Стеф Пенни - Нежность волков

Я встаю с кровати, чтобы чем-то заняться, и принимаюсь собирать мешок в дорогу, думать о которой не перестаю. По правде говоря, у меня духу на это не хватает; я недостаточно храбрая, и перспектива остаться одной в чаще приводит меня в ужас. Кто знает, возможно, Муди и его спутник завтра вернутся, а с ними Фрэнсис. Мне сейчас все равно, арестуют ли они его, главное, чтобы нашли, чтобы все с ним было в порядке. Потом его могут запереть на складе в Колфилде, где он будет дрожать во мраке, но и в безопасности. Повторяя это себе, я собираю самую теплую одежду и непортящиеся продукты. Словно бы затеваю зимний пикник; если думаешь так, становится повеселее.

Едва слышный стук в дверь не удивляет меня, как следовало бы ожидать; я думаю о Фрэнсисе, и это словно бы долгожданный ответ на мои чаяния. С радостным вздохом я тяну на себя дверь, из горла рвутся слова, мешаясь со слезами, и предо мной разверзается тьма. Я озираюсь, шепотом окликая его, — удивительно, что я шепчу, словно бы охваченная своего рода предчувствием.

Он стоит в темноте — полагаю, чтобы сразу не испугать меня до смерти, так что я не сразу нахожу его и лишь постепенно понимаю, кто это.

Узник умиротворяюще поднимает руки:

— Пожалуйста, не кричите.

Я таращусь на него. Кричать я и не собиралась. Вообще не имею такой привычки, как бы ни складывались обстоятельства, чем и горжусь.

— Извините, если напугал вас. Нокс меня освободил. Я собираюсь пойти за вашим сыном — думаю, он видел убийцу. Но мне нужна провизия, и ружье у меня забрали. И еще, насколько понимаю, у вас мои собаки.

Я пялюсь на него, не веря своим глазам, и едва понимаю смысл его слов.

— Миссис Росс, мне нужна ваша помощь, а вам нужна моя.

Так вот как это происходит: людей заставляет сотрудничать взаимная нужда, ничего общего с доверием, добротой и тому подобной сентиментальщиной. На самом деле я не слишком верю в то, что он говорит насчет Нокса и почему тот освободил его таким закулисным образом, но, глядя на его лицо со следами побоев, понимаю, что это работа Маккинли. Паркеру нужны еда, ружье и его собаки, а мне нужен проводник, чтобы отправиться за Фрэнсисом; еще он, возможно, думает, что в моем присутствии Фрэнсис станет поразговорчивее — от Фрэнсиса ему тоже кое-что нужно. Так что пока мой муж спит наверху, мы складываем вещи и я готовлюсь отправиться в глушь с подозреваемым в убийстве. Хуже того, с человеком, которому я не была должным образом представлена. Я слишком потрясена, чтобы бояться, слишком взволнована, чтобы заботиться о приличиях. Мне кажется, что, раз ты уже потерял самое главное, такие мелочи, как репутация и честь, не представляются столь значительными. (Кроме того, на худой конец, я могу напомнить себе, что продала свою честь гораздо дешевле, чем в данном случае. Могу и это напомнить, если понадобится.)

Падает легкий снег, когда мы уходим из Дав-Ривер, два пса тихо перебирают лапами рядом с Паркером. Через час после того, как дом Притти теряется из виду, Паркер направляется к тайнику в корнях дерева и быстро собирает санки из спрятанных там материалов — легкий узкий каркас из ивовых ветвей с задубевшей шкурой в качестве сиденья. Я готова рассыпаться в благодарностях за такую его предусмотрительность, но он прилаживает к сиденью тюки со снедью и одеялами. Собаки поскуливают, возбужденные снегом и при виде саней. В течение всей этой процедуры, занявшей около получаса, Паркер не глядит на меня и не произносит ни слова. Почему-то мне не кажется, что он горит желанием лишить меня чести. Он затягивает последний узел в упряжи и снова отправляется в путь, на север, вдоль Дав-Ривер, ведомый только шумом реки и тусклым свечением, словно бы испускаемым самим снегом.

Я иду следом, спотыкаясь в непривычных мокасинах, которые он заставил меня надеть, но твердо решаю не жаловаться, никогда, на за что.

~~~

Хоть они и редко заходят, но нежданные гости не кажутся в Химмельвангере чем-то уж вовсе неслыханным; обычно заглядывают индейцы обменяться товарами и новостями. Пер встречает их радушно: они — соседи, а с соседями надо жить дружно. И они тоже чада Божии, хоть живут в грязи и невежестве, яко свиньи. Иногда они приходят, когда заболевают родственники, а их снадобья оказываются бессильны. Доведенные до отчаяния, они являются со скорбными лицами и наблюдают, как норвежцы отмеривают крошечные дозы лауданума, рвотного корня или камфары, а то применяют свои собственные снадобья, которые обычно тоже не помогают. Пер надеется, что сейчас не тот случай.

Белый человек протягивает ему окоченевшую руку. Он носит очки в заиндевевшей металлической оправе, отчего похож на сову.

— Простите нам это вторжение. Мы из Компании Гудзонова залива и здесь по делу.

Пер удивляется еще больше. Зачем он может понадобиться Компании?

— Пожалуйста, проходите. Вы, должно быть, замерзли. Ваша рука…

Рука, которую он пожимает, побагровела от холода и выглядит как свиная отбивная.

Пер пятится от двери, давая им дорогу к теплу.

— У вас есть животные?

— Нет. Мы пешком.

Пер удивленно поднимает брови, проводит их в маленькую комнату рядом с кухней, зовет Сиджи и Хильду и организует для путников горячее рагу, хлеб и кофе. Сиджи таращит глаза на двух незнакомцев.

— Силы небесные, Пер, нынешней зимой Господь посылает нам самых разных гостей!

На это Пер реагирует несколько резковато — он не хочет, чтобы распространялись слухи и сплетни, пока сам не поймет, что происходит. К счастью, эти люди, кажется, не понимают по-норвежски. Они глупо улыбаются от голода и усталости, потирают руки и с восторженными благодарными возгласами набрасываются на еду.

Когда в кисти рук начинает возвращаться тепло, Дональд ощущает резкую пульсирующую боль и видит при свете очага, что они посинели и опухли. Женщина приносит миску снега и настойчиво растирает ему руки, постепенно возвращая их к болезненной жизни. Помогая ему, женщина улыбается, но ничего не говорит; Пер объясняет, что они норвежцы и не все говорят по-английски.

— Так что привело сюда в ноябре двух людей из Компании?

— Если быть точным, мы здесь не по делам Компании.

Дональду трудно сдержать улыбку — он не может поверить такой удаче: найти не просто жилье, а жилье цивилизованное, а в придачу такого культурного собеседника, как Пер Ольсен.

— Вы куда-то направляетесь?

Судя по тону, мистер Ольсен не слишком-то ему верит. Дональд старается не говорить с полным миндального пирога ртом. (Миндаль! Воистину благословенное место.)

— Мы преследуем одного человека. Идем по его следу от Дав-Ривер, что на берегу залива, вдоль реки, пересекающей плато, а затем следы привели нас сюда.

Он смотрит на Джейкоба, ища у нет подтверждения своих слов, но Джейкоб, кажется, смущен присутствием незнакомцев и лишь склоняет голову.

Пер слушает с серьезным видом, а затем на какое-то время выходит из комнаты. Дональд решает, что он отправился с кем-то посоветоваться, потому что возвращается Пер с еще одним мужчиной, которого представляет как Йенса Андреассена.

— Йенс кое-что вам расскажет, — говорит он.

Йенс, вялый застенчивый мужчина, у которого язык кажется великоватым для рта, подробно излагает, как на берегу реки нашел полумертвого мальчика. Он привез его в Химмельвангер, где о парнишке позаботились. Йенс говорит по-норвежски, а Пер переводит, прилагая усилия, чтобы слова звучали правильно.

В голосе Пера Дональд слышит покровительственные нотки: Фрэнсис у него — агнец, которого Господь взял под Свою опеку.

— В чем вы его подозреваете? Что произошло?

Дональд не хочет раскрывать все факты. Если Пер как-то заинтересован в мальчике, он не станет действовать против него.

— Ну, в общем, произошло серьезное преступление.

Пер смотрит на него, выпучив тусклые глаза; когда он переводит Йенсу, они обмениваются недоумевающими взглядами.

— Конечно, Фрэнсис может оказаться невиновным, но мы должны были отыскать его. В любом случае, мать мальчика вне себя от волнения.

— Кто это — Фрэнсис? — хмурится Пер.

— Мальчик. Его зовут Фрэнсис Росс.

Пер на мгновение задумался.

— Этот мальчик говорит, что его зовут Лоран.

Дональд и Джейкоб переглядываются. По спине Дональда пробегает холодная дрожь.

— Возможно, это не он, — предполагает Пер.

— Следы ведут сюда, — взволнованно повышает голос Дональд. — Это почти бесспорно. Юноша — англичанин с черными волосами. Он не похож на англичанина, скорее… на француза или испанца.

Так его описала Мария.

Пер по-девичьи поджимает губы:

— Похоже на него.

— Что еще он сказал?

— Только это… а еще то, что он направлялся к новому месту работы, но его бросил проводник. Он утверждает, будто шел на северо-запад с индейцем-проводником.