Иосиф Гольман - Счастье бывает разным
Майя молчала.
Николай Андреевич продолжил:
— Деньги я, как и прежде, буду перечислять вашей семье. Но распоряжаться ими сможет только Майя Владимировна. — Он впервые назвал невестку по имени-отчеству. — Что скажете, Майя? У вас в руках будут все аргументы.
— Не нравится мне это, Николай Андреевич, — честно сказала Майя. — Все эти аргументы были и у вас в руках. А результаты мы видим. Теперь еще плюс наркота.
— Какая наркота? — взвыл уже по-настоящему расстроенный и обиженный Сашка. — Вы еще меня в психушку упрячьте.
— Майя, я прошу вас подумать над моим предложением, — попросил свекр.
Майке было жалко этого человека, она ему очень симпатизировала, но ответила отрицательно, объяснив, что, на ее взгляд, лучше вообще не давать денег в их семью — может, хоть тогда Сашка задумается об окружающем материальном мире.
— Но вы дадите ему шанс? — спросил Николай Андреевич. — Или все уже решили?
— Ты совсем меня разлюбила? — вдруг жалобно проговорил Сашка. На глазах у него блестели слезы.
— Боюсь, что нет, — ответила Майка. — Не разлюбила. И шанс дам. Но либо ты становишься моим мужчиной — во всех смыслах, либо будешь мужчиной-плацебо без меня.
— Что еще за мужчина-плацебо? — спросил Сашка.
— Я тебе потом объясню, — сказал Николай Андреевич. И не удержался, объяснил сразу: — Пока ты — пустышка, Майи тебе не видать.
В Сашку наконец вселилась хоть какая-то способность к сопротивлению:
— Я не пустышка. Я не хочу, чтобы Майка уходила. Но если уйдет, и без нее не пропаду.
— Ты — идиот, — второй раз за вечер оскорбил сына отец. — С твоими — вернее, моими — деньгами на тебя завтра же десяток девок кинется. За счастье почтут. Но только у тебя с ними счастья не будет. И еще, сынок. Я не вечен. А большие деньги имеют свойство стремительно исчезать. Так что лучше попробуй сделать все, чтобы Майя осталась с тобой.
— Я попробую, — вдруг покорно согласился Сашка. Его нежная психика сегодня претерпела слишком большие нагрузки.
Уже когда Майя подъезжала к дому, ей позвонил из аэропорта Николай Андреевич:
— Майя, хочу два слова сказать на прощание.
— Николай Андреевич, я с вами рада в любой день говорить, — искренне сказала Майка. Ей было очень жаль Сашкиного отца. Даже больше, чем Сашку.
— Майя, я вас очень прошу, подумайте, пожалуйста, еще об одной вещи.
— Какой?
— Вы ведь любите Сашу. Я же видел, как вы друг к другу относились в Москве.
Майя промолчала. Да и что тут скажешь?
— Но ведь Саша — не игрушка, купленная в дорогом магазине. Его нельзя сдать по гарантии или обменять на аналогичный товар, — продолжил свекр.
— Аналогичный — точно, — усмехнулась Майка и прикусила язык.
— Если вы его любите, Майя, попытайтесь ему помочь. Без вас он пропадет. Вы ведь понимаете, о чем я говорю.
— Понимаю, — вздохнула Майка.
На том и расстались.
Майка зашла в свой крошечный дворик, когда уже начало темнеть.
Подошла к ближайшему розовому кусту, резковато нагнулась, чтобы понюхать пышный бутон. Мальчишке, похоже, не понравилось: он ощутимо толкнулся у нее внутри. Кстати, Данько и Борткевич, не сговариваясь, в два голоса советовали ей избегать физических и нервных напряжений.
А как их тут избежишь.
Особенно нервных.
Правда, Двора-Лея, как всегда, потом утешила:
— Ешь, детка, что хочешь. Пей, что хочешь, и делай, что хочешь. Плохого все равно ничего не сделаешь. А даже если что не так, не сомневайся — он поможет. — И показала пальцем куда-то в космос.
13
Вот и в Москву пришло лето.
По календарю — пока еще весна. Но по жизни, несомненно, лето. И к тому же — самая приятная его часть: зелень свежая, не пожухлая и не покрытая пылью, а девушки на ставших жаркими московских улицах раскрыли восхищенным взорам свои прекрасные тела, только подчеркивая прелесть этих восхитительных недель.
Весна действовала на всех: Ната Маленькая влюбилась и забросила свои занятия на подготовительных курсах. Волкова места себе не находила, чувствуя ответственность за племянницу. Чистов же был на стороне девчонки: та как-то созналась ему, что вовсе не желает, как тетя, всю жизнь сводить дебет с кредитом. Бесшабашный нырок в омут любви показался ей куда более увлекательным занятием.
Владимир Сергеевич тоже беспокоился за девчонку. Он так был устроен, что беспокоился за окружающих, причем — за всех без исключения. Возможно, нечто от генетически переданного ощущения вождя маленького племени. То, что за дальним лесом, волновало мало. Но то, что было в своей маленькой пещерке, все касалось его лично. Поэтому он не поленился, выяснил, с кем же закрутила роман Ната. Оказалось — нормальный парнишка, работающий студент, на два года старше ее.
Ну и пусть. Получится что-либо в дальнейшем — хорошо. Не получится — все равно нужен свой опыт, даже отрицательный. По крайней мере, здесь не было ни грязи, ни криминала. А то уж Волкова чего только не надумала, вплоть до одурманивания девочки наркотиками и ссылки в бордель.
Слава богу, все было проще и обычнее.
Значит, так тому и быть.
Да что там говорить про юную Нату.
Сам Чистов и тот не избежал шального дыхания весны. Три недели назад он вдруг понял, что некие, казалось бы, давно забытые побуждения просто мешают ему работать. Привыкший к спокойному самоанализу, поставил себе диагноз и сильно задумался, не зная, что делать дальше.
С новой любовью явно не складывалось — старая не давала. Не проституток же вызывать? Чистов ничего не имел против жриц любви, считая, что они выполняют важную социальную роль — снижают уровень агрессии в обществе. Но сам пока не был готов воспользоваться их услугами.
Проблема решилась сама собой.
Они с Натальей снова уходили с работы последними. Фирсова, как и в первый раз, выступила инициатором. Но теперь не случайного взрывного секса в офисном коридоре, а спокойного и неторопливого — в номере гостиницы, благо сегодня с комнатами на час проблем нет. Они поднялись на этаж. По очереди приняли душ. А потом, не спеша и не опасаясь быть застуканными уборщицей, постарались доставить друг другу удовольствие.
Наталья оказалась довольно опытной в некоторых интимных вопросах. А Чистов, благодарный ей за инициативу — сам бы, наверное, не решился — и за физическую радость, тоже постарался, чтобы женщине было максимально приятно.
В общем, покидали они гостиницу, как говорится, усталые, но довольные.
И все же Чистов понимал, что это — эрзац требуемых ему лично отношений. Но даже эрзац отношений для живого человека лучше, чем их полное отсутствие.
Впрочем, мысли о сексе в это раннее утро мало интересовали совладельца «Птицы счастья», хотя беседовал он в своем кабинете все с той же Натальей Фирсовой. И платье на ней было то же, что в день их посещения гостиницы. И Чистов легко мог представить, что под платьем.
Но он так устроен, что коль начали о работе, то и думать будет о работе.
Первым вопросом был самый приятный — дележ заработанных денег.
Наталья доложила результаты месяца: лучше, чем раньше. После зарплат, аренды и всех налогов — без малого одиннадцать тысяч долларов, по пять с половиной на брата. Ну, с учетом потерь — по пять. Тоже очень недурно.
Чистов получает прежние деньги, практически не сидя на работе. А Наталья свои прежние доходы удвоила. Есть за что бороться.
— Делим или откладываем? — спросила Фирсова, кивая на толстые пачки сине-зеленых тысячных и фиолетовых пятисотенных купюр, лежавшие на столе.
— Это теперь тебе решать, — улыбнулся Владимир Сергеевич.
Наталья предложила по сто тысяч рублей каждому забрать, остальное положить в фонд развития фирмы.
— О’кей, — согласился Чистов. — Но на закупку или если еще чего замутим, все равно придется кредитоваться.
— Это верно, — согласилась Фирсова. — Однако и запас не помешает.
Вторым вопросом как раз был закупочный или «замутить чего-то еще».
Здесь основным докладчиком была Марина Ли Джу. Она вошла, как всегда, спокойная, села рядом с Натальей напротив Чистова.
Сейчас, в круглых очках, узких джинсиках и маскирующей грудь серой кофточке, она снова выглядела ботанкой-старшеклассницей.
— Вот что я в итоге нашла. — Марина выложила на стол три листа бумаги, аккуратно размеченные цветными фломастерами. — Красным — позиции, в которых больше пяти «концов» между закупкой и розницей в Москве. Синим — от трех до пяти. И наконец, зеленым — до трех.
— Ну, зеленый можно, наверное, вычеркнуть, — предположила Фирсова. — Привезти, растаможить, складировать и продать — в убыток попадем.
— Смотря что везем, — не согласилась Ли Джу. — Вот, например, — она произнесла что-то совсем невнятное для русского уха. — Его можно в Москву ввозить более тонны в месяц. Все уйдет в китайскую диаспору, я в принципе уже договорилась. Рентабельность операции — с учетом ежеквартальной поставки — двадцать процентов. Не двести, конечно, но при отсутствии форс-мажора — практически гарантированно.
