Эдуард Лимонов - Исчезновение варваров
Антигерои-предатели существовали на Руси испокон веков, так же как существовали они у всех народов мира. Имя Эфиальта — грека, предавшего защитников Фермопил персам, сохраняется 25 веков. Но здесь пойдет речь о предателях особого рода — «идеологических». Они, предатели «плохих» режимов, находятся на особом, двусмысленном положении. Если с эфиальтами и мазепами все просто, то с «идеологическими» все сложно. Князь Курбский предал государя Ивана Грозного, сбежал в Литву. Переметнулся к врагам Российского государства. Однако, зная репутацию Ивана Грозного, мы, потомки, относимся к предательству Курбского снисходительно, делая его кем-то вроде современного диссидента, Василия Аксенова или Георгия Владимова. Письма Курбского сравнимы с выступлениями диссидентов на радио «Свобода». «Бичуя» несправедливости абсолютизма времен Екатерины, был своего рода «позитивным» стукачом Радищев. Можно составить временную цепь из антигероев, получится что-то вроде: Курбский — Радищев — Чаадаев — Герцен — Кравченко — Солженицын… Из этой цепи становится ясным, что существует, очевидно, определенная российская традиция изобличения «стукачества» на плохие режимы. Можно восхищаться Курбским или Чаадаевым, а можно и не очень. К находящемуся под домашним арестом Чаадаеву приезжали на поклон с почтением (свидетельствуют современники) генералы и светские женщины. Уже тогда, как видим, двусмысленная фигура обличителя-интеллектуала притягивала к себе русское общество… А что, если советская демократическая интеллигенция, следуя этой традиции, самовольно продолжила ее Александром Экштейном и Аркадием Шевченко? Что, если советские демократы заблудились в своей собственной ментальности и каким-то образом отождествляют себя с фигурой стукача и предателя? Если это так, дела наши (российского общества) очень плохи. Чего не натворит (и уже натворила) дезориентированная до такой степени интеллигенция!
Тут я вынужден покуситься на последнее якобы несомненное звено в цепи традиции героических антигероев. На кумира посягать необыкновенно опасно, потому я попытаюсь уйти от ответственности. Я приведу высказывания о Солженицыне чужих людей, иностранцев. Предварительно, однако, я вынужден сделать следующее заявление. Я не сомневаюсь в том, что Александр Исаевич Солженицын — крупный писатель, и уверен в том, что он еще более крупномасштабная личность, и за все это он заслуживает премии имени изобретателя динамита. Не занимать ему и храбрости. Однако я вовсе не уверен в оценке роли этого человека в Истории. По моему мнению, он, помимо своей воли, сыграл (во всяком случае, вне СССР) негативную роль. Но прислушаемся к чужим голосам. В книге Боба Вудварда (вы помните: журналисты Вудвард и Бернстайн раскопали дело "Уотэргейта"…) "ВУАЛЬ — секретные войны ЦРУ" на с. 40–41 я наткнулся на следующий эпизод.
В конце ноября 1980 г. (Рейган уже выбран президентом, но только в январе приступит к исполнению обязанностей) Рейгана посетил в Калифорнии французский полковник Александр де Марэнш. Убежденный и активный антикоммунист (в его кабинете висела карта, где красным были окрашены страны, находящиеся под коммунистическим влиянием), полковник в течение десяти лет был начальником французской контрразведки. Между ним и Рейганом состоялся разговор, отрывок из которого приводит Вудвард. Цитирую.
"Рейган: "Нет ли у вас совета для меня? Все дают мне советы".
"Я могу лишь рекомендовать вам встретиться с определенными личностями и избегать других", — сказал де Марэнш, который говорит на прекрасном английском.
Рейган: "Кого я должен увидеть?"
Полковник де Марэнш назвал Александра Солженицына, человека, который "понял природу советского зла", и Жонаса Савимби, шефа «Юнита» — движения сопротивления, которое воюет против коммунистического режима в Анголе… ЦРУ нелегально оказывало поддержку Савимби… "Для того чтобы понять, что есть ад, необходимо встретиться с людьми, которые его знают", — декларировал Александр де Марэнш".
Признаюсь, меня неприятно поразило, что наш Солженицын так высоко оценивается шефом французской контрразведки. И не просто шефом, но человеком широко известным во Франции своими ультраправыми взглядами.
В книге ставшего известным благодаря Норману Мейлеру американского заключенного Джека Хенри Абботта "В брюхе зверя" (письма из тюрьмы к Норману Мейлеру) на с. 157 есть очень неприятные для Александра Исаевича строки. Я приведу здесь лишь часть менее обидную, но приведу, так как считаю, что любое, и тем более такое крайнее мнение заслуживает, чтобы его знали советские читатели, пытающиеся ориентироваться в современном мире. Абботт пишет:
"…я прочел три книги Александра Солженицына: "Август 1914", "В круге Первом" и "Архипелаг Гулаг". Я также прочел несколько его статей.
Он предатель не коммунизма (для этого прежде всего надо быть коммунистом), но своего народа, своих соотечественников (заметь: Америка есть седьмое небо для самых зловещих из предателей!).
Я был счастлив прочесть "В круге Первом", потому что за всем его говном я узнал многое о том, как снисходителен был Советский Союз к своим заключенным. Я просидел в тюрьме' в два раза дольше, чем он, и я не предатель, который пытается отдать свою страну другой стране. Он отсидел десять лет в тюрьме за преступление, которое было бы почти точно наказуемо смертной казнью сегодня в США. И если не смертной казнью, он бы сейчас только начинал его срок пожизненного заключения в Левенворс (тюрьма строгого режима. — Э. Л.). В любом случае, он бы никогда в жизни не освободился. Я отсидел больше времени, чем он, только лишь в «дыре» (штрафной изолятор в американских тюрьмах)."
Талантливый и преступный Джек Абботт слишком резок в своей оценке. Все же мы не вправе называть предателями людей, выступающих против «плохих» режимов с пером в руках. Чаадаев или Герцен и уж тем более страдалец Радищев — не предатели. И если я иронически назвал их «стукачами», то поставил слово в кавычки. (Во время Великой Отечественной войны партизаны, не очень разбираясь, вешали переводчиков на площадях вместе с полицаями.) И все же Абботт правильно понял самое распространенное понимание "Архипелага Гулаг" западными толпами. А именно: «совьете» — народ архипелага. Страшное уравнение. Публикация томов "Архипелага'" на Западе была мощнейшим ударом по репутации коммунизма как идеологии, но также и ударом по СССР, по советскому народу. Я вынужден подтвердить Абботта. Я жил в тот период в США. Лишь немногие интеллектуалы способны были строго разграничивать коммунистическую идеологию и советский народ. Обнародование на Западе существования Гулага послужило доводом не только против коммунистической системы, но против СОВЬЕТС, как нас называют в Соединенных Штатах, вовсе не отличая коммунистов от беспартийных и русских от других народностей. Ужасные «совьете», способные создать Гулаг, заслуживали бы горячей войны, не будь у них ядерного оружия. Закономерно, что очередной припадок "холодной войны" совпал с публикацией солжени-цынского «Архипелага». Александр Исаевич, публикуя книгу, должен был предвидеть и такую интерпретацию.
Если демократическая интеллигенция действительно считает, что СИСТЕМА виновна в появлении подлеца Экштейна, что Аркадий Шевченко и Олег Гордиевский могут быть оправданы потому, что они предали «плохую» систему, демократическая интеллигенция забралась на минное поле и тащит на него часть советского общества, следующую за ней. А они-таки, кажется, так считают. Меня поразил тот факт, что в предисловии к отрывкам из мемуаров Аркадия Шевченко "Совершенно секретно" (1991. № 1) называет его… "бывший высокопоставленный советский дипломат — невозвращенец…". Я не могу отделаться от мысли, что «демократическая» печать пытается внушить читателям, что предавший Родину в 1948 г. предал всего лишь «сталинизм», а предавший ее в 1978 г. предал «застой», и только. Э, милые, так дело не пойдет, Родина всегда одна. Шевченко был важный чин министерства иностранных дел в ранге посла. Он знал секреты, за выдачу которых иностранному государству в любой стране полагается, как минимум, пожизненное заключение. Называть Шевченко невозвращенцем — значит оправдывать его предательство. Вот если бы Шевченко вдруг покинул здание ООН для жизни отшельника в австралийской пустыне — тогда он был бы невозвращенец. Но этот жирный окорок без стеснения пишет о том, как он выпросил у ЦРУ даже… девочек.
Если Шевченко для демократов еще полусвой, то уж коллеги, работающие на радио ЦРУ «Либерти», совсем свои. "Верните наших домой!" — развязно требует Юрий Щекочи-хин в "Литературной газете" (1991. № 14). Для корреспондента "Московских новостей" Александра Кабакова сотрудники «Либерти» очень симпатичные люди. Цитирую эпитеты, какими Кабаков наградил их: «милейший», "отличный спорщик", "тихий, мягкий". Правда, один из сотрудников "жестоко ироничный", но только один. «МН» с большим пониманием относится и к Щаранскому (1990. № 40), и к «невозвращенцам» — безумной семье Ващенко, в свое время проведшей пять лет в подвале американского посольства в Москве (1991. № 5). С чего бы это? Егор Яковлев — автор премированных киносценариев и книг о Владимире Ильиче Ленине, «невозвратившийся» уже два раза: к Ленину в 1985 г. и к Горбачеву в 1989 г. (сейчас в стане Ельцина), симпатизирует родственным душам?
