Нора Шарифф - Тайны Норы
Когда погода ухудшалась, худо было и нам. В холодное и дождливое время мы укрывалась в торговых центрах, магазинах или ресторанах. Наши перемещения создавали немало проблем, несмотря на то, что у нас была коляска. Ведь мальчики требовали к себе внимания и постоянно просились на руки. После долгих изнуряющих прогулок мы возвращались в приют полностью измотанные и спали без снов.
Такая жизнь, конечно же, не подходила для маленьких детей. С каждым днем малыши становились все мрачнее. Они не имели возможности поспать после обеда, отчего появилась угроза истощения. Я сильно переживала за них, но ничего не могла поделать.
Однажды вечером Риан сильно раскашлялся. У него поднялась температура, и матери посоветовали вызвать «скорую помощь», чтобы отвезти его в больницу. Я очень переживала. Самое худшее для меня — потерять брата. Я была готова умереть вместо него. Мать с медиками и Рианом уехала в больницу. Я была слишком взволнована и не могла уснуть. Спустилась в холл и нашла там служащего приюта, марокканца, и женщину с ребенком, появившуюся здесь пару дней назад.
— Сигарету хочешь? — спросил служащий.
— Спасибо, не курю.
— И совершенно напрасно. Это помогло бы тебе заснуть.
— Ну хорошо, если вы так говорите. Я закашлялась на первой же затяжке.
— Какая же это гадость!
— Попробуй еще.
Затянувшись еще раз, я почувствовала, как кружится голова. Но и в самом деле почувствовала себе легче, хотя больше, чем спать, мне хотелось вырвать. Таким был мой первый и единственный опыт с сигаретой, и я довольна, что по сей день у меня нет зависимости от никотина.
Через несколько часов мать с Рианом вернулись в приют. Легкие малыша наконец-то прочистились. Успокоившись, я уснула на пару часов, что оставались до рассвета.
Доктор настоятельно не рекомендовал Риану выходить на улицу, и мать надеялась, что руководство приюта на время позволит отойти от правил. Она спро- ' сила совета у одного из служащих, который сказал: надежды, что для нас сделают исключение, почти нет. Однако мы хотели попытаться поговорить об этом с социальным работником мадам Танги.
Утром, едва появившись в приюте, она с высоко поднятой головой прошагала в свой кабинет. Ни улыбки, ни приветствия — ничего. Мать решительно направилась следом за ней. Я не могла слышать, о чем они говорили, но слышала, как тон матери постепенно повышался. Она испробовала все: мольбы, уговоры, упреки. Но все было напрасно и изначально обречено на провал. Мадам Танги была неумолима!
Мадам Танги… если бы вы сами оказались в таком положении, вы бы поняли, каково было нам.
Мать вышла из кабинета вне себя от гнева, быстро собрала вещи.
— Идемте, дети, мы уходим.
Укутав Риана поплотнее, мать вышла на тротуар, а мы все двинулись следом, словно щенки за мамой-собакой.
Молодая женщина с ребенком, которая тоже ночевала в приюте, сообщила нам адрес ресторана с африканской кухней, где можно было относительно недорого поесть. В основном в это заведение приходили неквалифицированные рабочие — мусорщики и дворники с низкими заработками. Персонал ресторана встретил нас гостеприимно, получить столик оказалось не проблемой.
Позади больших столов-прилавков три женщины в африканских платьях готовили на больших сковородах традиционные африканские блюда.
Старый беззубый мужчина, сидевший перед ящиком для сбора милостыни, встретил нас улыбкой. За несколько франков мы сытно поели под ритмы тамтама. Моим любимым кушаньем был тшеп[17]; от одного запаха которого у меня потекли слюнки. От гостеприимной ресторанной атмосферы на душе становилось теплее.
Но, покончив с едой, мы вынуждены были покинуть это волшебное место и бродить где-то еще несколько часов. Моя мать сгибалась под тяжестью мрачных мыслей. Словно курица, всегда готовая защищать своих цыплят. Я догадывалась, о чем она думает, а Мелисса и братья страдали, постоянно жаловались и просились назад, в Алжир.
Мать была на грани, хотя не говорила об этом. Я видела это и знала! Она упрекала себя за то, что мы оказались в подобной ситуации. Как и мать, я тоже сердилась на себя — за то, что не могу ничего сделать. Но надо держаться. Мы должны бороться, иначе все наши усилия будут напрасными.
Проведя несколько часов на улице, потом в диспансере, мы перешли в ресторан «Макдональдс» на улице Жана Жореса. И вдруг мать заплакала. Я часто видела, как она плачет, но все равно не могла привыкнуть к ее слезам!
А она все плакала, потому что чувствовала себя ответственной за все, что с нами произошло. Взволнованные ее слезами, мы с Мелиссой старались найти подходящие слова. Даже если я не ждала ничего хорошего от ближайшего будущего, мне хотелось, чтобы она снова поверила в себя и свои силы.
— Не расстраивайся, мамочка, все будет хорошо. Все скоро образуется. Главное, что мы вместе и в безопасности, не так ли? Эти два небольших словечка безопасность и вместе были сказаны, кстати, чтобы ее успокоить, — такие простые, но такие важные.
* * *На следующее утро кашель у Риана не прекратился, и мать снова попыталась умилостивить мадам Танги. Как только она зашла в ее кабинет, вслед за ней проскользнул и Риан, которого сразу же стошнило прямо на свежевыкрашенный пол.
Мадам Танги страшно разозлилась. Все, кто находился в большом зале, слышали ее вопль в приоткрытую дверь кабинета.
— Этот свинтус испортил пол, который только что выкрасили! Немедленно убирайте все!
При виде разъяренной фурии Риан расплакался. Мать попросила меня успокоить малыша.
— Сразу видно, что у вас нет своих детей! Вы просто злобная истеричка! — в свою очередь крикнула мать. — Счастливы дети, у которых нет такой матери, как вы!
— Вы осмеливаетесь меня оскорблять!
— Вы назвали моего сына свинтусом! Я защищаю его и в этом могу зайти очень далеко, даже поколотить вас, если понадобится.
— Я не хочу больше видеть вас в этом приюте. Ни сейчас, ни, тем более, вечером.
— Слава богу, приют вам не принадлежит! Сегодня вечером я вернусь как ни в чем не бывало, это мое право.
— А вот посмотрим!
— Да, посмотрим!
Собрав вещи, мы покинули приют на день. Мать сразу же связалась с нашим социальным куратором, но мадам Танги уже успела поговорить с ней и, конечно же, изложила факты в искаженном виде. К счастью, у нас было много свидетелей, которые могли подтвердить наши слова. Наш куратор пообещала матери лично провести служебное расследование, но в любом случае мы имели право вечером вернуться в приют. Что мы и сделали с превеликим удовольствием. После ужина мать пригласил к себе на разговор заведующий приютом. Он принес извинения за поведение своей сотрудницы, сказав, что мать может подать на нее жалобу.
Это история потрясла нас, особенно Риана, который винил себя в происшедшем. Ведь это его стошнило. Бедняжка! Я несколько раз за вечер повторяла ему, что он совсем не виноват, что это вполне естественно, когда человека тошнит во время болезни, и что мадам Танги сама виновата, потому что вела себя некорректно и не имела никакого права подвергать ребенка подобной психической нагрузке.
Я была особенно горда за свою мать, за ее поведение с мадам Танги. Какая женщина! Такая маленькая и хрупкая, она смогла выпустить когти, когда возникла необходимость защитить своих детей! Настоящая волчица! Здорово, ведь речь шла именно о нашей защите.
После недели проживания в приюте нас переселили в гостиницу на другом конце города. Социальная служба должна была платить хозяевам жилья до тех пор, пока мы не найдем решение получше, возможно, через несколько месяцев. Близнецы стали посещать детский сад, а Мелисса с большим удовольствием пошла в школу. Конец скитаниям! Наконец для них настала более-менее нормальная жизнь. Я могла вздохнуть с облегчением. Возможно, мне тоже удастся найти работу.
Мы расположились в двух соседних комнатах — маленьких, но с собственным душем и телевизором. Большая кровать, шкаф, журнальный столик и несколько квадратных метров свободной площади казались нам настоящими подарками судьбы, упавшими с неба, а комнаты — номерами люкс! Жизнь в приюте сделала нас менее привередливыми. В каждой комнате мы положили между кроватями на пол по одеялу, которые служили дополнительными постелями.
Я должна была спать на полу в первой комнате, а Мелисса делила кровать с Элиасом. Во второй комнате на матрасе на полу спал Зах, а мать поместилась на кровати вместе с Рианом. Мне не нравилось, что нам запретили готовить в комнатах на электроплитке. Мы продолжали питаться вне дома. Мать рассказала нам о правилах пребывания в гостинице, которые выставили хозяева.
— Мы можем оставаться здесь до тех пор, пока центр социальной помощи будет вносить плату за нас, — сообщила она.
— Да, но мы не можем не готовить, — перебила я. — Это очень неудобно для такой семьи, как наша. Шесть человек ютятся в двух комнатушках. Согласна, здесь чисто, но ашлем подошел бы нам куда лучше. Почему мы не настояли на этом варианте?
