десятка… нет, десятка три лет тому назад мы с Зоей ездили «стопом» по городам и весям нашей страны. За границы страны нам было не выбраться по определению, никому, кроме коррумпированных партийцев, за границы страны было тогда не вылезти. А мы от коррумпированных партийцев тогда были так же далеко, как и сейчас.
Граница, конечно, была старой; нынешняя граница совсем другая, и по понятиям границы современной мы были в чужих, далеких странах много раз.
Ездили в Азию – в душных кабинах «МАЗов», «КРАЗов», «БЕЛАЗов», в «Волгах» и «Жигулях». На автобусах, электричках, поездах – бесплатно, конечно. Водилы сажали экзотических нас без вопросов. Вопросы начинались потом, когда мы уже сидели в кабине. На вопросы приходилось отвечать, это первое правило дороги. Тебя сажают и везут бесплатно для того, чтобы ты веселил водителя, развеивал его тоску-печаль, убивал невыносимое для рабочего человека одиночество.
Ездили мы летом, поэтому врать особенно не приходилось. Однажды Зоя раздавила в рюкзаке несколько баночек «Сопалса» – чистящего средства, вдыхая пары которого можно было ощутить что-то, отдаленно похожее на кислотный кайф. Конечно, это уже потом мы могли сравнивать. Тогда, кроме «Сопалса» и травы, мы ничего из стимуляторов сознания не употребляли, если не считать портвейна и водки.
В бензиновой вони, тяжело плавающей по кабине «ГАЗа», пары «Сопалса» были явно чужеродными, и водитель удивленно на нас посмотрел. Зоя честно достала из рюкзака банку чистящего средства и показала водиле. Тот посочувствовал. А я-то боялся. На самом деле, кому могло прийти тогда в голову, что красивая девушка нюхает чистящее средство, а не чистит им разные поверхности?
Менты первое время нас тоже не хватали, так как не было установки на хиппи. Тунеядцев хватали, пьяниц хватали, воров ловили, а хиппи не трогали. Был такой временной отрезок. Потом, правда, когда пришла установка, когда циркуляр был спущен и ориентировки изучены, тогда нас начали доставать. А в разгаре нашего с Кропоткиной «стопа» все было тихо и благостно.
Финансировал наши поездки я, спокойно совмещая идеологию хиппи со спекуляцией пластинками, джинсами и аппаратурой. Потом я узнал, что настоящие калифорнийские хиппи тоже пробивались торговлей – «фенечками», безделками собственного производства, теми же дисками и черт его знает чем еще. Травой, должно быть.
Товарищи наши порой путешествовали вовсе без денег, и это было правильно, то есть это было канонически, по закону. Хиппи ведь должен питаться как птицы небесные, не сеять, не жать и о завтрашнем дне не задумываться – в смысле пропитания. Меня такой подход не устраивал, и без денег я никогда не отправлялся в путь.
Я смотрел на «системных» друзей, побиравшихся на улицах, «аскавших» мелочь на кофе и сигареты, и видел, что деньги интересуют их так же, как и остальных, «несистемных» людей, что при случае они с радостью устроились бы на хорошо оплачиваемую работу, и такое время от времени происходило. Те же, кому было лень работать и попрошайничать, воровали. Трусоваты они были, в большинстве своем, поэтому воровали у тех, кто давал им ночлег и приют, кто поил их чаем и ставил им редкие пластинки. Потом просыпается хозяин утром – ни гостей, ни пластинок. Вроде бы идеологически это было оправдано: имущество, деньги и женщины по правилам, по гамбургскому, как говорится, счету (хотя гамбургский счет – это совсем другое), должны быть вроде как общими, однако на практике все это выглядело не слишком красиво, выглядело обыкновенным подлым воровством.
Именно с тех пор я стал относиться к людям спокойно. То есть без восторга от того, что они, мол, Люди. С большой буквы. Создания божьи. Ну да, им можно доверять, на них можно положиться, с ними можно делиться всяким там сокровенным, разным там потаенным и исключительно личным.
Можно доверять, можно делиться… Но всегда нужно помнить о том, что когда делишься сокровенным, то делишься не только с тем, с кем говоришь в данную минуту, а еще со множеством незнакомых тебе людей.
С его подругой делишься, с их, его и подруги, знакомыми, со знакомыми этих знакомых, которые могут оказаться твоими работодателями, критиками или коллегами, журналистами или киллерами, делишься со своими откровенными и латентными врагами, с фанатами и партийными боссами, с продавщицами из ближайшего гастронома.
И за твоей спиной будут понимающе кивать, вздыхать, отворачиваться с отвращением, да еще, глядишь, и триппером заразят между делом.
Тем не менее, несмотря на глубочайшие свои знания человеческой породы, я с ней поддерживаю связь. И всегда поддерживал. Я сам ее типичный представитель, и знание мое помогает мне спокойно врать, кидать, злословить, воровать, заглазно ругать и цинично грубить, льстить и совращать, скаредничать и наживаться на несчастье ближних. То есть, в целом, не выделяться из общей массы.
Есть у меня, конечно, и свои маленькие секреты.
Когда я отпустил Зою из Ленинграда в Москву – я не мог выехать в один день с нею, ждал каких-то очередных денег, – Зоя села в грузовик и покатила по знакомой до каждой вмятины в асфальте трассе. За Новгородом ее высадили, она прошлась по обочине, и к ней пристал гаишник, привлеченный ее нестандартным видом: на хиппи уже началась охота, и гаишник проявил рвение.
Он изнасиловал ее в своей машине, отобрал деньги, выбросил на дорогу, после чего Зоя еще сутки добиралась до Москвы: везение на трассе кончилось, и никто ее не брал. Зоя дозвонилась до меня от Джонни и все рассказала, я позвонил бандитам – тогда у меня уже были знакомые бандиты, – и мы поехали на машине по трассе.
В указанном Зоей месте мы встали, и я пошел в своем прикиде по дороге. Я был одет максимально стремно – было бы странно, если бы меня не остановили менты.
Точнее, мент. Один из наряда сидел в машине, второй меня остановил. Мои бандиты выскочили из засады, мы отметелили обоих, избили их страшно, разломали рации – они не ожидали нападения, на трассе никого не было, и все продолжалось очень долго, или мне это показалось, но, когда мы уезжали, менты лежали, не двигаясь. Время тогда было другое – сейчас на такое никто не отважился бы, а тогда мы были молодыми и ничего не боялись.
Я не знаю, что стало с теми ментами, надеюсь, они не умерли, по голове их, кажется, никто не бил, такая была установка, они все равно вырубились, я знаю: если ударить в область сердца, то получается классический нокаут, – мы ушли на своей машине, и никто не остановил ее до самой Москвы.
Потом я добрался на перекладных до Бологого, сел на поезд и поехал в Ленинград – уже в цивильном костюме, хипповский прикид я выбросил в лесу. Нас не нашли, да и не искали, вероятно, а если искали, то не нас, – об этом я никогда никому не рассказывал, даже Зое, и это один из моих маленьких секретов, есть и другие, да у кого их нет?
Я коротко подстригся и полностью сменил наряд – и Зоя тоже. Мы стали панками. Не оттого, что хотели замаскироваться, а вследствие внутреннего бута против лицемерия хиппи. На лицемерие общества нам было плевать, и реагировать на него было даже как-то странно.
Я и не заметил, как мы допили коньяк. Кропоткина сидела рядом со мной – даже не сидела, а лежала, прижимаясь к моей голой груди. Странно, но ебаться мне совсем не хотелось. При этом я отчетливо сознавал, что безумно ее люблю
– Я тебя люблю до сих пор, Брежнев, – сказала Зоя. – Хоть ты и урод.
– Ага. И я тебя, – ответил я. – Только что об этом думал.
Я высвободился из кольца прохладных рук и встал.
– Уходишь?
– Да. Нужно мне, понимаешь, найти эту журналистку…
– На кой черт она тебе сдалась?
Я и сам не знал, на кой черт мне эта московская девчонка. Просто хотелось выйти на улицу.
– У меня ее вещи, деньги, не знаю, что еще. Там кучи сумок. А ей нужно с Марком встретиться… Он же у нас звезда.
– Да, звезда… С ротации снимут на радио, и через неделю его уже не будет. Какая он, в жопу, звезда? Лучше бы институт окончил, работал бы дизайнером, хорошие деньги и спокойно. Так нет, полез…
