Николь Келби - Розовый костюм
– Может быть, ты знаешь кого-то, кому все это понравится, – сказала Мэгги.
– Мне казалось, я это знаю.
– Ладно, я постараюсь вбить все коробки в твою кухню, пока тебя не будет.
– Вот и чудесно.
Мэгги так и не спросила, где Кейт провела воскресенье.
Маленький Майк вел себя на редкость тихо и спокойно, а может, просто старался соответствовать настроению Кейт. Ему недавно исполнилось четыре года, и он был очень серьезным ребенком – из таких детей, если их не научить ценить глупые и безрассудные поступки, вырастают бухгалтеры, склонные скорее подсчитывать дни своей жизни, а не проживать их. Впрочем, Маленький Майк может вырасти похожим и на свою мать, душа которой вечно полна сожалений. А может быть, думала Кейт, он станет похож на меня – человека, по мнению большинства, ужасного. Ну, по крайней мере, по мнению Мэгги. В общем, ясно было одно: и Кейт, и ее племяннику явно требовалось развлечься.
Они сели на поезд-А до Манхэттена. Чтобы отметить четвертый день рождения Маленького Майка, Кейт взяла выходной, и они договорились съездить в новый Детский зоопарк, устроенный в Центральном парке Нью-Йорка. Они решили, что сперва погладят Китика, улыбающегося серого кита из фибростекла, достаточно большого, чтобы проглотить их обоих, а потом пройдут по дощатому настилу до Ноева ковчега и покормят там уток, ну а под конец, возможно, попытаются догнать убегающего по туннелю Белого Кролика из «Алисы в Стране чудес». От зоопарка легко можно было дойти пешком по Парк-авеню до «Chez Ninon», а уж там девушки с удовольствием покажут Маленькому Майку все на свете; Кейт так часто показывала им фотографии племянника, что в мастерской все давно считали его своим мальчиком. Все это Кейт Майку давно пообещала – но только если он не побоится спуститься в подземку и в вагоне метро будет вести себя как настоящий маленький джентльмен и не будет плакать.
И мороженое тоже?
И мороженое тоже.
В метро они спустились как раз в утренний час пик. Вокруг бурлила толпа. Хорошо хоть день был прохладный, да и в вагоне было светло и чисто; там ехали в основном офисные работники, и от них пахло дешевыми духами и одеколонами.
– Ну-ка, скажи, кто здесь самый нарядный? – шепотом спросила Кейт, склонившись к самому ушку Маленького Майка. Она давно уже научила его этой игре. – И кто самый стильный?
Мальчик указал на двоих пассажиров, только что вошедших в вагон на остановке «Дикман-стрит», то есть через одну после их конечной. У обоих кожа была темной и блестящей, как речные камни. Вместо шляпы женщина накрутила вокруг головы яркие трепещущие шарфы с прихотливым рисунком; в шарфах красные и оранжевые тона переплетались с тем цветом полированного золота, который вызывал у Кейт мысли о Древнем Египте и его правительницах. Мужчина был одет в идеально скроенный и отлично сидевший костюм. На нем была дорогая тонкая рубашка из чистого хлопка и великолепный синий галстук. У него был вид интеллектуала, но по тому, что он прихватил с собой куртку, Кейт поняла, что перед ней, скорее всего, путешественник или, может, даже миссионер. Его одежде явно довелось пережить кое-какие дорожные трудности, однако она, безусловно, сохранила и все свои неоспоримые достоинства.
– Очень хорошо, молодец! – сказала Кейт Маленькому Майку и поцеловала его в лобик.
В конце концов игра была ничуть не хуже любой другой, а мальчика требовалось чем-то занять.
Кейт никогда раньше не видела эту темнокожую пару и решила, что они, должно быть, из домов, что недавно построили на Дикман-стрит, по ту сторону Бродвея. Теперь там вырос целый новый квартал, район так называемой массовой застройки, и в эти симпатичные дома переехало немало семей. В 1930-е годы, до того, как был принят проект, там красовался «Овал Дикмана», легендарный спортивный комплекс, ставший домом многочисленным нью-йоркским кубинцам, членам футбольной «Негритянской лиги». Эта команда поставила на колени немало других команд, в том числе и «Сетчел Пейдж», и «Питсбург Крофордз». Весь Нью-Йорк просто обожал «Овал Дикмана», эту «Собственность Гарлема», даже Бейб Рут[41] иной раз устраивал там показательные выступления. К этому времени Бейб был уже старым пьяницей с вечно затуманенными коровьими глазами, и от него вечно несло спиртным. Бейб – Король Удара, Бегемот Кутежей, Великий Обманщик, Калиф Затрещин, Король Свинга, Колосс Разгромного Счета и, наконец, Бамбино – в тот день долго раскачивался, но потом его ставшее таким неуклюжим тело вдруг чудом вспомнило, что следует делать, и мяч воспарил в небесную высь, вылетев за пределы парка и едва не коснувшись рваных облаков. И все было в точности так, как в те дни, когда Рут был еще знаменитым Бейбом, мечтой каждого мальчишки, то есть задолго до бесчисленных женщин, пьянства, автомобильных аварий и всего прочего, включая жизнь, которой тоже оказалось чересчур много. Когда звук могучего удара буквально расколол воздух, десять тысяч фанатов Бейба разом издали не просто крик, а пронзительный радостный визг. На стадионе тогда не нашлось ни репортеров, ни фотографов, ни мэров, ни олдерменов, дабы официально сохранить память об этом потрясающем ударе, но «Овал Дикмана» действительно был самым лучшим спортивным заведением на Манхэттене, а может, и во всем мире.
Теперь его не стало.
Кейт и Маленький Майк сидели рядышком, убрав ноги подальше под сиденье. Их колени упирались в ноги тех, кто стоял в проходе, держась за поручень; одни были совсем еще сонными; другие ссорились, то шепотом, то переходя на крик; а кто-то молился про себя собственным богам, пытаясь с их помощью перепрыгнуть пропасть, в которую рухнула его жизнь. Вагоны качались из стороны в сторону, то вылетая из темноты на свет, то снова исчезая во тьме, – Кейт знала, что Маленький Майк боится ездить в метро, хотя ему так или иначе вскоре придется этому научиться, и крепко держала его за руку. Но не потому, что он мог убежать или потеряться – он был умненький мальчик, умеющий хорошо себя вести, это всем было видно, – а просто потому, что ей приятно было ощущать его ручонку в своей ладони.
На станции «Гарлем» в вагон вошел какой-то элегантный мужчина с тростью. У него были тонкие усики и кожа цвета полуночи. Судя по виду, он проживал где-нибудь на Шугар-хилл.
– Одежда человека точно географическая карта, – шепотом пояснила Кейт на ухо Маленькому Майку. – Она может рассказать, где этот человек побывал и где еще только может побывать.
Мальчик, разумеется, не понял, что она хотела этим сказать, но во все глаза уставился на высокого человека в красивом костюме. А потом сказал:
– Да, красивенький.
– Нет. Красивый. И очень привлекательный.
Кейт знала, что Шугар-хилл – довольно дорогой район, где обитают в основном знаменитые музыканты вроде Дюка Эллингтона. Элегантный мужчина коснулся своей серой шляпы-котелка и кивнул темнокожей паре. Его, похоже, удивила встреча.
– Братец Тадж, – воскликнул он, – какая честь! – и уселся напротив них, поставив между колен трость эбенового дерева.
Кейт заметила, что галстук у мужчины – из красного шелка-сырца, возможно флорентийского, поскольку у него был тот особый оттенок, что характерен именно для итальянских шелков. В Гарлеме работало немало портных, которые постигали швейное мастерство в Италии и теперь обслуживали известных гарлемских музыкантов. «Лейтон», «Сай Мартин», «Дом Кромвеля» – эти считались лучшими из лучших. Кейт много раз видела их изделия на модных показах. «Тонкое вино» – так иной раз о них отзывались. Как и вся одежда от-кутюр, представленные этими модными домами вещи были сшиты вручную. Костюмы из шелка и мохера, кашемировые пальто, туфли всех цветов радуги из кожи аллигатора. В «Блай шоп», например, можно было купить самый мягкий свитер из альпаки, мягче нигде не найдешь. Как раз в таких свитерах красовался на обложках своих альбомов Нат Кинг Коул [42].
Элегантный мужчина в шляпе-котелке продолжал так внимательно смотреть на пару пассажиров, что и Кейт невольно на них посмотрела, и теперь тот, кого она приняла за путешественника или миссионера, показался ей очень знакомым. Ну да, она явно где-то видела его раньше, но никак не могла вспомнить, где именно – может быть, на страницах газет? И тут человек, вошедший на станции «Гарлем», наклонился к «миссионеру» и сказал:
– Спасибо вам, доктор. Спасибо за все. Вы очень хороший человек.
И Кейт поняла, кто это. Тот самый священник[43], который пытался бороться с расовой дискриминацией и хотел отменить закон, запрещающий чернокожим ездить на автобусах для белых. Это был действительно очень хороший человек. И очень смелый.
На следующей остановке в вагон втиснулись двое студентов колледжа. Кейт заметила, что девушка одета очень аккуратно, на шее жемчуг, на ногах фирменные кожаные туфли: наверняка «Colambia University». Юноша – вообще-то он казался совсем мальчишкой – был в помятых и плохо на нем сидевших брюках цвета хаки, а его куртка из секонд-хенда явно нуждалась в чистке. Этот, разумеется, из местного муниципального колледжа. Свободных мест не было, что, похоже, расстроило молодого человека. Он и девушка буквально обвились вокруг металлической стойки рядом с Маленьким Майком. Казалось, они вот-вот упадут на ребенка, и Кейт, невольно притянув племянника к себе, стала смотреть в окно. Мир пролетал мимо, словно в немом фильме; рамки сменяющих друг друга кадров то исчезали, то появлялись вновь. Но происходящее на экране не сопровождалось звуками фортепиано; Кейт слышала только ритм собственного дыхания и дыхания Майка.
