Тим Лотт - Запретное видео доктора Сеймура
Такой вот я человек. И ничего с этим не поделаешь. Но для Шерри ничего этого не существует. И это… удивительно прекрасно. Она не то чтоб аморальна. Она просто чрезвычайно… нет, зверски любопытна. И эта эмоция настолько чиста. Она затмевает все другие соображения. Вот что в ней такого особенного. У нее нет никакой дифференциации. Она совершенно, без разбора, безжалостна.
Надо будет встретиться с ней. Нет, больше оборудования мне не надо — и так достаточно. Я не наркоман. Я просто хочу поговорить с ней о моих ощущениях. Только она меня и поймет. Друзья решат, что я сбрендил. Однако как может быть дурным то, что дает мне такое ощущение правоты? И я никому не наношу вреда. Это ничем не отличается от камеры, которая наблюдает за преступниками на перекрестке. Если ты ничего такого не совершил, тебе и бояться нечего. Все так. Все верно.
А что с Самантой? Как мне добраться до истины в этом деле с Пенджелли?
Кажется, у меня есть ответ. В полиции это называется «провоцировать на преступление». Но у нас в доме не было такой практики. Есть только то, что сойдет тебе с рук. Так учит меня Шерри.
Дети на этих выходных собираются в поход со школой. Если я тоже устрою свой отъезд — в последний момент решу отправиться в воскресенье на эту медицинскую конференцию, о которой говорил Сэм, что ехать туда будет слишком хлопотно, — у них с Пенджелли будет идеальная возможность покуролесить. Вернувшись, я буду знать все, что мне нужно. Я узнаю, цел ли мой брак.
А завтра в клинику придет миссис Мадуубе. Ей придется сказать все, что мне нужно.
Придется.
Клиника «Гринсайд», запись первая, пятница, 11 мая, тайм-код 12.04
Примечание автора: Клиника «Гринсайд» расположена посреди большого малоэтажного жилого комплекса 1960-х годов в Харлсдене, на северо-западе Лондона. Здание небольшое и функциональное, не слишком красивое, но содержащееся в весьма приличном состоянии. В приемной около тридцати сидений, и в рабочие часы все они обычно заняты.
Комната доктора Сеймура представляет собой типичный врачебный кабинет: полки с папками во всю стену, стол, весы, раковина, просмотровая кушетка и три стула, включая кресло доктора Сеймура. Есть окна, но вид из них не ахти — парковка при клинике. Стены выкрашены в кремовый цвет. На столе доктора Сеймура аквариум с тремя золотыми рыбками. Возле восточной стены рассажены мягкие игрушки. Всех игрушек нам не видно, потому что камера вмонтирована в глаз большого плюшевого мишки. Однако широкоформатный объектив дает хороший обзор: все, кто входит и выходит из кабинета, видны отчетливо.
Доктор Сеймур включает камеру секунд за тридцать до того, как в кабинет заходит миссис Тибо Мадуубе. Она потрясающе привлекательна, ей нет и еще двадцати, одета она по западному, в джинсы и футболку, но в хиджабе. Ее сестра заметно старше ее и одета более традиционно — в сомалийское гатиино до пола, похожее на индийское сари, но сшитое из красного хлопка. На ней тоже хиджаб. На докторе Сеймуре белый халат поверх костюма, и видно, что он весь как на иголках.
Старшая сестра миссис Мадуубе, Ясмин Фарах, переводит весь разговор ей и доктору Сеймуру.
— Добрый день, миссис Мадуубе. Как вы себя чувствуете?
— Она говорит, что хорошо.
— Боли беспокоят?
— Нет. Боли ушли.
— Хорошо. Это хорошо.
— Она интересуется, готовы ли анализы.
— Скажите ей, что, прежде чем мы перейдем к анализам, я кое о чем хотел бы с ней поговорить.
— Ей значительно лучше.
— Это хорошо. И выглядит она здоровой. Видите ли, я не знаю, как к этому подступиться, поэтому начну прямо с сути.
— Я не понимаю.
— Я объясню. Возможно, она помнит, что, когда я проводил осмотр, в кабинет зашла женщина из приемной.
— Да, она говорит, что помнит.
— Скажите ей, что я хотел бы извиниться за доставленное неудобство.
— Она понимает. Осмотр — это было для нее непросто.
— Непросто? В каком смысле?
— В нашей культуре это ненормально, когда другой мужчина, кроме мужа, трогает женщину в интимных местах, даже если это доктор.
— Но она была в опасности. Я должен был осмотреть ее, чтобы убедиться, нет ли у нее внематочной беременности. А гинеколога не было на месте.
— Она понимает. И тем не менее…
— Я хочу спросить — пыталась ли с ней связаться мисс Джил, из приемной?
— Кто?
— В прошлый раз, когда она приходила, вошла женщина. Она вам звонила?
— Зачем ей звонить? Она говорит по-сомалийски?
— Ну, возможно, она не знает… послушайте, не могли бы вы просто спросить миссис Мадуубе?
— Она говорит, что никто с ней не связывался.
— Понятно. В прошлый раз… простите, я должен задать этот вопрос. В прошлый раз, когда она приходила на прием, ваша сестра, ну, казалась подавленной. Я хотел спросить ее… не показалось ли ей, что я вел себя как-то неподобающе?
[Примечание автора: Далее сестры долго говорят по-сомалийски, местами очень оживленно. Наконец Ясмин Фарах снова обращается к доктору Сеймуру.]
— Она была подавлена.
— Это я понял. Я знаю, что она была подавлена. Но нет ли у нее ко мне претензий?
— Она не хочет никому неприятностей. Не нужно вмешивать сюда власти.
— Дальше этой комнаты информация не пойдет.
— Почему вы об этом спрашиваете? Кому это нужно?
— Из предосторожности.
— Доктор Сеймур, пожалуйста, какая еще предосторожность? Этот разговор смущает ее. Нас.
— У той женщины… из приемной, мисс Джил, возникло впечатление… Из-за того, что миссис Мадуубе разделась догола, хотя я ее об этом не просил… мисс Джил думает… Она решила, что я, возможно, действовал неподобающе. Это очень сложно. Но есть опасность, что мисс Джил подаст жалобу.
— Мы не хотим, чтобы в дело вмешивались власти. Нам не нужна шумиха.
— Я понимаю. Но это важно для меня, понимаете.
— Мы не очень-то понимаем. Нет, она не понимает.
— Послушайте, могу я задать вашей сестре прямой вопрос?
— Давайте, пожалуйста, перейдем к результатам анализов.
— Я просто хотел спросить… о ее травмах. Миссис Мадуубе, в прошлый раз, когда вы приходили, у вас были синяки. На бедрах. На внутренней стороне. Как вы их получили? Что с вами произошло?
— Синяки? Про синяки она мне ничего не говорила.
— Но они были. Подтеки, синяки, царапины. Спросите у нее. Пожалуйста.
Ясмин Фарах снова обращается к сестре. На этот раз атмосфера накаляется до предела. Ясмин Фарах оживляется, даже сердится, в то время как миссис Мадуубе становится все тише и тише, она то кивает, то трясет головой. В итоге она начинает плакать, и Ясмин Фарах, явно расстроенная, оборачивается к доктору Сеймуру.
— Думаю, нам лучше уйти. Это нехорошо. Неправильно это.
— Это совершенно конфиденциально. Я не стану…
— Мы не можем позволить себе проблемы с властями, вы понимаете?
— Конечно, но…
Женщины встают, чтобы идти. Доктор Сеймур тоже поднимается со стула.
— Так что же анализы?
— С миссис Мадуубе все в порядке. У нее просто была инфекция, ничего серьезного. Не сомневаюсь, что антибиотики, которые я ей дал, уже побороли инфекцию.
Ясмин Фарах быстро, приглушенным голосом переводит сестре. Миссис Мадуубе смотрит с облегчением.
— Спасибо. С ней все в порядке. Теперь мы должны идти.
— Секундочку. Послушайте. Пожалуйста, спросите свою сестру. Мне проблемы тоже не нужны. Просто спросите ее, считает ли она, что я вел себя по отношению к ней неподобающим образом. Была ли она оскорблена.
— Она была очень расстроена. В нашей культуре…
— Да-да, я знаю, что мужчины не должны вас осматривать. Но не думает ли она… что я как-то… Считает ли она, что я пытался домогаться ее? Потому что, видите ли, именно это и пытается доказать мисс Джил, по некоторым, скажем так, своим причинам. Мне нужно, чтобы вы сказали, что это ложь. Что я отнесся к ней с уважением.
Ясмин Фарах снова крайне удивлена. Они уже собрались уходить, но доктор Сеймур смотрит на них умоляюще. Они перекидываются еще несколькими фразами, и Ясмин Фарах говорит:
— Моя сестра — хорошая женщина. Дома у нее ситуация очень сложная. Она говорит, что без мужа у нее нет будущего. Без него нет денег. Она должна быть хорошей женой. Это ей непросто. Он часто… как вы там говорите? Забывается. Он мужчина страстный. У него огонь внутри.
— Мисс Фарах, пожалуйста, спросите вашу сестру, делал ли я ей предложения сексуального характера, когда она приходила в этот кабинет в прошлый раз. Пожалуйста. Задайте ей именно этот вопрос. Я буду вам очень благодарен.
Следует долгая пауза. Все трое стоят в кабинете довольно долго. В конце концов Ясмин Фарах снова говорит что-то своей сестре. Происходит короткий обмен фразами. На этот раз переведенный вопрос вызывает у миссис Мадуубе недоумение. Потом она трясет головой, смотрит прямо на доктора Сеймура и отвечает сама по-английски:
