Наринэ Абгарян - Понаехавшая

Люда съездила в ЦСКА, познакомилась с Зиной, оросила ей обширную грудь слезами, вернулась с долларами. Торжественно закрыла недостачу.

На следующий день оформила отпуск на месяц.

О. Ф. благородно обещалась заменять ее.

— Я вам привезу красивый свитер из ангорки. Какого-нибудь нежного цвета, с бисерным узором на груди, — обещала растроганная Люда.

— Засунь себе этот бисер сама знаешь куда, — огрызнулась О. Ф. — А мне привези кожаный жилет, обязательно бирюзового цвета.

— Зачем вам такой жилет?

— Буду с прозрачной блузкой носить, мужиков штабелями укладывать!

Люда тайком от свекрови продала два золотых царских червонца, единственное достояние семьи, раздобыла еще какое-то количество денег и уехала в Турцию. В течение месяца давала о себе знать короткими телефонными звонками, докладывалась, что все у нее хорошо, но сильно устает, а еще научилась ругаться, как портовый грузчик. Передала с мужем Жориком О. Ф. кожаный жилет (бирюзового цвета), девочкам — по футболке и маленькому набору теней. Попросила продлить отпуск еще на один месяц.

Вернулась к апрелю, вся в новом. Худая, как щепка, с выгоревшим лицом и огрубевшими руками. Рассказывала много интересного. Например, что у Зины торговые павильоны по всей Москве, начиная от пафосного ЦСКА и заканчивая вещевым рынком на Южной. И что во всех этих павильонах продается одна и та же турецкого производства одежда. Просто на Южной ее можно купить за сто долларов, а в ЦСКА — за две тысячи.

— Знали бы люди, как их дурят, — вздыхала Люда.

За два месяца она побывала в Турции три раза. Работала с утра до ночи, ездила по Москве с товаром, отвечала за ассортимент Зининых павильонов. Закрыла долги, выкупила царские червонцы. Обновила гардероб себе и Жорику. Свекрови привезла большой, жемчужно-серого цвета жакет из ангорки, с бусами на рукавах. Смешно рассказывала, как Серафима Петровна ездит в этом жакете на Чистые Пруды — кормить голубей — и торжественно ходит туда-сюда перед посольством Казахстана. Мстит цветущим видом за высокую аренду космодрома Байконур.

О своем челоночном периоде жизни Люда вспоминала с содроганием, никогда больше не рвалась назад. Уверяла, что человек деградирует обратно пропорционально шальным деньгам. Чем больше денег — тем меньше извилин. Заявляла, что сделала выбор в пользу извилин. На этой почве лечила потрескавшуюся кожу на ладонях гусиным жиром. Обмазывала обильно ладони и работала в перчатках.

Что удивительно — боли в груди как рукой сняло, Люда даже не вспоминала о них. Так что гостиничные уборщицы больше не вздрагивали, доставая из мусорных корзин скукоженные капустные листы.

Однажды в обменнике работала девушка Вера. Тихая, добрая, отзывчивая, немножко дура.

Как ни странно, при таких неоспоримых достоинствах личная жизнь у Веры категорически не складывалась. Мужчины уходили от нее косяками. А всё почему? А всё потому, что, как только дело доходило до постели, Вера неосмотрительно открывала интимное свойство своего организма.

— Плачу после оргазма, — доверчиво глядя в глаза, признавалась она.

— То есть как это?

— А вот так. Как только кончу — тут же начинаю плакать. Остановиться не могу.

— А если не плачешь? — пугались ухажеры.

И тут срабатывала Верина немножко дурость.

— А если не плачу — значит, всё. Не кончила! — рубила она с плеча.

Женский оргазм — оно ведь дело такое. Несговорчивое. Тут он есть, а тут нет. Опознать его по косвенным признакам категорически сложно, если вообще возможно.

Женский оргазм — как Лохнесское чудище. Все знают, что оно есть, но никто не видел. Вот, например, богомолы. У них все просто — пока ты пытаешься чего-то там сделать, она тебя потихоньку ест. А как довел дело до кульминации — так и увидел свет в конце тоннеля. Блажен, кто довел, вот как оно у богомолов называется.

Как оно у людей называется — а черт его знает! Ешь его или не ешь — один толк — света в конце тоннеля не видать.

Поэтому ничего удивительного, что через какое-то время ухажеры от Веры сбегали. Они находили себе не обремененных интимными выкрутасами женщин и отсеивались восвояси. Вера расстраивалась, рыдала щедрыми слезами на много неудавшихся оргазмов вперед. Мыслила странными категориями:

— Это было в том году, когда я не вышла замуж за Олежку, — говорила.

Или:

— Мы с Рамилем сошлись накануне путча, а разошлись с арестом гэкачепистов. Четыре дня продержались!

Или:

— Когда мама заболела, в больницу ее отвозил Володя, а забирал уже Гоша.

— Так долго лежала? — удивлялись девочки.

— Долго. Почти две недели, — кивала Вера.

Проработала она в обменнике мало. Месяца три. За это время у нее случились две любовные истории — с Владиком и Гришей.

1. История с Владиком

Как-то Вера познакомилась с мужчиной Владиком — мастером спорта по самбо и охранником казино. Владик был настоящим борцом, поэтому, потерпев сокрушительное поражение от Вериного индикатора оргазма, сдаваться не стал. Посоветовался с коллегами-охранниками, придумал себе специальное меню и принялся усиленно питаться бараньими яйцами и корневым сельдереем. Причем за сельдереем раз в неделю ездил на Дорогомиловский рынок, потому что в обычных продуктовых его было не достать.

Афродизиаковая диета не очень помогала. Точнее, совсем не помогала.

Но Владик так просто отступать не умел, поэтому решил пойти на отчаянный шаг — купить «Виагру». Сам постеснялся за ней сходить, снарядил в аптеку деда, ветерана войны. На дворе стоял месяц май, впереди маячила очередная годовщина великой победы, и выходить из дома в гражданском дед отказывался. Поэтому пошел в аптеку при полном параде — в кителе с орденами и медалями на всю грудь. В очереди разговорился с Максимовной из соседнего подъезда, между делом сообщил, что пришел за «Виагрой». Максимовна кокетливо взбила чахлый кудель на макушке и призывно повела бровью.

Дед заподозрил неладное, но виду не подал, дождался своей очереди и оглушительно спросил у аптекарши, что это за таблетку от давления попросил купить внук. Под общий хохот аптекарша ему поведала, что таблетка не совсем от давления, а если даже и от давления, то в другом месте.

Дед крякнул, но таблетку взял, покрыл расстояние до дома за рекордно короткий срок, устроил внуку скандал, по силе не уступающий взятию нашими войсками Рейхстага, и в наказание выдал половину таблетки.

— А что со второй делать будешь? — пробубнил Владик.

— А это уже мое дело! — отрезал дед и гордо удалился в свою комнату.

Владик проглотил «Виагру» и поехал к Вере — штурмовать ее Рейхстаг.

На следующий день Вера пришла на работу мрачнее тучи:

— Бросил он меня!

— А что так? — полюбопытствовали девочки.

И тут Вера поведала душераздирающую историю о том, как Владик сначала всяко пытался довести ее до слез, потом, когда она озверела и спихнула его с себя, остаток ночи развлекался тем, что ходил по стенам и потолку. Периодически, когда становилось совсем невмоготу, он залезал под холодный душ. Но душ мало помогал — восставшее мужское естество требовало успокоения, подручные средства не помогали, сатисфакция если и наступала, то облегчения не приносила. К утру он забылся тревожным отрывистым сном, проснулся весь в поту, доел остатки сельдерея, обозвал Веру фригидной и ушел навсегда.

Искать бабу с нормальными запросами, чтобы без подковырок.

Так Вера не стала женой охранника казино Владика.

2. История с Гришей

Однажды у Веры случился брутальный мужчина Гриша, бывший спецназовец, косая сажень в плечах. Познакомились они в электричке. Гриша пересел к Вере, стал рассказывать о той, военной жизни. Например, как их отряд забрасывали куда-нибудь в Парагвай, в бескрайние кукурузные поля, и они там сидели, в этих полях, по три-четыре дня, питались сырой кукурузой, пили из луж, ждали приказа.

— Срали там же, но старались не шуметь, — рассказывал Гриша, скупо артикулируя суровым лицом, — срать ведь тоже надо умеючи, не шумя, чтобы не выдать места дислокации.

— А почему именно… срали? — трепетала Вера.

— Сухой паек закончился, а жрать хочется. Огонь не разведешь, чтобы кукурузу запечь, враги по дыму засекут. А от сырой круто не покакаешь, — терпеливо объяснял Гриша.

— И чего? — поторапливала его Вера. — Жили вы в этом поле, а дальше что?

— А дальше прилетал вертолет и увозил нас обратно.

— То есть как это обратно? А с какой целью вы несколько дней сидели в полях?

— А фиг его знает. Может, переворот устроить или, наоборот, поддержать. Если надобность во вмешательстве отпадала, нас тут же возвращали на базу. — И Гриша, не прекращая сурово смотреть лицом, подсел ближе к Вере и положил широкую, как саперная лопатка, руку ей на колено.