Лариса Васильева - Бессонница в аду
Жить в санатории, заниматься любимой работой, пользоваться всеми достижениями науки и техники — в этом ничего плохого не было. Тут все устраивало Леонида — и еда, и обслуга, даже приступы безумия Хана, они давали возможность Леониду удовлетворять его тайные желания: он испытывал наслаждение видя мучения людей и организовывал для себя маленькие шоу, распоряжаясь от имени Хана….
В последние годы Леониду Сергеевичу не было нужды отлучаться из Центра, со своей женой он давно порвал, детей у него не было, и потому, когда не так давно решил съездить на родину, то был неприятно поражен тем, что должен получить у шефа разрешение на выезд. Его выпустили, но под охраной, и там, на Большой земле, он заметил, что каждый его шаг фиксируется. Теперь он понял, зачем тут появился Олег Аркадьевич, какие органы направили его сюда, что за необходимость возникла в замене старого завхоза, и сильно сожалел о том, что медлил. Надо было не жадничать, довольствоваться тем материалом, который он собрал еще за первые годы работы рядом с Ханом. Жил бы сейчас за границей и торговал набранным материалом. Пожалуй, этот спокойный доброжелательный Олег Аркадьевич опаснее вспыльчивого Хана.
Сейчас Леонид не был уверен на сто процентов, что распоряжение уничтожить их корпус в случае смерти Хана не блеф, все это слишком походило на правду. Уже то, что этому психу позволяют находиться здесь, а не держат в изоляции, что дают добро на такую беспрецедентную вседозволенность: разрешено убить любого, просто так, без научной необходимости, ни в какие ворота не лезет. Понятно, что о таких исследованиях никто не должен узнать за пределами территории, а тем более об открытии Хана — препарате «Ретро». Нельзя допустить утечку такой информации.
Но Леонид все же не унывал и верил в свою звезду, таких специалистов, как он, мало. Теперь ему было на руку, что у шефа участились приступы, может и хорошо, что работы не завершены, им нужен будет человек, который сможет все закончить. Главное, когда в один из таких приступов Хан, грубо говоря, откинет копыта, не упустить момент, суметь представить на Большую землю информацию о возможном положительном решении проблемы и о своей способности довести изобретение до нужной кондиции, — никто там не устоит от такого известия. Лишь бы успеть передать, добраться до пункта связи, а то эти идиоты за оградой, вторая линия обороны, так сказать, еще и в самом деле истребят здесь всех. И уж когда он сам станет распоряжаться в Центре, тогда сумеет ускользнуть на Запад.
Леонид Сергеевич ждал своего часа много лет и готов был еще немного потерпеть, но в последнее время Хан приблизил к себе Павла. Леонид видел, что сопляк Пашка также отмечен искрой Божьей, и этот вундеркинд здоров и молод. Хан явно тяготеет к нему, если упустить момент, то именно Павел станет его преемником. Каждый раз видя, как эти двое беседуют, Леонид приходил в ярость и срывал злость на невинных людях — охранниках, девчатах. Ему все сильнее хотелось убить Хана, побыстрее занять его место, пока это еще возможно. Тогда он всю жизнь будет держать Павла в тени, ни одна живая душа вне этих стен не узнает, что есть такая восходящая звезда.
А Мария слишком успокаивающе действует на Хана, даже приступы в последнее время стали реже. Он заметил, что одно только присутствие этой бабы снимает у шефа напряжение, его лицо становится мягче, когда она рядом. Мать, что ли, он в ней видит? Сиротинка ты наша, ненормальная… Пожалуй, если ее убрать, то и Хан долго не протянет — такой стресс его доконает.
— Не слишком ли много массажа? Как ты считаешь, не становится ли она слишком весомой фигурой? — Леонид Сергеевич был вынужден довериться Валентину: одному ему не оседлать этого мустанга — объект за номером 315, так официально назывался их закрытый научный Центр.
— Меня это тоже стало беспокоить…
— Слушай, а в чем проблема? Надо взять ее в лабораторию, как только он распорядится привести старушку, подменить, так сказать… Правильно нам Олег подсказал… Шефа отозвать куда-нибудь, а эту бабу сунуть в ванну и сразу дать большое напряжение, чтобы уж наверняка, а тогда и он уж ничего не сделает, не Бог все-таки. Без кожи она нам не помешает, — усмехнулся он.
— Да мне кажется, без такой кожи, как у нее, эта тетка даже станет симпатичнее, — поддержал его Валентин. — Руки так и чешутся сделать подтяжку, видеть не могу мешки под глазами. Да, последний раз мы начинали без него, он подошел только часа через три… Только он же потом с нас шкуру спустит за то, что мы Марию использовали.
— Охранника нужно потупее поставить на дежурство в тот день, когда будет проводиться эксперимент. Мишаню, другого такого идиота здесь нет. И все на него свалим.
— Он, хоть и дурак, но скажет, кто ему приказал привести ее…
— Значит, его надо будет сразу убрать…
— Как?
— Да что мы гадаем? Изобразить самоубийство — пулю в лоб, и все. Мол, парень все перепутал, а когда дошло — от страха застрелился.
— Рискованно…
— Предложи другой вариант. Он же убьет каждого, кто посягнет на его старуху. А Мишаня на самом деле застрелится, когда Хан начнет беситься. Что начнет, так это несомненно, лишь увидит, что осталось от Машки…
Последнее время Хан вкалывал, как проклятый, он не мог понять, в чем причина постоянных сбоев, и постановил для себя: проверить весь материал целиком, не доверяя больше своим помощникам. Он сутками не вылезал из своей лаборатории, не хотел допустить еще одного летального исхода, представляя, как изменится лицо Марии при таком известии, и потому раз за разом пересчитывал, проверял и перепроверял все расчеты и выкладки.
Он решил избавиться от безответной любви, считая смешными такие чувства в его положении, перестал ночами ходить на свидания, и не замечал, что в душе все равно постоянно ориентируется на нее. Девчонки стали раздражать его, особенно решительная и настойчивая Рита. Хан теперь подсознательно искал в женщинах черты единственной, полюбившейся ему. Он выпроводил Лику и Риту, как здесь шутили, дал им развод. Теперь у него осталась только одна красотка — Ирочка.
А Ирочка ходила сияющая, она была так счастлива, что Хан оставил ее у себя. Радостная, прибежала к Марии и взахлеб говорила о том, как ей повезло, что Хан ее любит.
— Оказывается, он меня полюбил, а не Риту и не Лику. Ой, а я думала, что Хан меня не любит.
Через каждое слово у нее звучало то «Хан», то «любовь». Зашла как-то и Рита, как ни странно, этой сильной, умной и волевой девушке также потребовалось выплакаться в чью-нибудь жилетку.
— Как он мог выбрать это ничтожество, эту Ирочку, которая только и знает, что таращит свои голубые глазки, и сколько в них ни смотри, там не найдешь и проблеска разума… Ну скажи честно, Мария, неужели нас с ней можно сравнить?!
— Конечно, нет, Рита, ты права. Жаль, что ты так влюбилась в него…
— Я не влюбилась, еще чего не хватало! — взвилась Рита. — Мне просто обидно, что он предпочел Ирку! У меня столько было поклонников, могла бы устраивать гладиаторские бои, а он…
— Рита, если ты не влюблена, тогда не надо делать трагедии из всего этого. Наоборот, ты должна испытывать облегчение, потому что избавилась от него, какая разница, сама ты ушла или он выставил. Я думала ты страдаешь от любви, а оказывается, только из-за своего больного самолюбия, гордость, видите ли, задета. Перестань, это же смешно! Ты сама знаешь, и любой тебе скажет, что, по сравнению с Ирочкой, ты как алмаз в сравнении с бирюзой, так что просто забудь о нем.
— Но что он-то в ней нашел?!
— Кто знает, что нашел, ведь неизвестно за что любят, говорят, любят не за что-то, а вопреки…
— Я все время думала, что он влюблен в тебя, даже ревновала, — непоследовательно заявила Рита. — Как он тогда бесился, когда ты сбежала, нас просто не замечал… Сам рванул в погоню и тебя даже не наказал…
— Ну почему же, он меня в горах так ударил, что я упала, нос мне разбил. Не помнишь, что ли, как я ходила с опухшим носом.
— Почему он каждую ночь бегал к тебе?
— Не знаю… Поговорить хотел, вы же молодые, сон крепкий, ему вас жаль было будить, вот он и шел ко мне. Но уже не приходит…
Рита опять скисла:
— Наверно, я все-таки немного влюбилась… — и вдруг расплакалась: — Как мне жить тут теперь? Видеть его каждый день? Я не могу так… Если бы можно было уехать… Ну почему — Ира?!
— Она в него сильно влюблена, может быть, из-за этого он ее пожалел, оставил…
— Да разве она умеет любить, эта пустышка?! Это я его люблю, а она только копировала меня, глупая обезьяна, ну что мне делать? Я убью ее…
— Рита, ты что?! Да вместо Ирочки через неделю будет другая. Привезут хоть десяток.
Рита ушла, а Мария не могла заснуть, все думала, почему он перестал приходить? Почему он сначала сделал все, чтобы она влюбилась в него, а потом забыл о ней? Сейчас, ночью, она повторяла все вопросы Риты, только от собственного имени… И тоже тихонько поплакала в подушку. Так обидно и смешно — влюбиться в таком возрасте, как девчонка, и опять безответно… Но что она сделала не так, почему он не приходит? И в столовой не смотрит на нее… От того, что она укоряла его за смерть Вали? А как можно иначе?
