Валерий Бочков - Харон
Мы молча смотрели друг на друга, потом я угрюмо спросил:
– И на кой черт ты затеваешь всю эту катавасию с Тихим?
Она пожала плечами.
– Ты знаешь, – задумчиво произнесла она, словно говорила сама с собой. – Я всю жизнь верила в Бога… Верю и сейчас. Но раньше мне казалось, что Он всемогущ и вездесущ и что ни один волос не упадет с головы без Его ведома. Полный контроль и опека. И что мерзавцы получат по заслугам еще при этой жизни, задолго до Страшного суда.
Она сполоснула чашку, налила воды, крупными глотками выпила до дна.
– Вообще, у русского человека параноидальная страсть к справедливости, причем в самой примитивной форме. – Анна поставила чашку в раковину. – Ты, наверное, тоже это замечал?
Я не понимал, куда она клонит, развел руками, хотел что-то сказать. На кухне вдруг потемнело, и в тот же момент сверху раздался такой треск, что Анна в испуге присела. Хлынул ливень. Громыхнуло еще раз – казалось, гроза разыгралась где-то у нас на чердаке.
Мы вышли на веранду. Дождь лил стеной. Анна, смеясь, что-то сказала. Я не расслышал – ливень гремел, как водопад, вовсю барабанил по крыше веранды. Земля не успевала впитывать воду, лужи перед домом росли, сливались, превращаясь в маленькие озера. Анна дернула меня за рукав, крикнула:
– Смотри!
Над лесом синела ослепительная полоса звонкого летнего неба, словно кто-то гигантской бритвой полоснул по тучам. Из прорехи выглядывала радуга.
– Ты думаешь, это Он? – Анна, улыбаясь, показала глазами вверх. – Думаешь, это знак?
Я засмеялся, неловко обнял ее за плечи.
– Ты слишком всерьез к себе относишься.
– А про спутники ты придумал? – Она по-кошачьи потерлась щекой о мою скулу. – Что они падают.
– Нет, почему? Чистая правда, – ответил я.
А сам подумал: «И все равно, моя радость, в конце третьего акта ты меня пустишь в расход». Впрочем, как говорил генерал Боливар, смерть в нашем деле – не более чем профессиональный риск.
37
Любая миссия состоит из трех фаз: планирование, подготовка и сама операция. Первая фаза подходила к финалу, я уже составлял список амуниции, оборудования и транспорта. Анна морщилась от восьмизначных цен – только один «Сикорски RQ-170» с антирадарной системой, бесшумным винтом и холодным выхлопом стоил сорок миллионов.
– Я не думала, что захват власти в одной стране влетит мне в такую копейку.
– Еще не поздно одуматься, ваше высочество, – ухмыляясь, шептал я. – Еще не поздно.
– Поздно, ох поздно!
Она смеялась, махала рукой. Я переходил к следующему пункту списка.
В пятницу утром Анна привезла мой российский паспорт.
Потертый, словно кто-то долго носил его в заднем кармане, документ имел вполне убедительный вид. Впрочем, фальшивым он был только юридически, с технической стороны все было честно: мои русские фамилия-имя-отчество, год и место рождения, фотография. Я начал листать – оказалось, что я въехал в США в апреле, о чем свидетельствовал штемпель пограничной службы аэропорта имени Кеннеди города Нью-Йорка. До этого я посетил Мадрид и Афины. Моя шенгенская виза заканчивалась в декабре.
– Ну как? – спросила Анна.
– Очень даже! Мне уже начинает казаться, что я и вправду был в Мадриде.
– В воскресенье утром мы улетаем, – сказала она. – Если какие-то дела по усадьбе… – Она кивнула в сторону окна.
Я застыл с раскрытым паспортом в руке.
– Но ведь еще не… – проблеял я, пытаясь собраться с мыслями. – Еще ведь…
– На острове! Доделаем все там. Операция назначена на середину августа.
– Августа?! Кем? – почти вскричал я.
– Мной!
Я, готовый взорваться, звонко шлепнул паспорт на стол. Анна быстро выставила ладонь.
– Не психуй! Твоя акция – лишь часть большой операции. Мало ликвидировать Тихого, важно взять власть. И не просто взять, а сделать это ювелирно – нежно и аккуратно. Без резни. Без разъяренных толп на баррикадах, как при ГКЧП.
– Отлично! – Я пнул стул, сел, скрестив руки на груди. – Просто замечательно!
– Чем ты опять недоволен?
– Я? Да я просто счастлив! Сначала ты меня втравливаешь в организацию политического убийства, а теперь оказывается, что я участвую в какой-то сраной революции!
Я замолчал, отвернулся к стене. У этой стервы хватило наглости подойти, положить мне руку на плечо и ласково сказать:
– Какая разница? У тебя в любом случае не было выхода.
Тут она была права.
– Насколько твои… – я хмыкнул, – коллеги посвящены в мой, вернее, наш план?
Анна отвела глаза, уклончиво пожала плечом. Я сказал:
– Мне бы очень не хотелось чтобы нас, вернее, меня, встречали там на даче эти чеченские койоты или как их там. Стар я для таких приключений, понимаешь?
– Деталей не знает никто. Никто. Им известно только время…
– …и место, – усмехнулся я. – Слава богу, теперь я спокоен.
Мы помолчали, не глядя друг на друга. Потом Анна сказала:
– Да, вот еще… Пожалуйста, если будешь отлучаться в город или еще куда, телефон с собой бери. В карман положи и не вытаскивай. Пожалуйста.
– А если у меня встреча, предположим, интимного характера? Штаны, допустим, придется снять? – спросил я паясничая.
– Снимай, только далеко от штанов не уходи. Договорились?
38
Библиотека по субботам была открыта. С девяти до двух. Я загнал джип на стоянку. Заглушил мотор, вынул мобильник из кармана и не глядя бросил через плечо на заднее сиденье.
В читальне вовсю пахло сдобными булками. Мисс Маккой простодушно обрадовалась мне, зарделась и попыталась вежливо отделаться от настырной старушки с плоским затылком и тугой фигой на макушке – старуха требовала от нее какую-то книгу по истории балета.
Я, галантно кланяясь и разводя руками, извинялся и умолял не обращать на меня никакого внимания. Старушка тоже начала извиняться, в результате после ряда ужимок мне удалось завладеть телефонным аппаратом и отправить мисс Маккой с бабушкой в библиотечные дебри на поиски балетной книги. Для меня оказалось сюрпризом, что я могу производить столь благоприятное впечатление на пожилых женщин и работниц учреждений культуры.
Харрис ответила сразу.
– Мистер Саммерс?
– Добрый день, мисс Харрис. Как дела?
– Нормально. Как у вас?
– Отлично. Тут у нас планы прояснились. Похоже, я буду в Москве где-то в середине августа.
– Я говорила с человеком в Москве. Она в курсе.
– Она? – непроизвольно спросил я.
– Да, Джиллиан. Она поможет вам выбраться. Запоминайте телефон, – Харрис медленно продиктовала номер, потом повторила еще раз.
– Запомнили?
Цифры, которые могли спасти мне жизнь, я запоминал без труда. Мне хотелось сказать Харрис, насколько я ей благодарен, что она сделала гораздо больше, чем я мог рассчитывать, что, если я вернусь, то тогда непременно… Вместо этого я пробормотал «спасибо» и нажал отбой.
Библиотекарша и старушка кудахтали где-то среди лабиринта книжных полок.
Я вышел, утро превратилось в знойный полдень, воздух казался липким от приторного жасминного духа. Из открытого окна моей машины доносилось противное пиликанье. Я протиснулся в окно, дотянулся до телефона:
– Говорите, вас слушают.
– Я не ожидала такой любви к литературе от человека твоей профессии, – насмешливо сказала Анна.
– Моей профессии? – Шутка меня задела. – Мы, наемные убийцы, на самом деле натуры тонких чувств и хрупкой душевной организации, тяготеем к изящным искусствам, особенно к поэзии.
Без паузы я начал декламировать нараспев:
О смуглый мой лебедь, в чьем озере дремлюткувшинки саэт, и закаты, и звезды,и рыжая пена гвоздик под крыламипоит ароматом осенние гнезда.Никто не вдохнет в тебя жизнь…[2]
– Никто, никто! – перебила меня Анна. – Хорош трепаться! Планы изменились, вылетаем сегодня. Через час я пришлю за тобой машину.
Я сунул мобильник в карман.
– Вот и все… – непонятно кому сказал я.
Где-то залаяла собака, потом все стихло. Надо мной пролетела горлица, было слышно, как крылья рассекают воздух. Дорога от библиотеки шла под гору, петляя, терялась в дубовой роще. На дальнем холме паслись три печальных коровы, дальше темнел амбар, старый и кособокий, с просевшей крышей и распахнутыми настежь черными воротами. За холмом блестела река, река, которую я мысленно называл «моей рекой» и которая текла мимо дома, который я называл «моим домом».
– Вот и все, – повторил я, забрался в машину и повернул стартер.
39
Аэропорт Берлингтона по статусу считается международным, а по виду – захолустный вокзал. Шофер, заехавший за мной (увы, не на «бентли», а на скромном «ауди»), сказал, что мой билет – у стойки «Чартерные рейсы». Сонная девица с обведенными черным глазами равнодушно потыкала в клавиши, молча выдала мне какую-то бумажку, похожую на квитанцию из химчистки.
– Куда дальше? – спросил я.
– Эскалатор там. – Девица мотнула головой влево.
