Роберт Динсдейл - Хижина в лесу
— Пора, малыш. Они идут в нашу сторону.
Дедушка уже хотел развернуться и уходить, когда внук дернул его за руку.
— Я не слышал, как ты ко мне подкрался. Я подумал, что меня поймал солдат или привидение. Почему я не слышал твоих шагов, дедушка?
— Твой дед умеет ходить неслышно, как падает на землю снег. Этому я научился у леса. Только так можно чувствовать себя в безопасности, когда находишься здесь.
Дедушка, казалось, вновь увлекся и собирался поведать одну из своих сказок на ночь, но время задавать вопросы сейчас было явно неподходящее. Старик схватил мальчика за плечи и увлек вглубь леса.
— Но… Что не так, деда?
Незнакомцы, должно быть, остановились у дерева-убийцы. У старика и мальчика хватило времени опуститься на корточках за кустами ежевики и затаиться. Зачем прятаться, мальчик не понимал, но все же уткнулся лицом в пальто дедушки, стараясь защититься от колючек. Сердце в груди старика билось, словно птенец, зовущий мать на помощь, пока рысь поднимается по стволу дерева к его гнезду.
Голоса приближались, становясь громче. Теперь мальчик мог понять, о чем они разговаривают.
— Хорошо, что мы выбрались наконец из Бреста, — сказал мужчина.
— Даже не верится, что мы так далеко забрались, — произнесла женщина.
Третий голосок был гораздо тоньше:
— Почему мы не можем остаться здесь подольше? Я обещаю, что буду вести себя хорошо.
Мальчик попытался отстраниться от дедушки, но тот крепко сжал его в объятиях. Скрип снега приблизился настолько, что мальчик теперь различал каждый шаг. А потом он увидел незнакомцев, вернее их обувь, бо́льшего из-за куста видно все равно не было. На мужчине были черные горнолыжные ботинки, на женщине — зеленые кожаные сапоги… А потом появились сапожки маленькой девочки — красные, резиновые, с цветочками на голенищах.
Они прошли мимо. Мальчик слышал, как девочка что-то напевает себе под нос.
— Тише, дорогуша! — одернул ее отец. — Мы приехали сюда за тишиной и покоем…
Наконец дед разжал свои стальные объятия, и мальчик смог выбраться из-под колючих ветвей и проводить взглядом три фигуры, исчезающие за деревьями. Последним, что он увидел, был затылок девочки. Потом и он скрылся за стволом.
— Деда, они направляются к нашему дому?
— Похоже на то, малыш.
— Что нам делать?
— А зачем нам что-то делать?
— Надо пойти и познакомиться с ними. Можно угостить их толченым хвощом и вареными желудями или поймать для них зайца…
— Малыш…
В голосе старика прозвучали гневные нотки, но внук настолько увлекся, толкая деда в сторону незнакомцев, что не обратил на это внимания.
— Идем, деда!
Старик поначалу словно прирос к земле, но потом уступил, и они крадучись последовали за тремя неизвестными.
До их дома было совсем недалеко. Леса — обширные и дикие. Они представляют собой мир в себе. Только сейчас до мальчика дошло, что, пожалуй, их домик расположен совсем недалеко от опушки, а не в дикой пуще, как ему прежде казалось. Дедушка, ссутулившись, мягко ступал вслед за внуком. Они подошли к дереву мамы.
Мальчик остановился.
— Куда же они делись?
Старик ткнул куда-то вперед пальцем.
— Сам скажи.
Мальчик посмотрел в сторону, куда указывал дед. На покрытой снегом земле сада виднелись следы. Он заметил отпечатки сапог деда и рядом меньшие следы, принадлежавшие ему самому.
Сначала мальчик не понял, что хочет сказать ему дед, но потом заметил цепочку следов, выходящих из леса и направляющихся к двери дома. Одни следы, самые большие, принадлежали мужчине, другие, поменьше, — женщине, маленькие — девочке…
Старик затащил его за куст шиповника, и они замерли в ожидании. Послышались голоса. Из-за дома вышла девочка.
На вид она была старше мальчика, хотя и ненамного. Ее светлые волосы были заплетены в косу, доходившую до середины спины. Ангельское личико, точную копию лица ее матери, покрывали веснушки.
Девочка шла, низко опустив голову, подобно любопытной собачке. Видно было, что ее очень интересует узор следов на снегу. Она сделала шаг, отступила, изучая свой след, а потом принялась рассматривать кострище, оставшееся после многократных попыток мальчика самостоятельно развести огонь.
Поглазев некоторое время на угольки, девочка подняла голову. Взгляд ее пробежал по деревьям, за которыми сад переходил в лес. Мальчик не знал, что хочет увидеть девочка. Не могло быть и речи о том, что она пришла сюда в поисках его. Никто не знает, что он здесь, никто в целом мире. И все благодаря мастерству деда, который, пригнувшись, стоял возле мальчика.
Зачем, в таком случае, девочка идет по саду в их сторону? Зачем она топчет его кострище и идет к маминому дереву? Зачем она стоит у корней маминого дерева и смотрит на его ветки так, словно хочет найти ответ на какую-то загадку?
— Папа! — крикнула девочка. — Папа! Скорее!
Девочка развернулась и уставилась на дом. Из-за угла вышел ее отец. Он настолько укутался, защищаясь от снегопада, что представлял собой какой-то шар.
— Папа, я видела на коре этого дерева лицо, — заявила девочка.
В зарослях кустарника мальчик сжал руку деда. Ему хотелось разглядеть, что видит на стволе маминого дерева незнакомая девочка, но ничего, помимо выпуклостей и трещин на коре, не увидел. Как могло случиться, что она видит мамино лицо, а он нет?
Отец девочки наконец добрался до середины сада.
— Ну? Что ты тут увидела? — спросил он.
— Ты меня снова не слушаешь. Я видела лицо на коре дерева. Что ты думаешь? Может, это проделки ведьмы?
Мальчик рассердился. Его мама была кем угодно, но точно не ведьмой. Это дерево не могло настолько сильно исказить ее черты, чтобы девочка приняла его маму за ведьму.
— Что ты думаешь об этом доме? — спросил мужчина.
— В нем плохо пахнет, — заявила девочка.
— Здесь, должно быть, кто-то живет.
— Неужели в этих лесах еще кто-то живет?
Мужчина опустил голову.
— Во всяком случае, это чей-то лагерь. Ладно, ступай за мной. Мама хочет тебе кое-что показать.
Девочка, у которой сразу же резко ухудшилось настроение, развернулась и направилась к дому.
В зарослях шиповника мальчик вцепился в руку дедушки.
— Что им надо, деда?
Низкий голос, совсем не похожий на дедушкин, ответил:
— Не знаю.
— Что нам делать?
— Ты должен уйти подальше в лес, — прошептал старик.
— Один?
— Ты уже ходил по лесу один.
— А ты что будешь делать?
— Я их спроважу… если потребуется. Но тебя они видеть не должны.
— Почему?
Их взгляды встретились. На глазах старика блестели слезы. То же можно было сказать и о мальчике, так что двойная пелена слез помешала им хорошенько разглядеть друг друга.
— Зачем мне уходить, деда?
— Далеко не заходи. Помнишь дорогу к замерзшему озеру? Там еще хвощ растет…
— Мне там тебя ждать, деда?
— Я за тобой приду.
— Обещаешь?
— Честное слово, — кивнув, подтвердил старик.
Подталкиваемый в спину дедом, мальчик выбрался из колючего кустарника. Уже пройдя первые деревья, он оглянулся. Старик взмахом руки поторопил его.
До Хвощового озера было не особенно далеко. По дороге мальчик увидел попавшую в силки белку. Ее глаза уже выклевала голодная птица, позарившись на легкую добычу. Он увидел следы зайца, опрометью промчавшегося по присыпанной снегом лесной подстилке. А вон там должна быть лисья нора. Все живое теперь раскрывало перед ним свои секреты, и путь к озеру был столь же прост, словно в лесу стояли указатели.
Наконец он добрался до уходящего круто вниз берега и решил спуститься к воде, чтобы набрать хвоща. Пусть дедушка его похвалит… А потом мальчик оступился. Когда он поднялся на ноги, то увидел, что его пальто вымазано в грязи. Грязь была мягкой и мокрой. Это было настолько необычно для зимнего времени, что некоторое время мальчик стоял, разглядывая испачканную одежду, даже потрогал ее. Никаких сомнений: под тонкой коркой льда и снега была мокрая земля.
Он огляделся. Воды озера сковывал довольно толстый на первый взгляд лед, а вот у берегов он растаял. Мальчик видел, как у самого берега плещется зеленоватая вода. Он поднял камень и запустил им в лед. Тот провалился и исчез под водой. На замерзшей озерной поверхности осталась полынья почти правильной формы. Из нее, словно открывая окно в другой мир, хлынула зеленоватая вода.
Мальчик еще долго стоял там, разглядывая это чудо, когда услышал шум шагов и, оглянувшись, увидел в сгущающихся сумерках сгорбленную фигуру.
— Они ушли, — шепотом сообщил ему дед. — Теперь тебе нечего бояться.
— А я и не испугался, деда. Я просто думал, что нам следует…
