Юрий Зверев - Размышления о жизни и счастье
Моя терпеливая жена не раз предупреждала, что вечная борьба за свою субъективную правду есть обыкновенная глупость, приводящая к одиночеству, но угомонить свое гипертрофированное правдолюбие я был не в состоянии.
Каждому известно, что одиночество в старости — вещь страшная, но люди предпочитают об этом не думать. Человеку вообще кажется, что он будет жить вечно. Я как раз из таких.
Нельзя сказать, что я не люблю людей, стремлюсь к отшельничеству. Напротив, я без них жить не могу. Я сутками готов болтать о так называемом духовном багаже: творчестве, музыке, стихах или живописи. Это не только интересно, но дает мнимое ощущение внутреннего роста. Как же? Приобщаемся к прекрасному!
В такой болтовне, как после бутылки портвейна, собеседники кажутся замечательными людьми, а от собственной персоны ты просто в восторге. Итак, в последнее время, не отдавая себе отчета по старой привычке, я подыскивал жертву, в которую мог бы вонзить свои правдолюбивые зубы.
И жертва нашлась, точнее даже две.
Первой на эту роль годилась жена одного из племянников, которую я терпеть не мог. Пять лет назад я даже не пошел на их свадьбу, дабы не выглядеть лицемером в собственных глазах.
Жили они по молодости лет и нашей российской глупости довольно скандально. Но это не помешало им родить сына, которого каждый из супругов очень любил.
К малышу душой привязалась и бабушка, полюбила его наша внучатая племянница, в которой мы с женой души не чаем.
Для начала я объявил жене, что не желаю видеть в нашем доме эту особу, ибо она «невежественна и скандальна». Затем я стал готовить обвинительную речь. Надо сказать, что я не думал над ней и не записывал ее на бумажку, как это делаю сейчас. Такие речи зреют независимо от сознания, они взращиваются где-то в глубине утробы, в почках или желчном пузыре.
Однако кровожадному организму, который носит мою фамилию, показалось мало сожрать хрупкую, хотя и упрямую девчонку, и он стал искать кусок пожирнее.
И тут я вспомнил, что есть у нас подруга, которая поверила в мою «мудрость» и стала спрашивать, как ей жить. Не то, чтобы она была дурочкой, даже совсем наоборот. Она имела мужа, двух детей, заботливо их воспитывала. В семье царило согласие. Но женщина эта была любознательна, имела склонность приобщаться к чужому опыту. Видимо, она решила, что если дядя седой да еще что-то там пишет, значит, он должен быть умным, тем более, что мое красноречие убеждало ее в этом.
С этой особой мы вместе водили детей на английский. Их приходилось ждать, и у нас было время поговорить. Она задавала обычные вопросы о воспитании, просила помочь разобраться в некоторых поступках мужа. Я, польщенный вниманием, куковал во всю. По части воспитания у меня был немалый опыт: свою дочь я воспитывал так, что она даже не пригласила меня на свою свадьбу, а знание мужской психологии я черпал, общаясь, главным образом, с зеркалом. И, тем не менее, женщина мне верила, наши дети подружились, и мы стали ходить друг другу в гости.
Дружба продолжалась уже четыре года. Повода для ссоры не находилось. Однако змея, сидящая в моей утробе, просилась наружу. Я, опять же не слишком сознавая это, стал раздувать в себе неприязнь к ее мужу. К жене и детям он относился ответственно, их сын к отцу был привязан, дурных привычек мужик не имел. Так что моя задача оказалась нелегкой: надо было раздуть из мухи слона. Мухой стала его работа — он был милиционером.
Кто из нас любит милицию? И взяточники они, и хамы, и с криминалом связаны. Словом, было над чем поработать. Правда, ко мне он относился с уважением, однако копыто мое чесалось все больше. Лягнуть я собирался не его, а его доверчивую жену: слушает, понимаешь ли, мои уроки нравственности, а живет на взятки мужа! Нехорошо получается, аморально! Дети все видят, значит, вырастут моральными уродами!
Пора, пора, казалось мне, прекратить отношения с этой гадкой семьей! Пора вмешаться в их жизнь со своей «великой правдой!»
Слава Богу, что на этот раз у меня хватило ума предупредить о «готовящейся акции» собственную жену.
Сейчас, когда я анализирую процесс созревания в себе помойки, я сам себе кажусь смешным и диким. Но поворот в сознании произошел не сам по себе, а под влиянием мощного словесного «мордобоя» жены. До полтретьего ночи она мылила мою нравственную физиономию, и на этот раз, кажется, достигла успеха. Такие разговоры случались и прежде, но побеждала моя уверенность в праведности борьбы с людскими недостатками. На этот раз что-то оборвалось.
Вряд ли это произошло оттого, что умнею, скорее — старею. Начинаю понимать, что скоро, действительно, общаться будет не с кем.
Я ведь ссорюсь кроваво, «на всю жизнь». Не обличаю, так сказать, а просто бью кувалдой по темечку. Ведь слабое место, особенно раздутое правдолюбцем, всегда найдется. Шлепну, бывало, праведным посланием по голове человеку и хожу довольный — вывел субчика на чистую воду! Год хожу, два, пять, пока не начинает зреть в душе новый чирей.
И ведь даже не задумывался прежде о собственной мерзости. Праведником ходил, жил в согласии с совестью. Совесть — то, оказывается, тоже бывает в крапинку…
Ну и вмазала на этот раз мне жена! Собственно, ни ругать, ни стыдить она не умеет. Простым разговором, без всяких эпитетов, добирается до самой печенки.
— Сам посуди, — говорила она, — что ты затеял? Влезть со своим мнением, которого никто не спрашивает, сразу в две семьи. Одна из них — наши родные люди. Как бы они ни жили, знать глубину их отношений ты не можешь. На поверхности лишь пена. Они растят ребенка, любят его. Разве твои нравоучения помогут его воспитанию? А клясть тебя станут оба супруга. Но дело не только в этом. Есть бабушка, есть я, их тетка. Между нами сплетена сеть отношений, которая помогает молодым выжить, удержать семью, не оставить ребенка без отца. Разве твоя «правда» поможет в этом процессе?
Ты говоришь, что любишь внучку. Но ведь она любит своего племянника, возится с ним, приобретает опыт материнства. Ты хочешь ее этого лишить?
А ты подумал, как в очередной раз будешь выглядеть в моих глазах? Женщине хочется не только верить, что ее муж разумный человек, но и практически убеждаться в этом.
Семейные связи похожи на общий дом. Люди живут в нем в разных комнатах и на разных этажах, но это не мешает им общаться. Ты хочешь превратить наш дом в скандальную коммуналку? Ведь выехать из этого дома невозможно.
И где ты сам будешь жить в этом доме? Придется отселиться куда-нибудь подальше, к мусоропроводу. Встречи с тобой никому не будут доставлять радость. Там, в закутке, ты будешь доживать со своей «чугунной» правдой и дуться на весь мир, как мышь на крупу. А впереди — старость, то самое, о чем ты всю жизнь не хотел думать.
Может быть, я слишком преувеличиваю? Я готова выслушать твои возражения.
Возражений у меня не было.
— А что касается наших друзей, — продолжала жена, — то вспомни о чувстве благодарности. Не только мы нужны людям, нам самим не прожить без друзей. Терпимое отношение к людским недостаткам обогащает человека. С годами мы либо становимся добрее, либо воспитываем в себе тараканов, отравляющих жизнь всем окружающим.
Откуда берутся зловредные старики? Не из правдолюбцев ли? Твоя приятельница давно стала моей подругой, наши дети дружат. Тебе не терпится все это разрушить?
— Но ты толкаешь меня к лицемерию, — попытался возразить я.
— Разве доброжелательное отношение к людям — лицемерие? Как же тогда назвать внедрение во внутренние дела семьи? Если бы к нам кто-то также лез, тебе понравилось бы это?
Я умолк.
— Я не хочу тебе мешать. — закончила разговор жена. — Ты сам решишь, как поступить. Я просто высказала свое мнение, как, впрочем, делала это и прежде.
Да, жена всегда высказывалась прямо, но никогда не могла удержать меня от подобной глупости.
Что же произошло на этот раз? Сижу всю ночь, размышляю. Ничего умного в голову не приходит. Совесть тоже, вроде бы, спит. А все же что-то изменилось. Может быть я, неверующий, на шажок приблизился к тому, что требует от человека религия — к покаянию?
7 января 1998 г.
О памятниках
Приближается праздник пятидесятилетия Победы над Германией. Накануне, восьмого мая, намечено открыть конный памятник Жукову. Будь моя воля, я бы этого делать не стал. Жуков — талантливый полководец, победитель. Но он еще и «кочегар сталинской кочегарки», «прожигатель дивизий», неоправданно загубивший миллионы человеческих жизней. Но если война была освободительной, то, может быть, жертвы оправданны? Это не так.
Кто развязал войну? Два бандита — Сталин и Гитлер. Жуков участвовал в подготовке захватнических планов в Европе. Он же придумал бессмысленную разведку боем. Никто не считал, сколько тысяч солдат на его совести. Ретивые полководцы нас убивают, а мы им ставим памятники.
