Нагиб Махфуз - Дети нашей улицы
Однажды Габаль показывал свои фокусы в кругу детворы, как вдруг увидел перед собой Даабаса, протиснувшегося в первый ряд и в изумлении не сводящего с него глаз. Разволновавшись, Габаль старался не смотреть ему в лицо. Но дальше работать он не мог и, несмотря на недовольство мальчишек, собрав свой мешок, ушел. Однако Даабас догнал его с криком:
— Габаль! Неужели ты, Габаль?!
Габаль остановился и повернулся к нему:
— Да. Как ты здесь оказался, Даабас?
Еще не оправившись от неожиданной встречи, Даабас повторял:
— Габаль — заклинатель змей! Как ты научился этому и когда?!
— В мире есть вещи не менее удивительные! — ответил Габаль.
Даабас шел за ним, пока они не достигли подножия горы и не присели в тени ее склона. Поблизости не было никого, кроме пасущихся овец и их полуголого пастуха, снявшего с себя галабею, чтобы выудить из нее паразитов. Даабас вгляделся в лицо Габалю.
— Ты почему сбежал, Габаль? — спросил он. — Как ты мог подумать, что я предам тебя?! Клянусь Аллахом, я не способен предать никого из рода Хамдан, даже Каабальху! И ради кого? Аль-Эфенди или Заклата? Да гори они все огнем! Как же они выпытывали о тебе! Я стоял перед ними, и пот тек по моему лбу ручьем. Но я не предал тебя.
— Скажи, зачем ты так рискуешь, выбираясь из дома? — спросил Габаль озабоченно.
Даабас махнул рукой:
— Осаду давно сняли. Сейчас уже никто и не спрашивает, где Кодра и кто его убил. Говорят, что это Хода-ханум спасла нас от голодной смерти. Но мы унижены навеки. Нет у нас теперь ни кофейни, ни чести. Мы ищем работу далеко от наших мест, а когда возвращаемся, прячемся по своим домам. Если кому-то из нас встречается надсмотрщик, то приходится терпеть пощечины и плевки. Сегодня у пыли на нашей улице больше достоинства, чем у Хамданов, Габаль… А ты счастлив на чужбине!
Габалю не понравились его слова.
— Оставь мое счастье в покое! Скажи, никто не пострадал?
Подняв камень и постукивая им по земле, Даабас ответил:
— В дни осады они убили десятерых!
— Боже!
— Их убили за этого сукина сына Кодру. Но наши близкие друзья живы.
Габаль разозлился на Даабаса:
— Разве они не из нашего рода, Даабас?!
Даабас недоуменно заморгал, а губы его зашевелились, неслышно произнося слова оправдания.
— А остальные сносят пощечины и плевки, — повторил Габаль.
Габаль почувствовал, что он в ответе за эти погубленные души, и сердце его сжалось от боли. Он раскаивался за каждую минуту покоя с тех пор, как покинул родную улицу.
Даабас сделал ему только больнее, заявив:
— Наверное, ты единственный из Хамданов, кто сегодня счастлив.
— Я ни дня не переставал думать о вас! — воскликнул Габаль.
— Но ты сбежал от всех наших бед.
— От прошлого не убежишь, — ответил резко Габаль.
— Если ничего нельзя уже изменить, не переживай так. Мы потеряли всякую надежду.
Даабас вопросительно смотрел на Габаля, но тот не произнес ни слова, хотя на лице его отразилось страдание. Он устремил взгляд в землю и увидел, как навозный жук проворно ползет к груде камней. Пастух, отряхнув свою галабею, набросил ее на тело, спасаясь от обжигающих солнечных лучей.
— У меня нет права быть счастливым, по крайней мере в душе, — сказал Габаль.
— Ты по праву заслуживаешь счастья, — заискивающе ответил Даабас.
— Я женился и нашел себе новое занятие, но я не могу спокойно спать, что-то внутри не дает…
— Да благословит тебя Господь! Где ты остановился?
Габаль не ответил. Потом, словно обращаясь к самому себе, он проговорил:
— Нельзя жить спокойно, когда рядом ходят такие подонки.
— Все верно. Но как от них избавиться?
Пастух закричал во весь голос на овец и направился в их сторону, опираясь на длинную палку. Затем послышалась песня, слова которой было трудно разобрать.
— Где тебя можно найти? — спросил Даабас.
— На рынке аль-Мукаттама спроси дом заклинателя змей аль-Балкыти. Только подожди, не рассказывай обо мне.
Даабас встал, протянул ему руку и ушел. Габаль проводил его печальным взглядом.
37
Приближалась полночь. Улица аль-Габаляуи погрузилась во тьму, только из щелей прикрытых от холода дверей кофеен струился слабый свет. На зимнем небе не было ни звездочки. Мальчишки сидели по домам, даже собаки с кошками прятались во дворах. В этом безмолвии монотонно играл ребаб, рассказывающий предания. Что касается домов Хамданов, то над ними стояла глухая тишина. Со стороны пустыни двигались две фигуры. Они миновали стену Большого Дома, особняк аль-Эфенди и подходили к дому Хамдана. Путники остановились, и один из них постучал. Стук в этой тишине прозвучал как барабанная дробь. Дверь открыл сам Хамдан, выглядевший бледным в свете фонаря, который держал в руке. Он поднял фонарь, чтобы осветить лицо гостя, и вскрикнул от удивления:
— Габаль!
Хамдан посторонился, и во двор с огромным мешком за плечами вошел Габаль, за ним со своим узелком следовала его жена. Мужчины обнялись. Хамдан окинул быстрым взглядом женщину, заметил ее живот и сказал:
— Твоя жена? Добро пожаловать! Идите за мной, не торопитесь.
Они прошли по крытой галерее и, оказавшись во дворе, повернули на узкую лестницу, по которой поднялись в жилище Хамдана. Шафика перешла на женскую половину, а Хамдан с Габалем вошли в большую комнату с балконом во двор. Весть о возвращении Габаля тут же разнеслась по дому. Мужчины во главе с Даабасом, Атрисом, Далмой, Фаванисом, поэтом Радваном и Абдуном поспешили прийти. Горячо пожав руки Габалю, они уселись в комнате на циновки и не без любопытства уставились в лицо вернувшемуся. Вопросы посыпались на Габаля один за другим. Он рассказывал им о своей новой жизни. Мужчины обменялись взглядами, полными сожаления. Габаль увидел, что души их истерзаны, тела истощены, а в глазах читается обреченность. И они рассказали Габалю об унижениях, которые им приходится терпеть. Даабас не преминул заметить, что обо всем уже сообщил Габалю, когда месяц назад им довелось встретиться. Сейчас он был удивлен его приходом и с усмешкой спросил:
— Ты пришел, чтобы пригласить нас уйти за тобой на новое место?
— Наш дом здесь! — ответил Габаль.
Резкий тон Габаля заставил прислушаться к его словам, в которых чувствовалась сила.
В глазах Хамдана загорелся вопрос, и он сказал:
— Будь они змеями, ты бы укротил их.
Тамархенна внесла поднос с чаем. Она тепло поздоровалась с Габалем, похвалила его жену и предсказала им мальчика, но при этом с намеком произнесла:
— Однако в нашем роду уже непонятно, где женщина, где мужчина!
Хамдан обрушился на нее с бранью, и она поспешила из комнаты, однако по глазам мужчин было видно, что, к своему стыду, они не могут поспорить с ее словами. Мрачная атмосфера в комнате только сгущалась. К чаю никто и не притронулся.
— Почему ты вернулся, Габаль? — спросил поэт Радван. — Ты ведь не привык унижаться.
— Я столько раз твердил вам, что терпеть намного лучше, чем слоняться среди чужих, ненавидящих нас, — тоном победителя произнес Хамдан.
— Это не так! — перебил его Габаль.
Не сказав ни слова в ответ, Хамдан покачал головой. Все хранили молчание, пока Даабас не посоветовал:
— Давайте оставим его, пусть отдыхает!
Однако Габаль сделал им знак остаться.
— Я пришел не для того, чтобы прохлаждаться, — сказал он. — У меня важные новости. Вы и вообразить такого не можете!
Все с удивлением уставились на него. Радван забормотал что-то о добрых вестях. Габаль же переводил взгляд с одного на другого.
— Всю свою жизнь я мог провести в своей новой семье, не думая о возвращении, — он сделал многозначительную паузу и продолжил: — Но на днях я внезапно почувствовал непреодолимое желание прогуляться в одиночестве, несмотря на холод и поздний час. Я добрел до края пустыни, как ноги вдруг сами повели меня к обрыву, откуда открывается вид на нашу улицу. С тех пор как я покинул ее, я и не приближался к ней.
Глаза присутствующих застыли в ожидании, Габаль же продолжил свой рассказ:
— Итак, я шел в кромешной темноте, даже звезды не проглядывали из-за туч. Не знаю как, но я чуть не столкнулся с огромной фигурой. Сначала я принял его за одного из надсмотрщиков. Однако было не похоже, чтобы я встречал его на нашей улице или вообще где-либо — высокий, широкоплечий, как гора. Меня охватил страх, и я хотел уже было броситься обратно, как он громогласно произнес: «Стой, Габаль!» Меня пригвоздило к месту, и я спросил его, дрожа от страха: «Кто, кто вы?»
Габаль сделал паузу. Слушавшие со вниманием склонили головы.
— Он оказался с нашей улицы? — не выдержал Далма.
Атрис тут же возразил ему:
— Тебе же сказали, подобного ему нет на нашей улице и вообще нигде.
